Николай Коляда - Амиго

НИНА (вертит головой, смотрит на стены). Тут будет ресторан «Пиано-бар». Живая музыка. Белый рояль. (Достала сигарету, уронила её, подняла, прикурила).

КОСТЯ (улыбается). Тут ведь грязь, а ты поднимаешь, Нина.

ПАША. Вовремя поднятая сигарета не считается упавшей.

НИНА. Откуда вам известно моё имя?

КОСТЯ. Ну хорош, а? Не играй. Нотариус вслух читал договор, заспала? Нина, Костя, Паша, в углу задвинутая — поэтесса баба Соня. С ней не общаться, она — мебель. Ну? Тебе сколько лет, Нина?

НИНА. Что?

КОСТЯ. Сколько? Тридцать три? Ну да. Я знал. Хорошо, что она умерла.

НИНА. Кто? Что?

КОСТЯ. Никто. Ничего. Чего смотришь?

НИНА. Кончайте «тыкать». (Пауза). А почему я вас только вчера увидела? Когда мы с мужем тут смотрели место, вас не было.

КОСТЯ. Меня не было. Дела-работа. Нам агент показывал наши квартиры. Мне плевать, кто покупает. Я хочу с ними разъехаться. Не хочу с ними. Достали.

ПАША (смеётся, с кошкой играет). Кошка смешная! Оп! Оп! Оп! Оп!

НИНА. А, да. Да, да. А-а, они ещё сказали тогда — сад вырастил наш внук и сын. Я себе представила такого ботаника — в очках, губошлёпа, сопливого, слюнявого, ходит, ноги волочит. «Костик», — они говорили, — «Косточка» наша».

КОСТЯ. Ага, Костик. Косточка ваша. (Смеётся). И потому не заинтересовалась.

НИНА. Да.

КОСТЯ. Пригубить хочешь? У меня запрятано. Коньячок. Пашка, ты? Похмелка, нет? Мне работать ночью, я не буду. (Зевает). Спать хочу, зараза. Ну?

НИНА. Нет.

КОСТЯ. Да. (Смеётся, залез в какой-то шкаф, достал бутылку, наливает Нине и Паше).

СОФЬЯ КАРЛОВНА (открыла глаза). Посеешь зло, себя не проклинай: неотвратим твой страшный урожай.

КОСТЯ. Нетушки, хватит на сегодня.

НИНА. Ну, разве что в честь новоселья. Хотя — нет. Ну, хорошо. Первое посещение. Точнее — приход. Чуть-чуть. Очень холодно на улице. Но я не…

КОСТЯ (Нине). На. (Паше). Пей. Что ты зеваешь, чешешься, как верблюд?

ПАША. А сам? Спать хочу. Не миньжуй, не дербань меня.

Паша выпил, встал, пошёл в туалет, знамёна падают на него, он их не поднял, оставил лежать на полу. Нина быстро выпила.

НИНА. Буравит меня глазами. Сопляк отвратительный. Грязный.

КОСТЯ. Да? А мне нравится. (Улыбается). Ну, что, принцесса на горошине, самой не надоело? Играет. Всё, хорош. Я ж тебя видел. Не раз. В «Кенгуру».

НИНА. Где? В «Кенгуру»? А, да. Ну, да. А я думаю — знакомое лицо…

КОСТЯ. Кошки, идите, дам молока. Ты простая, как три сарая. Играет, главно. И мужика твоего помню. Он мент, так?

НИНА. Что? Он там был без формы.

КОСТЯ. Лёгких девушек и ментов видно за километр.

НИНА (помолчала, встала). А ну — вон! Расселись, сидят! А я выслушиваю оскорбления. Это моя квартира!

КОСТЯ. Некоторые напьются — всех целуют, а некоторые агрессивные сразу — в драку лезут. А я ей наливал. А она — скандалить. Ну, чего? Осади.

НИНА. Молчать! Одноклеточное! Я купила. Выматывайтесь!

КОСТЯ. Ой, мы прям все тут с кошками и собаками прям припали на очко со страху. Осади, говорю. (Смеётся, ест, смотрит на Нину). Купилками машет. Обидульки кидает. Как хорошо, что она умерла.

НИНА. Что? Что?!

КОСТЯ. Да мне по фиг. Мы странно встретились и так же разбежимся. Живи — вас нет для меня. Уедем, не боись. Сейчас начнём собираться.

ПАША (пришёл, сел, зевает, что-то ест). Чё за ор?

КОСТЯ. Ладно, не лезь, амиго, молчи, стрелка у нас тут забита, разборка, а ты под колёса лезешь. Видишь, какой паровоз едет, нет? Тух-тух-тух-тух-тух!

ПАША. Чё?

НИНА. Я ясно сказала, нет? Вон все!

КОСТЯ. Похрумкал? Ну, давай, амиго, если тебе не в крысу, сбегай к мамке на помойку, помоги там им коробки брать. А я пока с герлушкой поговорю.

ПАША. Думаешь? Ну, чё, щас, раз надо. Раз так. Я прогнусь, мне чё.

КОСТЯ. Прогнись, прогнись, раз невнапряг, «чёкаешь». И не шаркай ногами, сопли распустил, ботаник. Свинтил, ну? Ты ж пацан незадавалистый, нет?

ПАША. А?

КОСТЯ. Иди. И дверь в туалет открой, кошкам надо.

ПАША. Я приду. Мне тебе чё-то важное надо. Потом. Ага?

КОСТЯ. А то. Потом. Гуляй, амиго. Ноги поднимай.

Паша пошёл, высоко ноги поднимает, оборачивается, смеётся, надевает куртку, уходит в подъезд. В дверь навстречу ему вошёл Григорий Иванович, несёт три коробки из-под стирального порошка, хихикает. Бросил коробки, прошёл на кухню. Собаки снова лают.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ. Свежоповато! Цыть! Вспомнил. Жужа из кино, нет?

КОСТЯ. Вши заговорили. Да иди ты, кепа, отсюда.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ. Ишь, ага, кепа. Стою, понимаешь, как кустик, посередь полей и огородов. Стою, да, но вас помню. У внука кассеты — я их по-старчески, редко, по неспособности смотрю. Неспособность есть, а желание осталось. Он за шкаф прячет, а я нашёл. Развиваю воображение. И что? Все люди делают это. Кто не смотрит — у тех нет воображения. Внук так сказал, когда я выговор ему. Разрешено всё, что не запрещено. Я не знал, что так и так подразумевается, а я знал только про старый способ. Вас звали Жужа. Нет, я одобряю. Голосую обоими руками. Я — прикоснуться, имеется в виду. Я — за.

КОСТЯ (молчит, смотрит на Нину). Ладно, сталинский сокол, настучал — вали.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ. Я исключительно из ясности.

КОСТЯ. А мы поняли, что ты из ясности. А зачем ещё-то? Топ-топ делай. Ну?

Вытолкал Григория Ивановича, идёт по коридору, машет руками. Сел в пустую коробку, смеётся, смотрит на Нину. Сложил ногу на ногу, курит. Кошки пришли, начали коробки обнюхивать.

Абзац! Народ любит своих героев. У нас в гостях звёзды российского кино.

НИНА (на кухне). Это что за растение?

КОСТЯ. Шиповник.

НИНА. Цветёт.

КОСТЯ. Ага. Не по времени. А потом будут красные ягодки. У него биологические часы сдвинулись.

Софья Карловна встала, пошла в свою комнату, что-то бурчит. Нина закурила, пришла в коридор, села в соседнюю коробку рядом с Костей, тоже ногу на ногу положила.

НИНА. Ну и?

КОСТЯ. Да так.

НИНА. Спас, думаешь? Не надо. Я не из стеснительных.

КОСТЯ. Часто узнают?

НИНА. Никто. Если б узнали, я могла б много поведать — какие тайны? Нету.

КОСТЯ. Значит, было? Теперь скажи: один раз и всё, случайно, меня соблазнили, напоили, клофеину налили в кофе, ну?

НИНА. Клофелину, дорогой, кло-фе-ли-ну. Нет. (Смеётся). Думаешь, чтоб этим заниматься, надо в беспамятстве быть? Да ну. Зарабатывала деньги, амиго. Большие деньги.

КОСТЯ. Ты мне не амиго. И с клофеином знакома? Ясно. Клиентам подливала в коньячок. Как в газетах пишут.

НИНА. Подливала, амиго, подливала. Базара нет. Бабки. Они всё. Захочешь жратиньки — подольёшь. Готова дать прессконференцию, рассказать и адресок дать, где из «Нины» делают «Жужу», и где лавэ хорошие можно, не упираясь, заработать. Зовут его Миша. Начальник конторы. Надо телефончик?

КОСТЯ. Ага, не упираясь. Только ноги раздвигай. Им и мужики требуются?

НИНА. Только ноги раздвигай. Ай, да какой ты мужик? Барахло свинячее.

КОСТЯ. Да ладно ты.

НИНА. Да не ладно, а так и есть. «Ладнокает».

КОСТЯ. А муж-мент знает?

НИНА. Ещё бы не знал.

КОСТЯ. Кто ж это так себя не любит, чтоб с тобой жить? А-а-а! Он и вытащил! Спас из грязи! Взял убёгом! Был на задании, пушкой — бах! бах! — Нинку на плечо, бежать с ней, раз! — и женился! Как в сказке или в романе! А разве на таких женятся? Таких любят? Врёшь.

НИНА. Именно на таких и женятся, дорогой, и именно таких и любят, амиго.

КОСТЯ. Я тебе не амиго, сказал уже. Потаскала тебя жизнь. Нет, ну в порнухе сниматься, это надо было докатиться.

Кот пошёл в туалет. Сделал там всё в свою ванночку и начал громко скрести пол когтями, «закапывать». Нина смеётся, пепел на пол стряхивает.

Куда трясёшь? Пепельница есть.

НИНА. Ой, правда? Что вы говорите? Тут ведь реанимация, чистота стерильная. Таракан на таракане трахается, а на них вши и блохи прыгают.

КОСТЯ. Повороты жизни, а? Теперь, значит, рестораном будешь руководить?