Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология

Собиралися в ночнину,

Становились в тесный круг.

«Кто старшой, кому по чину

Повести за стругом струг?

Есть Иванко Шестипалый,

Васька Красный, Кудеяр,

Зауголыш, Рямза, Чалый

И Размыкушка-гусляр.

Стать негоже Кудеяру,

Рямзе с Васькой-яруном!»

Порешили: быть гусляру

Струговодом-большаком!

Он доселе тешил братов,

Не застаивал ветрил,

Сызрань, Астрахань, Саратов

В небо полымем пустил.

В епанчу, поверх кольчуги,

Оболок Размыка стан

И повел лихие струги

На слободку – Еруслан.

Плыли долго аль коротко,

Обогнули Жигули,

Еруслановой слободки

Не видали – не нашли.

Закручинились орлята:

Наважденье чем избыть?

Отступною данью-платой

Волге гусли подарить…

Воротилися в станища,

Что ни струг, то сирота,

Буруны разъели днища,

Червоточина – борта.

Объявилась горечь в браге.

Привелось, хоть тяжело,

Понести лихой ватаге

Черносошное тягло.

И доселе по Поволжью

Живы слухи: в ледоход

Самогуды звучной дрожью

Оглашают глуби вод.

Кто проведает – учует

Половодный, вещий сказ,

Тот навеки зажалкует,

Не сведет с пучины глаз.

Для того туман поречий,

Стружный парус, гул валов —

Перекатный рокот сечи,

Удалой повольный зов.

Дрожь осоки – шепот жаркий,

Огневая вспышка струй —

Зарноокой полонянки

Приворотный поцелуй.

Ржавым снегом – листопадом

Пруд и домик замело.

Под луны волшебным взглядом

Ты – как белое крыло.

Там, за садом, мир огромный,

В дымных тучах небосклон,

Здесь серебряные клены,

Чародейный, лунный сон.

По кустам досель кочуя,

Тень балкон заволокла.

Ветер с моря. Бурю чуя,

Крепнут белые крыла.

Двор, как дно огромной бочки,

Как замкнутое кольцо;

За решеткой одиночки

Чье-то бледное лицо.

Темной кофточки полоски,

Как ударов давних след,

И девической прически

В полумраке силуэт.

После памятной прогулки,

Образ светлый и родной,

В келье каменной и гулкой

Буду грезить я тобой.

Вспомню вечер безмятежный,

В бликах радужных балкон

И поющий скрипкой нежной

За оградой граммофон,

Светлокрашеную шлюпку,

Весел мерную молву,

Рядом девушку-голубку —

Белый призрак наяву…

Я все тот же – мощи жаркой

Не сломил тяжелый свод…

Выйди, белая русалка,

К лодке, дремлющей у вод!

Поплывем мы… Сон нелепый!

Двор, как ямы мрачной дно,

За окном глухого склепа

И зловеще и темно.

От кудрявых стружек тянет смолью,

Духовит, как улей, белый сруб.

Крепкогрудый плотник тешет колья,

На слова медлителен и скуп.

Тепел паз, захватисты кокоры,

Крутолоб тесовый шоломок.

Будут рябью писаны подзоры,

И лудянкой выпестрен конек.

По стене, как зернь, пройдут зарубки:

Сукрест, лапки, крапица, рядки,

Чтоб избе-молодке в красной щубке

Явь и сонь мерещились – легки.

Крепкогруд строитель-тайновидец,

Перед ним щепа как письмена:

Запоет резная пава с крылец,

Брызнет ярь с наличника окна.

И когда оческами кудели

Над избой взлохматится дымок —

Сказ пойдет о красном древоделе

По лесам, на запад и восток.

Ты, судинушка – чужая сторона,

Что свекровьими попреками красна,

Стань-ка городом, дорогой столбовой,

Краснорядною торговой слободой!

Было б друженьке где волю волевать,

В сарафане-разгуляне щеголять,

Краснорядцев с ума-разума сводить,

Развеселой слобожанкою прослыть,

Перемочь невыносимую тоску —

Подариться нелюбиму муженьку!

Муж повышпилит булавочки с косы,

Не помилует девической красы,

Сгонит с облика белила и сурьму,

Не обрядит в расписную бахрому.

Станет друженька преклонливей травы,

Не услышит человеческой молвы,

Только благовест учует поутру,

Перехожую волынку ввечеру.

Солнце Осьмнадцатого года,

Не забудь наши песни, дерзновенные кудри!

Славяно-персидская природа

Взрастила злаки и розы в тундре.

Солнце Пламенеющего лета,

Не забудь наши раны и угли-кровинки,

Как старого мира скрипучая карета

Увязла по дышло в могильном суглинке!

Солнце Ослепительного века,

Не забудь Праздника великой коммуны!..

В чертоге и в хижине дровосека

Поют огнеперые Гамаюны.

О шапке Мономаха, о царьградских бармах

Их песня? О Солнце, – скажи!..

В багряном заводе и в красных казармах

Роятся созвучья-стрижи.

Словить бы звенящих в построчные сети,

Бураны из крыльев запрячь в корабли…

Мы – кормчие мира, мы – боги и дети,

В пурпурный Октябрь повернули рули.

Плывем в огнецвет, где багрец и рябина,

Чтоб ран глубину с океанами слить;

Суровая пряха – бессмертных судьбина

Вручает