Алексей Винокуров - Блюститель

Тесть. Ничего мне от нее не надо. Зашел спросить, как ей спалось, а она… Ты знаешь, что она стала делать? Сказать неудобно.

Саша молча смотрит на него.

Тесть. Она меня соблазнить пыталась…

Саша. Ну, и как? Соблазнила?

Тесть. Да ты что! Я – только по любви.

Саша. Значит, только по любви?

Тесть. Исключительно.

Саша. По любви – это хорошо. А тех двух проституток в мое отсутствие ты тоже по любви привел?

Тесть. Да не проститутки это были! Студентки!

Саша. А чего же они с тебя денег требовали?

Тесть. Да потому что сейчас молодежь вся такая, испорченная. В мои времена это все бесплатно было.

Саша. В твои времена вообще другие расценки были. На любовь, на жизнь. На все.

Тесть. Ну, ты меня не воспитывай… Я откуда знал? Я ж думал, что они бесплатно. Они чего-то там бормотали – пятьдесят, пятьдесят. А что пятьдесят – непонятно.

Саша. Когда проститутки говорят пятьдесят – это значит пятьдесят долларов! А пятьдесят долларов – это твоя пенсия за месяц.

Тесть. Не за месяц, а за полмесяца.

Саша. Ладно, не о том речь. Я хотел с тобой о Джоан поговорить.

Тесть. Вот! Я ведь тебе не досказал. Она тут меня так соблазняла, что прямо я как святой столпник был. Всеми американскими бесами искушала. Я ей говорю: «Как тебе не стыдно, девка! На что я тебе нужен. Я ж старик. Ты вон, лучше на Александра обрати внимание. Такой мужчина пропадает зазря».

Саша. Кто пропадает?

Тесть. Ты пропадаешь. Пропадает, говорю, наш Саша без женщины совсем. Скоро уж вообще ни на что не годен будет… Да. А она отвечает: «Мне Саша не нравится как мужчина. Я, Петрович, влюбилась в тебя до полусмерти. Если ты сейчас же не будешь моим, я с собой покончу». Ну, и пришлось, конечно, ее удовлетворить.

Саша. Старый ты хрен! Ведь врет и не краснеет. Ну, зачем ты ей нужен?

Тесть. И я ей то же говорю. А она все свое. Люблю, говорит, тебя до умопомрачения. И так, знаешь, раздеваться начинает понемногу… И разные части тела выставляет.

Саша. Ну, как тебе не стыдно? Какие части? Человек приехал к нам из Америки, а ты ей голову морочишь. Еще и оклеветать пытаешься…

Тесть. Никого я не пытаюсь. А только я так скажу: я себя безответно соблазнять не дам. У советских собственная гордость…

Саша. Так, все, хватит… Надоело слушать твою белиберду. Заруби себе на носу: если еще раз к Джоан пристанешь…

Тесть. То чего?

Саша. То будут у тебя большие неприятности. Понял?

Тесть (запальчиво, но весомо). А ты мне не указывай, к кому мне приставать, а к кому нет. Я к кому хочу, к тому и пристаю. Захочу – к ней пристану, захочу – к Кондолизе Райс.

Саша. Ну, с Кондолизой я не знаком, к ней приставать можешь, сколько влезет. А вот насчет Джоан я тебя предупредил.

Тесть. А меня предупреждать не надо. Я сам кого угодно предупредить могу.

Саша. Я все сказал.

Поворачивается, чтобы уйти.

Тесть. Подожди…. Значит, выходит дело, что она тебе дороже меня? Американская проститутка тебе дороже героя войны?

Саша. Ну, давай без этого… И она не проститутка, и ты не герой войны.

Тесть. Да как ты смеешь? У меня медаль есть!

Саша. Есть у тебя медаль. Не спорю. Только медаль эта называется «Ветеран труда».

Тесть. Ты знаешь сейчас что? Ты меня вот здесь вот пронзил… В самое сердце. Это же для меня святое… Это такое, я тебе словами не передам. Такого оскорбления я тебе не прощу.

Саша устало качает головой.

Тесть. В общем, так. Вот тебе мой ультиматум. Или ты выгоняешь эту американскую вертихвостку к чертовой матери или…

Саша. Или что?

Тесть. Или сам выметайся.

Пауза.

Саша (спокойно). Выгонять я ее не буду. Во-первых, выгонять мне ее не за что. Во-вторых – некуда. И сам я не уйду. Если кто не помнит, так я напомню: это – мой дом. Мой, понимаешь?

Тесть. Я все понимаю… Я все отлично понимаю. Мне по два раза повторять не надо. Я и с первого раза…

Ходит по комнате, собирая какие-то тряпки в сумку.

Саша. Что ты делаешь?

Тесть. Я делаю, что мне сказали. Я все отлично понимаю… Где моя зимняя шапка? Нет шапки. Ладно. Оставляю тебе. Можешь подарить ее своей зазнобе американской. Ну, как говорится, спасибо за гостеприимство, не поминайте лихом… Пошел я.

Саша. Отец, ну, что ты валяешь дурака? Куда ты пошел?

Тесть. Пошел я… Буду на старости лет искать угол, где меня не попрекнут куском хлеба… (Утирает слезу.) Даст Бог, сгину где-нибудь под забором.

Саша. Ну, не дави ты на психику. Давай спокойно поговорим.

Тесть. Нет. С меня хватит. А вы тут целуйтесь со своей американшей. Предавайтесь греху.

Видит появившуюся Джоан.

Тесть. Вон она, легка на помине. Прощай. Исполать тебе. Добилась своего. Выгнала старика из дома. Ноги моей здесь больше не будет. Я-то вас прощу, а вот Господь не простит. Тьфу на вас!

Выходит вон.

Джоан. Что с ним?

Саша. Ушел.

Джоан. Как – ушел? Совсем? Надо бежать, вернуть его!

Саша. Да погоди ты… Никуда он не денется. Вернется через пару часов.

Джоан. Это он из-за меня?

Саша. Еще чего. Он по два раза в месяц из дому уходит. Ничего. Проголодается – вернется, как миленький.

Джоан. А если не вернется?

Саша. Вернется. Куда он денется….

Саша ходит по комнате, потом набрасывает куртку, идет к двери.

Саша. Побудь здесь. Пойду догоню его. А то старый дурак еще что-нибудь учудит над собой.

Джоан. Я с тобой.

Саша. Незачем.

Джоан. Я пойду с тобой.

Саша. Да не надо тебе никуда ходить! Сиди дома…

Джоан. Почему ты на меня кричишь?

Саша. Прости… Это наше семейное дело. Тебе в него незачем встревать.

Идет к двери.

Джоан. Будь осторожен. В Москве очень опасно, я читала ваши сводки… Я буду беспокоиться.

Саша возвращается назад, смотрит на нее. Берет за руку.

Саша. Я буду осторожен. Не беспокойся.

Выходит из квартиры.

Квартира. Саша сидит за столом со стаканом и бутылкой. Входит Джоан.

Джоан. Доброе утро.

Саша кивает.

Джоан. Ты не побежал сегодня? Почему?

Саша. Потому что я пью. А пить и бегать одновременно очень трудно.

Джоан. Петрович так и не вернулся? Он всю ночь где-то ходил?

Саша. Вернется. Небось, напился вчера и залег где-нибудь под забором.

Джоан. Может быть, объявить его для розыска?

Саша. Я уже позвонил ребятам. Да не беспокойся ты. Не в первый раз.

Джоан подходит к окну.

Джоан. Весна. Птицы поют. Как это у вас по-русски: пришла весна, отворяй ворота.

Саша (усмехнувшись). Не весна, Джоан. Беда пришла.

Джоан. Беда?!

Саша (кивает). Ага…

Джоан. Не понимаю… Пришла беда – отворяй ворота? Так?

Саша. Так.

Джоан. Зачем? Зачем отворять ворота для беды?

Саша пожимает плечами. Осушает стакан.

Джоан. Вы, русские, очень странные. У вас всегда мрачно. Вы не умеете радоваться жизни.

Саша. Ну, как не умеем… Очень даже умеем. Иной раз так радуемся… Правда, тошнит потом – страшно.

Джоан. Все равно вы очень безрадостные. И агрессивные. Почему?

Саша. А черт нас знает… Боимся, наверное. Друг друга боимся.

Подходит к окну, смотрит.

Саша. Действительно, весна. И птицы поют. Все чин по чину. А у вас в Америке весна – тоже время любви?

Джоан. Нет. У нас в Америке весна – время налоговых деклараций.

Саша. Ну… Тоже неплохо.

Джоан. В Америке весной время любви только у кошек. А у людей – круглый год. Американцам очень важна любовь. У нас о любви много книг.

Саша. Да… Книги о любви – это хорошо. Шекспир, Данте, Петрарка…

Джоан. Эрик Берн, Диксон Рут.

Саша. Кто это?

Джоан. О, это очень известные эксперты по любви. Они пишут книги о том, как правильно любить мужчин, женщин и сексуальные меньшинства.

Саша. Значит, есть инструкции, как кого любить? А если я не хочу по инструкциям? Если я хочу по-своему?