Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология

Как сладостный орган, десницею небесной

Ты вызван из земли, чтоб бури утишать,

Живым дарить покой, жильцам могилы тесной

Несбыточные сны дыханьем навевать.

Твоих зеленых волн прибой тысячеустный,

Под сводами души рождает смутный звон,

Как будто моряку, тоскующий и грустный,

С родимых берегов доносится поклон.

Как будто в зыбях хвой рыдают серафимы,

И тяжки вздохи их и гул скорбящих крыл,

О том, что Саваоф броней неуязвимой

От хищности людской тебя не оградил.

Лесные сумерки – монах

За узорочным часословом,

Горят заставки на листах

Сурьмою в золоте багровом.

И богомольно старцы-пни

Внимают звукам часословным…

Заря, задув свои огни,

Тускнеет венчиком иконным.

Лесных погостов старожил,

Я молодею в вечер мая,

Как о судьбе того, кто мил,

Над палой пихтою вздыхая.

Забвенье светлое тебе

В многопридельном хвойном храме,

По мощной жизни, по борьбе,

Лесными ставшая мощами!

Смывает киноварь стволов

Волна финифтяного мрака,

Но строг и вечен часослов

Над котловиною, где рака.

Любви начало было летом,

Конец – осенним сентябрем.

Ты подошла ко мне с приветом

В наряде девичьи простом.

Вручила красное яичко

Как символ крови и любви:

Не торопись на север, птичка,

Весну на юге обожди!

Синеют дымно перелески,

Настороженны и немы,

За узорочьем занавески

Не видно тающей зимы.

Но сердце чует: есть туманы,

Движенье смутное лесов,

Неотвратимые обманы

Лилово-сизых вечеров.

О, не лети в туманы пташкой!

Года уйдут в седую мглу —

Ты будешь нищею монашкой

Стоять на паперти в углу.

И, может быть, пройду я мимо,

Такой же нищий и худой…

О, дай мне крылья херувима

Лететь незримо за тобой!

Не обойти тебя приветом,

И не раскаяться потом…

Любви начало было летом,

Конец – осенним сентябрем.

Грохочет Балтийское море,

И, пенясь в расщелинах скал,

Как лев, разъярившийся в ссоре,

Рычит набегающий вал.

Со стоном другой, подоспевший,

О каменный бьется уступ,

И лижет в камнях посиневший,

Холодный, безжизненный труп.

Недвижно лицо молодое,

Недвижен гранитный утес…

Замучен за дело святое

Безжалостно юный матрос.

Не в грозном бою с супостатом,

Не в чуждой, далекой земле —

Убит он своим же собратом,

Казнен на родном корабле.

Погиб он в борьбе за свободу,

За правду святую и честь…

Снесите же, волны, народу,

Отчизне последнюю весть.

Снесите родной деревушке

Посмертный, рыдающий стон

И матери, бедной старушке,

От павшего сына – поклон!

Рыдает холодное море,

Молчит неприветная даль,

Темна, как народное горе,

Как русская злая печаль.

Плывет полумесяц багровый

И кровью в пучине дрожит…

О, где же тот мститель суровый,

Который за кровь отомстит?

Мне сказали, что ты умерла

Заодно с золотым листопадом

И теперь, лучезарно светла,

Правишь горным, неведомым градом.

Я нездешним забыться готов,

Ты всегда баснословной казалась

И багрянцем осенних листов

Не однажды со мной любовалась.

Говорят, что не стало тебя,

Но любви иссякаемы ль струи:

Разве зори – не ласка твоя,

И лучи – не твои поцелуи?

Мой край, мое поморье,

Где песни в глубине!

Твои лядины, взгорья

Дозорены Егорьем

На лебеде-коне!

Твоя судьба – гагара

С Кащеевым яйцом,

С лучиною стожары,

И повитухи-хмары

Склонились над гнездом.

Ты посвети лучиной,

Синебородый дед!

Гнездо шумит осиной,

Ямщицкою