Марина Цветаева - Царь-девица

Да только не весел,

Не светел.

В кумашной палатке

Плывет без оглядки —

С солдаткой.

У страшной солдатки

Под огненной пяткой —

Твой сладкий!

А хочешь — за бабой

Разбойной — в погоню?

Обгоним!

А хочешь — волну

За волной поторопим?

Затопим!

Затопим, закружим,

Закружим, отслужим?

Отслужим!

А дружкá — назад,

K груди пламенной!»

А она, в слезах:

«Ветер, нá меня!

Ветер, нá меня!

Туман, нá меня!

Отпусти меня,

Гроб мой каменный!»

Мчится, мчится вместе с Ветром — молодая!

Заметает след — ветла седая.

Не пушись, ветла!

Не трудись, метла!

Кому дело, что я с ветром утекла?

«Ох ты, ветер, не былó бы нам подвоху!»

— А ты, мать моя, сиди себе, не охай!

Крепче всяких уз —

Ветровой союз!

Чай, не первой в своей верности клянусь! —

«Что ж то, ветер, не слыхать морского шуму?»

— А ты, мать моя, сиди себе, не думай!

Встречных птиц считай,

Звезды в лоб щелкáй, —

Не очнешься — и уж царство-нам-Китай!

«Что толкаешься, мужик ты сиволапый?»

— А ты, мать, меня за крылышки не цапай!

Не слетишь — не трусь!

Не таков я гусь, —

Не таких еще носил через всю Русь!

«Прямо в небо норовит, лесной шишига!»

— А ты, мать моя, сиди себе, не прыгай!

Для двух ног твоих

Тот пролет велик —

Не с любовничком упасть на пуховик!

«Ой, родимый, погоди, никак не сяду!»

— Сиди, мать моя, сиди, сиди, не падай!

До низóв-равнин —

Не вершок-аршин!

Уж не ссорься лучше с Ветром ты старшим!

«Говорят тебе, дурак, сидеть неловко!»

— Нет, уж некогда — годить! Верста — делов-то!

Не одна краса,

Что твоя коса!

Не одной тебе, чай, в верности клялся!

«Что ж ты, подлый, обернулся кверху брюхом?!»

— Не сумела усидеть, змея, — так рухай!

Знай, змея из змей:

Сахарок-твой-клей

Так и тает промеж двух ее грудей!

— Ух! —

— Кто ж это так ухнул вдруг?

Просто вылетел из тела — дух!

Да не плачь ты, полунощный сыч!

Просто тело о кремень-кирпич.

И пополз меж камней —

Змей…

Над подвалами — полы,

Над полами — потолки,

Купола — над потолками,

Облака — над куполами.

Там — про наши дела

Пальцем пишет — Судьба.

Пишет — ровно плугом пашет:

Не до грамоты ей нашей!

Берегись, народ крещеный:

Пишет прописью саженной!

В облаках — промеж звезд —

Чуть зажглось — уж сбылось.

Под престолами — подвалы,

Над престолами — обломы

Облаков багровых, грозных

С красной молнией и с громом.

Сверху — страсть, снизу — смрад…

А еще царей винят!

Веселись, пока веселый!

Над подвалами — престолы.

Как нашлет Бог грозу,

Был вверху, стал внизу.

Нáд подвалами — престолы,

Пóд подвалами — погосты,

С черной костью нашей рабской,

С мертвой плотью нашей скотской.

Сверху — страсть, снизу — смрад…

А еще рабов винят!

Веселись, лик бледный, впалый!

Под престолами — подвалы!

Не пропеть петуху —

Был внизу, стал вверху.

— Кто ж всё царствьице мое разнес в труху?

— А ты кто? — Царь.

— Какой ты Царь!

Нет, — ты не Царь, скажи:

Комарь.

Кровосос ты, ишь раздулся с нашей кровушки!

Где крестьянские все наши телочки-коровушки?

Царь, залечивай

Раны-немощи!

Есть нам нечего,

Пить нам не на што!

Свиньям месиво —

Вот обед наш весь!

Гниль да с плесенью —

Вот и век наш весь!

Гниль да плесень да горящая солома!

— Кто пустил вас, черти-дьяволы, в хоромы?

— А мы сами пришли!

Одолели вши.

Всё нутро-кишки

Проскребли жмыхи.

Чтоб спознался Царь крестьянский с нашим горем —

Мы царю-то Комару-то — брюхо вспорем!

— Что вы, дурни, Царю брюхо пороть?

У Царя-то, чай, священная плоть!

Али к Божьему закону тупы?

— Всé по рощицам твои, Царь, попы!

— Ошалели, сволочь, черная кость!

— Кость-то белую твою с мясом врозь

Разведем — тогда смекнешь, старина:

Кость-то разная, а кровь-то — одна!

— Эй, дворянчики мои, грибы-груздочки!

Столбы верные, примерные столбочки!

Что ж вы нынче на помин не легки?

— Все без шапочки твои, Царь, грибки!

За престол за твой по красным по стогнам

Место лобное свели — с местом лобным.

«Не трудись, — кричат, — собачьи кишки!

Только выше мы еще — без башки!»

— Миткаль-бисер-леденцы-пух гусиный;

Выручай меня хоть ты, Двор Гостиный!

Аль в груди, как на лотке, — одна гниль?

— От купцов твоих, Кумач, — одна быль!

Там, где розаны цветут и на святки

В том краю теперь разбили палатки!

Пропадать с тобой небось — не глупцы!

Все водой твои махнули купцы!

— Эй, навозенные мухи,

Псы-антихристы!

Вызволяй, свиное ухо,

Царя — хитростью!

— Bcе макать пошли — да в нашу солонку!

Все на нашу перешли на сторонку!

— Ой, Боже, да кто ж вы?

— А мы — бездорожье,

Дубленая кожа,

Дрянцо, бессапожье,

Ощебья, отребья,

Бессолье, бесхлебье,

Рвань, ягоды волчьи, —

Да так себе — сволочь!

— Kaк не пропиты мои, значит, дрожки, —

Всем сафьянцу привезу на сапожки!

— Сафьян нам негоже:

Твоя нужна кожа.

— Пощадите мою спинку, голубчики!

Всем овчинки привезу на тулупчики!

— Нет, Царь, не до шуб!

Тебя под тулуп.

Чай, веками нас валили под рогожу-то!

— Ой, да что ж это, да что ж это, да что ж это?!

— Смеялся — плачь!

— Грозился — трусь!

Да, Царь-Кумач,

Мы — Красная Русь!

Твоя мамка мы, кормилка никудашная,

Русь кулашная — калашная — кумашная!

Ша — баш!

Москва, 14 июля — 17 сентября 1920

Печать (ожог) — поцелуй Царь-Девицы, слюнка — поцелуй мачехи. Первой говорит слюнка (примеч. М. Цветаевой).