Нил Саймон - Один день из жизни жены Эйвери Мэнна

Эйнджел: Я не думаю, что осталось что-нибудь интересное. Так что, до свидания.

Кейт: (Эйнджел.) Не скрывай хоть от нее. Она просто хочет узнать,… черт знает, что она хочет. Но всё же, попытайся ей рассказать. И, Мэрилин, если ты хочешь что-нибудь узнать, о чем знает Эйнджел, попытайся сформулировать вопрос таким образом, чтобы она смогла на него ответить.

Кейт демонстративно обнимает Мэрилин, затем Эйнджел. После ухода Кейт, Мэрилин подходит к бару наливает оставшееся спиртное в пустой стакан. Эйвери идет к гробу и ложится в него.

Эйнджел: Что, разве тебе мало того, что ты выпила?

Мэрилин: Больше, чем достаточно. Эти последние капли драгоценного напитка — для тебя. Иногда это то самое лишнее, что не может уже ничего изменить. В данном случае — это спиртное.

Эйнджел: Это лишнее, всё равно, не сможет ничего изменить. (Мэрилин идет к гробу и резко закрывает крышку.)

Мэрилин: Дело Эйвери закрыто. Ты это имеешь в виду? Ты не хочешь разговаривать?

Эйнджел: Да, я не хочу разговаривать.

Мэрилин: Это означает, что есть что-то, о чем ты не хочешь говорить.

Эйнджел: Знаешь, есть большое количество тем, которые я бы не хотела обсуждать.

Мэрилин: Например?

Эйнджел: Я предпочту их не называть.

Мэрилин: А я бы предпочла, чтобы ты их назвала.

Эйнджел: Нет.

Мэрилин: Почему ты мне не хочешь позволить быть судьёй?

Эйнджел: Я не буду говорить лишь только потому, чтобы ты не имела возможность осуждать. И если я решила, что никогда и ни с кем не буду говорить на эту тему, то я этого никогда и не буду делать.

Мэрилин: Что, это может нанести травму?

Эйнджел: Да.

Мэрилин: И что, сильную?

Эйнджел: Мэрилин, я не настолько пьяна.

Мэрилин: Я тоже не пьяна. (Пауза.) Ответь мне только на один вопрос.

Эйнджел: Хорошо. На один вопрос отвечу.

Мэрилин: Вы с Эйвери были близки — это данность. Насколько?

Эйнджел: Предположим, что мы были близкими по духу.

Мэрилин: (размышляет, затем.) Ты знала всё. Ты знала обо всех нас. Он рассказывал тебе обо всём, что он им говорил, плюс всё, что он знал о нас.

Эйнджел: Ты сказала, что задашь один вопрос.

Мэрилин: Еще один. Я обязана знать всё.

Эйнджел: Почему? Почему ты должна знать обо всём? Почему ты не можешь просто похоронить его и всё его прошлое?

Мэрилин: У меня для этого есть свои причины. (Пауза.) Они сугубо личные; я уверена, что ты смогла бы понять их.

Эйнджел: Ну, хорошо; я знала обо всех, он мне рассказывал.

Мэрилин: И обо мне? Он обо мне рассказывал?

Эйнджел: Он мне говорил, что ты самая тонкая, нежная и сочувствующая натура, которую он когда-либо знал.

Мэрилин: Не совсем романтическая поддержка.

Эйнджел: И он тебя нежно любил.

Мэрилин: Нежно? Не страстно или не до сумасшествия? Без всякой на то причины?

Эйнджел: Ты знаешь, что он любил тебя страстно.

Мэрилин: Ну, то, что он знал, что такое страсть, я ещё могу поверить, но чтобы он любил меня страстно…Я думаю, что нежно, это именно то, что можно сказать в этом случае. Мы любили его страстно, но, черт возьми,… я не знаю. Черт возьми, чего же я ищу? Ты любила его? (Пауза.) Нет-нет,… подожди,… я знаю твой ответ. Ты не слишком отличаешься от нас. Ты должна была любить его так, как мы его любили. Правильнее было бы задать вопрос: любил ли тебя Эйвери? Вот что имела в виду Кейт? (Пауза) Эйвери любил тебя?

Эйнджел: Я думаю, что так или иначе, он любил нас всех.

Мэрилин: Нет. Я думаю, что по существу, он любил нас всех. Кроме тебя. Я думаю, что он любил тебя совершенно по-другому. Скажи мне, что ты думаешь, поэтому поводу?

Эйнджел: Я думаю, что ты думаешь слишком много о себе. Иногда невредно забыть о себе.

Мэрилин: Но это не тот случай. Мне следует знать, какие чувства Эйвери испытывал к тебе?

Эйнджел: Зачем?

Мэрилин: А почему бы нет? (Эйнджел глубоко вздыхает, затем подходит к гробу, открывает крышку, смотрит. Затем пересекает сцену и становится рядом с Мэрилин. Эйвери поднимается из гроба и внимательно смотрит на обеих.)

Эйнджел: Эйвери никогда не говорил, что любит меня.

Мэрилин: Он никогда не выражал свою любовь к тебе словами?

Эйнджел: Никогда.

Мэрилин: Но он как-то ее выражал? Ты же не сможешь отказаться, что он относился к тебе как к женщине, которую любят?

Эйнджел: Нет. Но у нас никогда не было интима.

Мэрилин: Физического! Вы никогда не были любовниками в том смысле, в котором мы привыкли видеть мужчину и женщину. Но эмоционально, Эйвери отдавал тебе себя всего, без остатка. Ты познала его горести, радости и страхи. Ты узнала об этом раньше, чем мы рассказали, не так ли?

Эйнджел: Да, Эйвери делился со мной. Я уже тебе об этом говорила.

Мэрилин: Но не там, где вы работали?

Эйнджел: Что ты имеешь в виду?

Мэрилин: А вот что. Для того чтобы иметь время для разговоров, вы должны были встречаться там, где не было людей. Вы должны были назначать встречи. И где же вы встречались?

Эйнджел: Ты думаешь, нам нужно было встречаться?

Мэрилин: Ну, что-то в этом роде.

Эйнджел: Если взглянуть со стороны, то, по-видимому, это выглядело именно так. Но, честно говоря, я никогда сама не назначала свидания твоему мужу. Мы были просто очень близкими друзьями. И вполне естественно то, что мы часто проводили некоторое время вместе. Мне была необходима поддержка и сострадание; пример подражания для моего сына. Эйвери хорошо с этим справлялся.

Мэрилин: Жена, как правило, узнаёт новости последней. Но мне всё же не понятна эта ситуация. Совершенно очевидно, что Эйвери любил тебя. Он был близок с тобой так, как ни с кем другим, включая и меня. Ты была именно той женщиной, которая для него была всем, и всё же вы не стали любовниками. Почему!? (Пауза.) Эйнджел!? (Эйнджел отвернулась, не желая отвечать.) Всё дело в тебе? У него было желание разорвать со мной… но, он этого не сделал. И причиной этому была ты?

Эйнджел: Виной этому была ты.

Мэрилин: Я!!!???

Эйнджел: Выйдя замуж, я вскоре познала, что значит быть оставленной, хотя, откровенно говоря, я не была готова к такому повороту событий. Но, прежде чем это произошло, я уже ощутила на себе, что значит быть не любимой. И уже тогда я поняла, что не смогу когда-либо вторгнуться в чужую жизнь. Я не хотела и не могла быть любовницей и разрушить жизнь другой женщине.

Мэрилин: Сестрами до конца дней? Ха! (Пауза.) Он знал, что…что ты не пойдёшь на это лишь из-за меня? Он осознавал это?

Эйнджел: Я ничего не скрывала от Эйвери.

Мэрилин: Я уверена, что он понимал это, и ему даже нравилась эта парадоксальная ситуация. Когда рядом есть женщина, которую он мог бы любить, но она совершенно не отвечает ему взаимностью из-за меня, женщины, перед которой у него есть обязательства.

Эйнджел: Он понимал парадоксальность этой ситуации, но я не уверена, что ему это нравилось.

Мэрилин: Ответь мне ещё на один вопрос. Что же такое он получал от тебя, чего он не мог получить от нас?

Эйнджел: Я могу сказать только, что он думал по этому поводу. Всё, что я знаю, так это то, что он мне рассказывал, и что я поняла, прочитав его повести.

Мэрилин: Я соглашусь с этим. По крайней мере, после того, когда я узнаю всё. Хотя вряд ли соглашусь с этим. Я решу, после того, как всё услышу.

Эйнджел: Радость, безмятежность и внутреннее спокойствие — это то, что наступает после того, когда начинаешь понимать, что являешься маленькой частью этого большого мироздания.

Мэрилин: Да, это так похоже на него.

Эйнджел: Продолжать? (Мэрилин кивает в знак согласия.) Он говорил, что я его контакт с человечеством, мерцающий свет среди звезд.

Мэрилин: Он мог быть очень поэтичным.

Эйнджел: Знание того, что ты не один в этом мире, даёт чувство внутреннего спокойствия.

Мэрилин: Предполагаю, что нам всем нужно знать это. Знать, что мы не можем бесконечно странствовать в своём внутреннем мире. Или в мире, находящемся среди звёзд.

Эйнджел: Да. (Пауза.) Ты не разочарована?

Мэрилин: Нет, смирившаяся и успокоенная. Это длинная история, которую, вероятно, тебе не хотелось бы услышать.