Константин Бальмонт - Фейные сказки. Детские песенки

Миг, и вот хохочут громы,

Набегающе гремят.

Весь надоблачный простор

Был — над царством гор взметенный,

Исполинами зажженный,

Торжествующий костер.

Береза родная, со стволом серебристым,

О тебе я в тропических чащах скучал.

Я скучал о сирени в цвету, и о нем, соловье

                                  голосистом,

Обо всем, что я в детстве с мечтой обвенчал.

Я был там далеко,

В многокрасочной пряности пышных ликующих

                                     стран.

Там зловещая пума враждебно так щурила око,

И пред быстрой грозой оглушал меня рев обезьян.

Но, тихонько качаясь,

На тяжелом, чужом, мексиканском седле,

Я душою дремал, и, воздушно во мне расцвечаясь,

Восставали родимые тени в серебряной мгле

О, весенние грозы!

Детство с веткой сирени, в вечерней тиши соловей,

Зыбь и шепот листвы этой милой плакучей березы,

Зачарованность снов — только раз расцветающих

                                          дней!

Смех ребенка за стеной,

        Близко от меня,

Веет свежею весной,

Говорит о власти дня.

Это сказка, это сон,

        Что из нежных струй

Легкий стебель вознесен,

Воплощенный поцелуй.

Легкий стройный стебелек,

        С ласковым цветком,

Завязь, в мире, новых строк,

Птичка с светлым хохолком.

Птичка с светлым голоском,

        Пой мне без конца,

Будь мне сказкой, будь цветком,

Будь улыбкою лица.

Анютины глазки,

Жасмин, маргаритки,

Вы — буквы на свитке

Поблекнувшей сказки.

Вы где-то дышали,

Кому-то светили,

Без слез, без печали,

Вы жили, вы были.

И вот чрез мечтанья,

Воздушны и зыбки,

Вы шлете сиянья,

Дарите улыбки

Вы шлете мне ласки,

В бессмертном избытке,

Жасмин, маргаритки,

Анютины глазки.

Помню я, бабочка билась в окно.

        Крылышки тонко стучали.

Тонко стекло, и прозрачно оно.

        Но отделяет от дали.

В мае то было. Мне было пять лет.

         В нашей усадьбе старинной

Узнице воздух вернул я и свет.

         Выпустил в сад наш пустынный.

Если умру я, и спросят меня —

         В чем твое доброе дело?—

Молвлю я. Мысль моя майского дня

         Бабочке зла не хотела.

Солнечный подсолнечник, у тына вырос ты.

Солнечные издали нам видны всем цветы.

На полях мы полем здесь наш красивый лен.

К голубому льну идет золотистый сон.

С Неба оба нам даны на земных полях.

Ярки в цвете, темны вы в сочных семенах.

Утренний подсолнечник, ты — солнце на земле.

Синий лен, ты — лунный лик, ты свет луны во мгле.

От сосны до сосны паутинки зажглись,

        Протянулись, блеснули, качаются.

Вот потянутся вверх, вот уж зыблются вниз,

        И осенним лучом расцвечаются.

Как ни нежен, дитя, детский твой поцелуй,

        Он порвал бы их тонким касанием.

Луч осенний, свети, и блести, заколдуй

        Две души паутинным сиянием.

Он спросил меня — Ты веришь?—

Нерешительное слово!

Этим звуком не измеришь

То, в чем есть моя основа.

Да не выражу я бледно,

То, что ярко ощущаю —

О, с бездонностью, победно,

Ослепительно— я знаю!

Бессмертники, вне жизни, я мальчик был совсем,

Когда я вас увидел, и был пред вами нем.

Но чувствовал я то же тогда, что и теперь:—

Вы тонкий знак оттуда, куда ведет нас дверь.

Тяжелая, с замками, вся расписная дверь,

С одним лишь словом в скрипе, когда отворишь:—

                                        Верь.—

Бессмертники, я знаю. Чего нам медлить тут?

Мы жили здесь. Довольно. Нас в новый мир зовут.

Щебетанье воробьев,

        Тонкий свист синиц.

За громадой облаков

        Больше нет зарниц.

Громы умерли на дне

         Голубых небес.

Весь в пурпуровом огне

         Золотистый лес.

Ветер быстрый пробежал,

         Колыхнул парчу.

Цвет рябины алым стал,

         Песнь поет лучу.

В грезе красочной я длю

         Звонкую струну.

Осень, я тебя люблю,

         Так же, как Весну.

Радость может ждать на каждом повороте.

Не грусти. Не надо. Посмотри в окно.

Осень, в желтых листьях, в нежной позолоте,

Медленно колдует. Что нам суждено?

Разве мы узнаем? Разве разгадаем?

Будем ждать, что чары улыбнутся нам.

Пляска мертвых листьев завершится Маем.

Лютики засветят снова по лугам.

Даже и сегодня… Ум предав заботе,

Шел я, хмурый, скучный, по лесной глуши,

Вдруг, на самой тропке-, да, на повороте,

Красный цвет мелькнул мне в ласковой тиши.

Спелая рябина прямо предо мною,

Алая калина тут же рядом с ней.

Мы нарвем ветвей их на зиму с тобою,

Пред окном повесим комнатки твоей.

Прилетит снегирь, смешной и неуклюжий,

Раза два чирикнет, клюнет, да и прочь.

И метель завоет, все затянет стужей,

Но зимой, пред лампой, так уютна ночь.

И пока на всполье будут свиты вьюги,

Сон тебя овеет грезой голубой.

«Милый, что я вижу! Лютики на луге!

Хороводы травок! Ах, и я с тобой!»

Поспевает брусника,

Стали дни холоднее.

И от птичьего крика

В сердце только грустнее.

Стаи птиц улетают,

Прочь, за синее Море.

Все деревья блистают

В разноцветном уборе.

Солнце реже смеется,

Нет в цветах благовонья.

Скоро Осень проснется,

И заплачет спросонья.

Пахнет грибами, листом перепрелым,

Пахнет и чем-то другим,

Точно горелым.

В синей дали наползающий медленный дым.

Дым и ползет, и как будто бы ждет он чего-то,

Будто бы он говорит:

Вот я, идите же.

                Это горит

Торфяное болото.

Журавли потянули.

Улетают на Юг.

Лес — в немолкнущем гуле.

Ветры сильно дохнули.

Затуманился луг.

Утром изморозь млеет,

На траве, на окне.

Кто-то веет и реет,

Хочет власти — не смеет,

Но отсрочка лишь в дне.

Моросит Как бы росинки

Возникают на руках,—

Эти чудо-бисеринки,

Этот нежный, влажный прах.

Эти бусинки свиданья

Чуть блеснут, и вот их нет.

Лишь на крае одеянья —

На минутку — светлый след.

Лес совсем уж стал сквозистый,

    Редки в нем листы.

Скоро будет снег пушистый

    Падать с высоты.

Опушит нам окна наши,

    В детской и везде.

Загорятся звезды краше,

    Лед прильнет к воде.

На коньках начнем кататься

    Мы на звонком льду.

Будет смех наш раздаваться

    В парке на пруду.

А в затишьи комнат — прятки,

    В чет и нечет —  счет.

    А потом наступят Святки,

    Снова Новый Год.

Одуванчик, целый мир,

      Круглый как земля,

Ты зовешь меня на пир,

        Серебря поля.

Ты мне ясно говоришь:

      Расцветай с Весной.

Будет нега, будет тишь,

      Будь в весельи мной.

Поседеешь, отцветешь,

      Разлетишься весь

Но тоска и страхи—ложь,

      Счастье вечно здесь.

Поседеешь, но седой

      Помни свой черед.

Будешь снова золотой,

      Утром, через год.

Одуванчик Желтым был,

     Сделался седым.

Жар огня меня слепил,

     Но над ним был дым.

Листья были изумруд,—

     Желто-красен лес.

Ну, так что ж, зови на суд

     Произвол Небес.

Все непрочно, мол, вокруг,

     Хрупки жемчуга.

Мне же мил мой вешний луг,

     Любы и снега.

И прекраснее всего

     В сне, чье имя — дым,

То, что каждый миг его