Константин Симонов - Русские люди

Валя молчит.

Зачем вы переправились?

Валя. Я уже сказала. Я переправилась сюда (говорит смертельно усталым голосом заученные слова), чтобы успокоить мать одного нашего командира, чтобы сказать, что вскоре их всех освободят. Она сидит здесь, она может сказать, что я говорю правду.

Вернер. Конечно, она может сказать это после того, как вы сговорились, благодаря тому, что мой писарь — идиот. А зачем у вас с собой был браунинг? Для того чтобы передать сыновний подарок?..

Валя. Нет. Браунинг… я взяла его для того, чтобы застрелиться, если…

Вернер. У нас не дают стреляться женщинам. Мы их избавляем от этого труда. Имейте это в виду.

Валя (все тем же смертельно усталым голосом). Я же сказала: я пришла к матери одного из наших командиров…

Вернер (ударив по столу кулаком). Я слышал это! Краузе!

Краузе. Да.

Вернер. Давайте старуху.

Краузе вводит Марфу Петровну. У нее растрепанные седые волосы.

(Марфе Петровне.) Для чего вот эта (кивает на Валю) приходила к вам? Должна была прийти к вам, если бы мы не задержали ее?

Марфа Петровна молчит.

Сколько раз она у вас была?

Марфа Петровна молчит.

Сейчас без двух минут семь. Если до семи ты мне не ответишь, будешь повешена. Все. (Откидывается на спинку кресла в позе ожидающего человека.)

Марфа Петровна. Я вам отвечу, господин офицер. Если уже две минуты осталось, то я вам отвечу.

Вернер. Ну?

Марфа Петровна. Я слыхала, что вы из города Штеттипа, господин офицер.

Вернер. Ну?

Марфа Петровна. Хотела бы я полететь к вам туда невидимо, в ваш город Штеттип, и взять ваших матерей за шиворот, и перенести их сюда по воздуху, и сверху им показать, чего их сыновья наделали. И сказать им: «Видите вы, сукы, кого вы народили? Каких жаб на свет родили! Каких вы гадюк на свет родили!» И если бы они не прокляли вас после этого, то убила бы я их вместе с вами, с сыновьями ихними!

Вернер. Молчать!

Марфа Петровна. Молчу. Я тебе все сказала. Прошли твои две минуты. Вешай.

Вернер (смотрит на часы). Еще десять секунд. Я жду.

Марфа Петровна. Нечего мне больше тебе говорить.

Пауза.

Вернер (смотрит на часы). Ну?

Пауза.

Вывести и повесить.

Краузе уводит Марфу Петровну. Она в дверях молча поворачивается к Вале и низко ей кланяется. За дверью передав ее солдатам, Краузе возвращается. Пауза.

(Взглянув еще раз на часы.) Сейчас ее повесят. Через минуту. Только потому, что ее все равно повесят, я разрешил ей сказать то, что она мне сказала. Вы будете говорить?

Валя. Я уже вам сказала: я переправилась сюда успокоить мать одного из наших командиров…

Вернер. К кому вы сюда шли?

Валя. Я уже сказала.

Вернер. Хорошо. Значит, вы взяли браунинг на тот случай… Я сам, правда, не одобряю этих случаев, но вот Краузе, он их любит. Когда вы сменитесь с дежурства, Краузе, вы можете взять ее к себе под домашний арест. Ясно?

Краузе. Ясно, господин капитан.

Вернер. Он сменится с дежурства в десять, если вы, конечно, до этого не передумаете.

Входит солдат.

Солдат. Господин капитан, явился перебежчик. Разрешите?

Вернер. Давайте его.

Входит Глоба.

Откуда?

Глоба. Оттуда, господин офицер, сам перешел.

Вернер. Кто вы?

Глоба. Я фельдшер. Глоба моя фамилия.

Вернер. Садитесь.

Глоба. Покорно благодарю, господин офицер.

Вернер. Почему перешли?

Глоба. Да что ж, господин офицер, своя рубашка ближе к телу. Не пропадать же всем русским людям через этих большевиков.

Вернер. Ну, говорите, что вы хотели сказать. Наверное, что-то хотели?

Глоба. Конечно, господин капитан. Я во сне видел, как уйти оттуда, они у меня все отняли. Сам пять лет сидел, а теперь через них же и пропадай. У меня сообщение важное есть, только вот… (Оглядывается на Валю.)

Валя молча с ненавистью смотрит на него.

Вернер. Ничего. Ее сегодня все равно… В общем, можете при ней.

Глоба. Разрешите папиросочку, господин офицер.

Вернер. Краузе, дайте ему папиросу.

Глоба (закуривает). Покорно благодарю! (Тихо, перегибаясь через стол.) Господин офицер, у них воды совсем больше нет. Патронов нет. Они решили, кто здоровые, особенно из начальства, сегодня к ночи у Южной балки вдоль лимана пробиваться. Они ночью атаку там думают делать. Они думают, что не ждет немец этого, то есть, простите, не ждете, значит, вы этого… и вот хотят.

Вернер. Это правда?

Глоба. Истинная правда, господин офицер. Я как только узнал, так сразу же и перебежать решился, потому что, думаю, если так просто, то, может, и расстреляете вы меня, а сообщение вам принесу, то вы сразу — что я человек преданный, увидите.

Вернер. Когда это должно быть?

Глоба. Скоро, в восемь часов.

Вернер (задумывается, вынимает из планшета карту). Подите сюда. Здесь?

Глоба (заглядывает). Так точно, здесь.

Вернер. А чем вы можете доказать?

Глоба. Так скоро же начнется. Сами увидите.

Вернер. А вы знаете, что русские подошли к самому лиману? Слышите?

Слышна канонада.

Глоба. Слышу, господин офицер. Так ведь это же тут. А у меня домик под Винницей. И жена там, и все. Я через вас только туда и попасть могу. А что все правда, вы не сомневайтесь. Я же у вас, господин капитан. Вы, если что, меня раз-два, и готово. Это же мне вполне ясно.

Вернер. Да, это должно быть вам ясно, очень ясно. Краузе, уведите их.

Краузе выводит Валю и Глобу в комнату с железной дверью. Возвращается.

А теперь соедините меня со штабом.

Краузе (берется за телефон). Готово, господин капитан!

Вернер (по телефону). Господин майор, тут прибыл перебежчик оттуда — из той половины города. Он заявляет, господин майор, что у них ни воды, ни патронов и что они, отрезанные от своих, не знают, что происходит на самом деле. Он сообщает точные сведения. Сегодня в восемь они будут пробовать прорваться из города у Южной балки, вдоль лимана. Он сообщает, что это должно начаться в восемь часов… Да… Да. По-моему, взять туда четвертую роту от моста… Да… Ну что ж, на мосту останется два взвода, и потом… потом, они никогда не решатся из города идти прямо на мост… Да, конечно, проверю… Слушаю… Будет сделано. (Кладет трубку, берет лист бумаги, и что-то пишет.) Краузе! Сегодня вы им дадите есть. Ясно?

Краузе. Ясно.

Вернер. Вы вызовете их сюда, дадите им по куску, и когда подойдет этот, Семенов, вы передадите ему с куском незаметно эту записку. Это уже не в первый раз, он поймет.

Краузе. Может быть, просто вызвать его одного, господин капитан?

Вернер. Это слишком просто. Это просто для нас, но просто и для них. Мы его спросим через час.

Пауза.

Да, когда дадите им хлеб, до моего прихода оставьте их здесь. Здесь у них скорее развяжутся языки. А сами выйдите и посматривайте через эту дверь.

Краузе. Хорошо, господин капитан.

Вернер выходит.

(Отворив железную дверь.) Эй, вы! Идите сюда!

Входят Семенов, Глоба и Валя.

(Взяв тарелку с несколькими кусками хлеба.) Берите хлеб. Господин комендант приказал вам выдать хлеб. (Вале.) Вы берете?

Валя молчит.

(Швыряет к ее ногам кусок хлеба. Глобе.) Вы?

Глоба подходит и берет хлеб. Краузе подходит к Семенову и дает ему хлеб в руки. Семенов ест хлеб, стоя спиной ко всем. Глоба внимательно смотрит на него. Краузе выходит.

Валя (тихо). Ну, Иван Иванович, скажите, что это неправда, что вы это все придумали. Скажите, мы же здесь все свои, а?

Глоба (громко). Еще чего. Довольно я там унижался. Я теперь за все отплачу. За все ваши пакости. За мой дом поломанный. За тюрьму, где я сидел, за все.