Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

В огне ночном мне некий дух предрек:
«Что значит бунт? – Начало жизни новой.
Объято небо полосой багровой,
Кровь метит волны возмущенных рек.

Великим днем в века пройдет наш век,
Крушит он яро скрепы и основы,
Разверзта даль; принять венец готовый,
В сиянье братства входит человек.

Дни просияют маем небывалым,
Жизнь будет песней; севом злато-алым
На всех могилах прорастут цветы.

Пусть пашни черны; веет ветер горний;
Поют, поют в земле святые корни, —
Но первой жатвы не увидишь ты!»

Я весь поник пред Господом моим, —
Пред таинством полуночи бездонной
И чудом дня Его с рассветом золотым,
Поющего в долине пробужденной.

Заря ль сверкнет сквозь воздух благовонный
Иль на поля вечерний ляжет дым,
Я возношусь душой освобожденной
В пространства вечные – за Ним.

Светает даль земных моих путей
И дольний сумрак призрачных страстей,
Безмолвнее душевная тревога.

Восстаньте, спящие у Божьего порога,
И воздевая руки к звездным небесам,
Войдите, поздние, во храм!

Уже в долинах дрогнул трепет томный...
Как изумруд, сияет мурава...
И дольше день зиждительно-истомный,
И светлым зноем пышет синева...

И снова жизнь могуча и нова!
И человек, забыв о грани темной,
Слагает в песню светлые слова,
Чтоб славить жизнь и труд ее поземный...

О, нежный ландыш! Божий василек!
Кто вас таким сиянием облек,
Чтоб усыпить людской души сомненье!..

О, вешний луг! Пошли и мне забвенье
И, дрогнув тайной радостью в груди,
Ко мне дыханьем силы снизойди!

Весна не помнит осени дождливой...
Опять шумит веселая волна,
С холма на холм взбегая торопливо,
В стоцветной пене вся озарена...

Здесь лист плетет, там гонит из зерна
Веселый стебель... Звонка, говорлива,
В полях, лесах раскинулась она...
Весна не знает осени дождливой...

Что ей до бурь, до серого томленья,
До серых дум осенней влажной тьмы,
До белых вихрей пляшущей зимы?!

Среди цветов, средь радостного пенья
Проворен шаг, щедра ее рука...
О, яркий миг, поверивший в века!

Как снег, повторен цвет полей —
Отсохшей ветки не жалей,
Ни зыбких снов, ни трудных слез —
Всего, что в жертву ты принес...
В метели бытия познай:—
В день воздаянья, в должный срок —
Взойдя, вернет далекий май
Всей щедрой мерой полноты
Все, что у жизни отнял рок,
Все, от чего отрекся ты...

Не выйдет тот, кто раз попал в мой сад.
Меж гротов, спящих вод, аллей, беседок —
Везде цветы, но аромат их едок,
И неспокоен сон цветущих гряд.

Подобный страстной мысли – сад глубок.
Среди прогалин блещут клумбы лилий.
А там, где ветви солнце заслонили,
Болотных роз сплетается венок.

Из города ведет в мой темный сад
Воздушный мост, над пропастью висящий,
На дне ее бежит поток шумящий.

Чернеют камни, как чудовищ ряд.
Неверен путь ко мне в мой сад манящий,
Но от меня дороги нет назад.

Как в знойный день студеная вода,
Как медленные острые лобзанья,
Отрадны в жизни мне мои страданья.
О, если б я могла страдать всегда!

Пускай весь мир падучая звезда,
Пускай на миг и горе и желанья —
Одна из всех вновь перешла за грань я —
Мне жизнь милей на миг, чем навсегда.

Я знаю, радость тяжелей печали.
Она веселья мне не принесла.
Страдания для душ колокола:

О вечности твердят, влекут нас в дали..
Страданья бесконечны. Оттого
В них отраженным видом божество.

Я сплю иль умерла – одно и то же.
Кровать иль гроб, – но тесны мне они.
Прервутся ли мелькающие дни,
Иль вечность будет длить одно и то же.

В домах у всех людей одно и то же.
В домах мы узники – всегда одни.
Дома людей – большие западни.
В них жизнь и смерть почти одно и то же.

Я в дом вошла в рассветный час, весной,
Но мрак стоял за мертвыми стенами.
Я в дом вошла с небесными мечтами,

Но погрузилась в бледный сон земной.
Я в дом вошла с весельем и цветами,
Но, плача, дверь захлопнулась за мной.

Я небом рождена на свет вакханкой,
Здесь стала бледной, верною рабой.
Была б я людям счастьем и судьбой —
И тесной дорожить должна землянкой.

Вослед за мной – победной куртизанкой —
Народ бы шел, прикован красотой,
Гордился б храм моею наготой,—
И вот средь вас блуждаю чужестранкой.

К необычайному привыкли все,
Я ж и обычное считаю чудом,
Я – цвет, заглохший в житной полосе,

Я – свет в плену, томящийся под спудом,
Я – мир, в котором солнце не зажглось.
Я – то, что быть должно и не сбылось.

Мне с малых лет прозванье дали «Бэла»,
Хоть в память я Людмилы крещена.
Мысль Бэлы сладострастьем пленена
И чувства все послушны власти тела.

Душа Людмилы с жизнью все светлела,
В толпе людей она всегда одна.
На Бэлу смотрит с горестью она,
От счастия бежит, страшась предела.

Когда с Людмилой встретилась любовь,
Она склонилась с нежностью покорной.
Но в Бэле дерзко взбунтовалась кровь

И страсть зажглась – пожар над бездной черной.
Кто ближе мне и кто сильней из двух?
Дух святости иль страсти бурный дух?

Средь чисел всех милей мне цифра – два.
То – лебедь белая средь темных знаков,
Цветок душистый средь поникших злаков,
На длинном теле сфинкса голова.

Земля и небо – оба естества —
В ней слиты тайной всех лучей и мраков.
Она – обетованье вечных браков,
И там, где дышит жизнь, она жива.

В ней таинство зачатья и порока,
В ней отдых от единого добра.
В ней веры и сомнения игра,

В ней пестрый шум и разноцветность рока.
Она – достойный образ божества,
Языческая лебедь – цифра два.

Пустынный зал. Витрины. Свет и мгла
Здесь борются как боги Зороастра.
Стремится к своду легкая пилястра,
Брожу одна и к вазе подошла.

Две длинные волюты, два крыла,
Как руки из сквозного алебастра,
Средина округленная, как астра,
Два нежных разветвленья у ствола.

С волнением нежданным пред тобою,
О бледная подруга, я стою.
Как ты чиста! Влюбленною мечтою

Ловлю мечту прозрачную твою.
Ты чутко спишь. Ты ждешь неутомимо...
Всегда одна. Часы проходят мимо...

Большая комната. Я в ней одна.
В ушах звучат недавние укоры,
Упреков гул – весь ужас мелкой ссоры.
Не плачу я. К себе я холодна.

Но, кажется, задвигалась стена.
Как грозно разошлись по ней узоры.
Хочу я встать, спустить на окнах шторы
И снова падаю. Как жизнь страшна!

Мне вспомнилась из детских лет минута.
Все я одна, все так же, как теперь.
Лишь меньше комната; ко мне чрез дверь

Доходит гул упреков. Ссора. Смута.
Но в будущем мне брезжит нежный свет...
Оно пришло. Теперь надежды нет.

Люблю я не любовь – люблю влюбленность,
Таинственность определенных слов,
Нарочный смех, особый звук шагов,
Стыдливых взоров страсть и умиленность.

Люблю преодоленную смущенность
В беспечной трате прожитых часов,—
Блужданье вдоль опасных берегов,—
И страх почуять сердцем углубленность.

Люблю мгновенно созданный кумир:
Его мгновенье новое разрушит.
Любовь – печаль. Влюбленность – яркий пир.

Огней беспечных разум не потушит.
Любовь как смерть. Влюбленность же как сон.
Тот видит сновиденья, кто влюблен.

Быть может, не любовь – одно стремленье
Моя любовь к тебе, далекий друг.
Боюсь скреплять желаний тайный круг,
Страшнее смерти мне успокоенье.

Душа – алтарь. Свершается горенье.
Любовь? – Иль не любовь? – Не злой недуг,
А сладостный предчувствия испуг,
Простых вещей мое обожествленье.

Иду к тебе. И в этот вечный миг
Никто иной желанья не достоин,
Иду к тебе! Как светел нежный лик,

А взор горит, взывает, беспокоен...
Быть может, не любовь моя любовь.
Священна страсть. Молись. И славословь.