Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология

На припеке цветик алый

Обезлиствел и поблек —

Свет-детина разудалый

От зазнобушки далек.

Он взвился бы буйной птицей

Цепи-вороги крепки,

Из темницы до светлицы

Перевалы далеки.

Призапала к милой стежка,

Буреломом залегла.

За окованным окошком —

Колокольная игла.

Все дозоры да запоры,

Каземат – глухой капкан…

Где вы, косы – темны боры,

Заряница – сарафан?

В белоструганой светелке

Кто призарился на вас,

На фату хрущата шелка,

На узорный канифас?

Заручился кто от любы

Скатным клятвенным кольцом:

Волос – зарь, малина – губы,

В цвет черемухи лицом?..

Захолонула утроба,

Кровь, как цепи, тяжела…

Помяни, душа-зазноба,

Друга – сизого орла!

Без ножа ему неволя

Кольца срезала кудрей,

Чтоб раздольней стало поле,

Песня-вихорь удалей.

Чтоб напева ветровова

Не забыл крещеный край…

Не шуми ты, мать-дуброва,

Думу думать не мешай!

На часах у стен тюремных,

У окованных ворот,

Скучно в думах неизбежных

Ночь унылая идет.

Вдалеке волшебный город,

Весь сияющий в огнях,

Здесь же плит гранитных холод

Да засовы на дверях.

Острый месяц в тучах тонет,

Как обломок палаша;

В каждом камне, мнится, стонет

Заключенная душа.

Стонут, бьются души в узах

В безучастной тишине.

Все в рабочих синих блузах,

Земляки по крови мне.

Закипает в сердце глухо

Яд пережитых обид…

Мать родимая старуха,

Мнится, в сумраке стоит,

К ранцу жалостно и тупо

Припадает головой…

Одиночки, как уступы,

Громоздятся надо мной.

Словно глаз лукаво-грубый,

За спиной блестит ружье,

И не знаю я – кому бы

Горе высказать свое.

Жизнь безвинно-молодую

Загубить в расцвете жаль, —

Неотступно песню злую

За спиною шепчет сталь.

Шелестит зловеще дуло:

«Не корись лихой судьбе.

На исходе караула

В сердце выстрели себе

И умри безумно молод,

Тяготенье кончи дней…»

За тюрьмой волшебный город

Светит тысячью огней.

И огни, как бриллианты,

Блесток радужных поток…

Бьют унылые куранты

Череды унылой срок.

Не верьте, что бесы крылаты, —

У них, как у рыбы, пузырь,

Им любы глухие закаты

И моря полночная ширь.

Они за ладьею акулой,

Прожорливым спрутом, плывут;

Утесов подводные скулы —

Геенскому духу приют.

Есть бесы молчанья, улыбки,

Дверного засова и сна…

В гробу и в младенческой зыбке

Бурлит огневая волна.

В кукушке и в песенке пряхи

Ныряют стада бесенят.

Старушьи, костлявые страхи —

Порука, что близится ад.

О горы, на нас упадите,

Ущелья, окутайте нас!

На тле, на воловьем копыте

Начертан громовый рассказ.

За брашном, за нищенским кусом

Рогатые тени встают…

Кому же воскрылья с убрусом

Закатные ангелы ткут?

«Не жди зари, она погасла

Как в мавзолейной тишине

Лампада чадная без масла…» —

Могильный демон шепчет мне.

Душа смежает робко крылья,

Недоуменно смущена,

Пред духом мрака и насилья

Мятется трепетно она.

И демон сумрака кровавый

Трубит победу в смертный рог.

Смутился кубок брачной славы,

И пуст украшенный чертог.

Рассвета луч не обагрянит

Вино в бокалах круговых,

Пока из мертвых не восстанет

Гробнице преданный Жених.

Пока же камень не отвален

И стража тело стережет,

Душа безмовие развалин,

Чертога брачного поет.

Недозрелую калинушку

Не ломают и не рвут, —

Недорощена детинушку

Во солдаты не берут.

Придорожну скатну ягоду

Топчут конник, пешеход, —

По двадцатой красной осени

Парня гонят во поход.

Раскудрявьтесь, кудри-вихори,

Брови – черные стрижи,

Ты, размыкушка-гармоника,

Про судину расскажи:

Во незнаемой сторонушке

Красовита ли гульба?

По страде свежит ли прохолодь,

В стужу греет ли изба?

Есть ли улица расхожая,

Девка-зорька, маков цвет,

Али ночка непогожая

Ко сударке застит след?

Ах, размыкушке-гармонике

Поиграть не долог срок!..

Придорожную калинушку

Топчут пеший и ездок.

В красовитый летний праздничек,

На раскат-широкой улице,

Будет гульное гуляньице —

Пир – мирское столованьице.

Как у девушек-согревушек

Будут поднизи плетеные,

Сарафаны золоченые,

У дородных добрых молодцов,

Мигачей и залихватчиков,

Перелетных зорких кречетов,

Будут шапки с кистью до уха,