Юрий Поляков - Как боги

Максим. Почему в печи?

Мак-Кенди. Не было у нас, милый, в деревне фенов. Не было. Нарисовала польской косметикой глаза, вылила на себя пузырек духов «Быть может», чтобы коровий дух перешибить, и пошла в клуб. Гаврюшин-то на меня сразу стойку сделал! Я ведь ух какая была: кровь с молоком, грудью стену пробить можно, а задом… Ты, сынок, вот что, иди уже к папе, начинай рассказывать про синегнойную палочку!

Максим. Может, вместе?

Мак-Кенди. Я скоро подтянусь. И возьми с собой… (Нюхает чашку с «чаем».) чайник. Про это без наркоза нельзя!

Максимуходит с чайником и чашкой.

Гаврюшина. И что потом?

Мак-Кенди. Повела я его наши края осматривать. Луна. Стога. Духмянь. Соловьи верещат, что резаные. Разгорячились. Молодые. Кровь гудит, как высоковольтные провода. Остудились в пруду. Я без купальника. Вроде дома забыла… А через три месяца приехала в Москву со справкой из женской консультации. Мол, ребенку нужен отец. Он: тыр-пыр, восемь дыр… А куда денешься? При советской власти с этим строго было: или в загс, или в партком. А какой партком, если он будущий боец невидимого фронта? Ясен хрен: в загс! Поженились. Поначалу ничего — слежались. Добрый Ленька мужик, безвредный, хоть и не стахановец в смысле отбойного молотка. Ну ты сама знаешь. Зря я его, конечно, бросила! Синдром советской бабы: на импорт потянуло. А что такое импорт? Одна упаковка… К чему я тебе это говорю? Забыла…

Гаврюшина. Не знаю, просто рассказываешь.

Мак-Кенди. Нет, не просто. Ты для головы что-нибудь пьешь?

Гаврюшина. Нет, не пью.

Мак-Кенди. Надо пить. Ага, вспомнила! Наши русские олигархи здесь в Москве вроде как коровник строят, а мы, интересные женщины, вроде как буренок доим. Они нас не замечают. А вот в Марбелье или в Ницце у них глазенки сразу открываются, как в сельском клубе на танцах. Там их брать и надо, тепленькими! Одно плохо: нельзя выглядеть бедной. Большие деньги ловят на маленькие, как щуку на живца. (Кивает на последний жертвенник.) Самая дорогая бадья, наверное, осталась?

Гаврюшина. Очень! Эрмитажная вещь.

Мак-Кенди. Ну и что? В конце концов, сын дороже!

Гаврюшина. Алевтина, давно хотела тебя спросить: Максим — точно сын Леонида Ивановича? Или к вам после стройотряда еще кто-нибудь на картошку приезжал?

Мак-Кенди (молчит, потом подходит к ней вплотную). Точно! Во-первых, такой же бестолковый. А во-вторых, Верочка, я хоть из Гладких Выселок, но крепко знаю, с чем можно баловаться, а с чем нельзя!

Гаврюшина. Ты это к чему?

Мак-Кенди. Не поняла?

Гаврюшина. Нет. Не поняла.

Мак-Кенди. Ты, Веронька, лучше на зятя вообще не смотри! От твоего равнодушного взгляда скоро лампочки начнут взрываться! Молодые-то надолго уезжают?

Гаврюшина (растерянно). На две недели…

Мак-Кенди. Куда едут?

Гаврюшина. По Европе…

Мак-Кенди. На красном «ягуаре»?

Гаврюшина. Да, из красном «ягуаре».

Мак-Кенди. Шикарно! А вернутся — где жить собираются? С вами?

Гаврюшина. Нет, у Артема Михайловича квартира.

Мак-Кенди. Правильно: двум курицам на одном насесте нельзя. Хорошая квартира-то?

Гаврюшина. Хорошая… Кажется… Не знаю…

Мак-Кендивнимательно смотрит на нее, берет жертвенник с полки и уходит в спальню. Гаврюшина без сил опускается на стул.

Звонок в дверь. Она, пошатываясь, идет открывать. Входит Непочатый.

Непочатый. Здравствуйте, Вера Николаевна! Какая-то вы бледная! Не заболели?

Гаврюшина. Немного. Проходите!

Непочатый. Вы одна?

Гаврюшина. Нет. Но они там, у Леонида Ивановича. У вас ко мне что-то срочное? Надеюсь, вы явились не в Ниццу меня звать?

Непочатый. И не надейтесь! Кстати, как там наш златоуст в отставке? Ну отчудил, ну порадовал! «Лучше холодная жена в постели, чем холодный ужин на столе!»

Гаврюшина. Вы пришли восхищаться его свадебным спичем? Он был пьян. Давайте в другой раз. У меня болит голова…

Непочатый. Еще бы! И головная боль у нас с вами общая: Бударин! Что будем делать?

Гаврюшина. Вы о чем?

Непочатый. Ну не о любви же! О моих деньгах, которые он увел через банк «Эльбрус». Вера Николаевна, зря он связался с Вахой. Это опасный человек…

Гаврюшина. Опаснее вас?

Непочатый. Сравнили! Артему трудно будет вынуть мои деньги из его банка.

Гаврюшина. Артем не мог взять чужое.

Непочатый. Видимо, решил, это его деньги. Бывает. Поговорите с ним!

Гаврюшина. Говорите с ним сами.

Непочатый. Говорил. Смеется. Кем он себя вообразил? Суперменом, что ли? У него даже в кабинете стоит этот уродец с крылышками. Знаете, скольких суперменов я опустил на землю? Могу уничтожить его хоть сейчас! Но мне не нужна война. Пусть отдаст! Вас он послушает.

Гаврюшина. Почему вы обращаетесь ко мне, а не в милицию?

Непочатый. Какая милиция? У вас точно сегодня с головой нехорошо. Деньги, которые он взял, их как бы и нет, но они все мои. Безоткатно!

Гаврюшина. Ничего не понимаю.

Непочатый. И не поймете! Для этого надо знать передовую экономическую мысль!

Гаврюшина. Неужели? А может быть, достаточно Уголовного кодекса?

Непочатый. Хватит! Не до шуточек. Скажите ему, чтобы вернул!

Гаврюшина. Почему я?

Непочатый. Потому у него головокрушение. Из-за вас!

Гаврюшина. Из-за меня? Что за чушь!

Непочатый. Она еще делает вид, что не понимает! Закрутила парню башку!

Гаврюшина. Что-о-о? Вы забываетесь! Видимо, я вас плохо учила…

Непочатый. Да ладно, глазами-то сверкать! Отлично учила. Но весь этот твой этикет хорош, пока все тип-топ. А когда у меня увели два миллиона зелени, к черту цирлих-манирлих! Скажи ему, влюбленная курица: пусть вернет по-хорошему!

Гаврюшина. Вон! И больше никогда…

Непочатый. Уйду, уйду. Но сначала покажу одну вещицу. (Достает из кармана маленький фотоаппарат.) Вот ведь, как пудреница, а снимает, что твой «Никон»! Дорогая вещица. Дарю!

Гаврюшина. Мне от вас ничего не надо! Наши отношения закончились.

Непочатый. Они только начинаются. Дарю со всем содержимым.

Гаврюшина. С каким еще содержимым?

Непочатый. Вот сейчас и посмотрим! (Нажимает кнопки и показывает ей экранчик.) Ой, и где же это мы? Это мы в ресторане. Сладкая парочка. А это? В парке целуемся. А это? Нет, это детям до восемнадцати нельзя! Не думал, что вы такая затейница! Смотрите, там еще есть, там много всего!

Гаврюшина (растерянно смотрит на экран). Зачем?

Непочатый. Из любопытства. Да и ваш муж меня попросил.

Гаврюшина. Лжете!

Непочатый. Ей-богу! Правда, мой человек начал вас снимать еще до того, как он попросил. Я всегда работаю на опережение. Безоткатно!

Гаврюшина. Леонид Иванович видел?

Непочатый. Ему-то зачем показывать? Он философ. Посмотрит и скажет: «Измена — это профилактика брака». А вот Алена — совсем другое дело!

Гаврюшина. Какой же вы, Непочатый, подлец!

Непочатый. Я, Вера Николаевна, початый подлец. Давно уже початый. И по сравнению с тем, что мне приходилось раньше делать ради денег, это — пустячок.

В прихожей слышен звук открываемой двери.

Голос Алены. Эй, мы пришли! Мы торопимся…

Гаврюшина (протягивает руку за фотоаппаратом). Отдайте!

Непочатый (прячет камеру за спину). Ну, показываем дочери? Или все-таки поговорите с Будариным, вместе снимочки посмотрите? Возбуждает!

Она хочет его ударить. Он перехватывает ее руку, больно заламывает.

Гаврюшина. Хорошо, я все сделаю…

Непочатый. Быстро на лоджию! И запоминайте, что ему надо объяснить! Слово в слово…

Непочатыйи Гаврюшина поспешно уходят в лоджию. В гостиной появляются молодожены, одетые для путешествия. Алена в расшитой джинсовой курточке, Артем в дорогом спортивном костюме с надписью «Сделан в СССР».

Алена. Эй! Где же все? Эй, обитатели моей прошлой жизни! Где же вы, где? Почему нас не встречаете? Мы пришли проститься! Мы уезжаем! Вместе! Мы теперь муж и жена, единая плоть! Вы даже не представляете себе, как это прекрасно: проснуться утром женой и, сладко потягиваясь, ждать, когда любимый муж принесет в постель кофе. А потом, подкрепившись, снова и снова сливаться с ним в космическом счастье, торопя миг, когда в твоем теле, наконец, взорвется сверхновая звезда любви!