Профсоюз сумасшедших - Леонид Чернов

Где каждый день —

Бипланы губ моих.

'

И богомольцы рук молитвенно и бодро —

Крутым изгибам пламенных основ,

Туда где Альтами трепещущие бёдра —

Червоной радугой

Следы моих зубов.

'

А дальше —

Алой кровью поцелуев отпечаток,

Где прячется ночей моих тоска,

Верблюдом губ

Господню Гробу пяток,

Чтоб там возжечь, рыдая, свечку языка.

'

Прожектор глаз моих и губ мотоциклеты

В лучах волос Твоих — как в зарослях челнок.

Через китайский фарфор чашечек коленных —

Христом Скорбящим

В Мраморное Море ног.

'

И электро-магниты наших переносиц

Не удержать ни зверю ни врагу.

Язык мой, как горящий броненосец,

Спасенья ищет в гавани Твоих скользящих губ.

'

И там, где от затылка меж лопаток

От шеи вниз

Спины Твоей шоссе —

Автомобилю губ моих лететь как вихрь и падать

И над волнами бёдер в воздухе висеть.

'

Какой же бог мне предназначил муки —

Взобраться санкам губ

На горы снежных плеч?

Но там как змеи жаждущие руки,

И мне на них

Сгоревшим солнцем лечь.

'

Взбешённый сплетнями и шамканьем базара

Себя к Тебе

Гвоздями слёз прибить, —

Чтоб в этом Мире все, не исключая комиссаров,

Умели боль растить

И так как я Любить.

'

В Голгофах Страсти жизнь моя висела,

Но знаю —

Из груди Твоей мне высосать Весну, —

И на кресте Твоего жаждущего тела

Себя, Христа,

Гвоздями мук распну.

'

Декабрь 1922.

Украина.

Трилогия.

1. МЕСЯЦ-ФОНАРЩИК.

Прыгнет месяц-апаш в небесную синюю чащу,

Серебром белых тучек размечет свою шевелюру,

Золотым фонарём хулиганя помашет, —

А людские сердца — любви увертюру.

'

И еще не успеет любовь

Из гробов

Набухающих (радостью) почек

Треснуть в день, распирая улыбками мрак, —

А уже два свидетеля,

Ломаной змейкою росчерк —

И уже сфабрикован Брак.

'

В ту же ночь — его страсти голодной собака

В золотую помойку, откуда наследник потом.

А на утро ей — женщине — глупо заплакать

И бояться в отцовский дом.

'

А на утро —

В окошко истерзанный ночью платочек,

За столом в Губпродкоме —

Огрызок щемящих страстей.

Неизбежный обед, под кроватью какой-то горшочек,

И они — фабриканты пищащих детей.

'

И опять прыгнет месяц-фонарщик

В небесную синюю чащу,

Зафутболит мячом золотого огня, —

Но супругам обиженный что он расскажет?

Разве только — пелёнки менять...

2. БЕЗ ДВУСПАЛЬНОЙ КРОВАТИ.

Мещанин без подтяжек

Провинцией в доску пропревший,

Обнаглевший, актёрски-невежливый трус,

Оцилиндренный жулик

В последней игре прогоревший:

— Если деньги — женюсь.

'

Длинноногий студент, искалеченный римским правом,

Идеальный бездарник, лизака научных блюд, —

Подбоченясь в кафе громогласно и браво:

— Я женюсь — потому что люблю.

'

Ну, а я?

Как мне думать об этом браке

С той, что в сердце — хирурга ножом, —

Если даже чернилами плакать

Страшно ночами об имени Твоем.

'

Мне 6 только губ электрическим током

К алым рубинам грудных куполов.

Мне бы молчанья — долго и много,

Мне бы — из клетки любовных стихов.

'

Милая — милая!

Ты думаешь — легка мне

Мысль о понедельниках Любви моей? —

Сердце букашкой под мельничным камнем

Серой громады придущих дней.

'

И пока не прокрались — облезлые, старые

Будней коты

Птиц Любви задушить —

Смычок Твоего имени неслыханные арии

На скрипке моей души.

'

И — честное слово — не нужно истерик,

Рычаний, взвизгов и медных труб.

В поисках новых, незнанных Америк

В океан Твоего тела

Корабли моих губ.

'

3. ПОТОМУ ЧТО ЛЮБЛЮ.

Когда канцелярщик, прогнивший входящими,

Гнилью чернил — скуки итог, —

До любви ли ему, одуренному чащами

Леса балансов и треска тревог?

'

Когда инженер — иглы зданий в небо,

Врач — рыцарь смерти — на страже гробов, —

Им бы вина, комфорта, хлеба, —

На черта тогда им душа и любовь?

'

Когда тихий поэт в поэзном смерче,

Так что воздух огнём и больно дышать, —

Призрак любви в отдаленность заверчен

И колючею мухой только мешать.

'

Но зато когда по чёрному бархату — свечи,

Когда лодка луны — облака в рассвет —

Посмотрите, какими огнями засвечен

Канцелярщик — врач — инженер — поэт!

'

Покрывало их — звездоблёсков полог,

Ложе у них — поцелуи трав,

Знамя Любви — сумасшедший астролог

На подушках любовных прав.

'

А днём Любовь — боль зубная,

И альков у неё — хлеб.

Но каждый рассвет — милая, знаю —

Вдовьей ночи прозрачный креп.

'

И когда едва касаясь губами

Пьяных букв, Твоё имя ночью шепчу —

Только в эту минуту я слышу меж нами

Любовных узлов золотую парчу.

'

И когда моих рук обезумевший Цельсий

На солнцах груди твоей плюс 100, —

Твоё тело экспрессом на губ моих рельсы

В сжигающий будни Восток.

'

И когда на трещащей лодке кровати

Извиваясь в волнах кипятка — к нулю, —

На Твоих

И моих губ

Кровавом закате —

Не женюсь — потому что люблю.

'

Август 1922.

Махудрам.

Эти пятна огней и реклам по Арбату —

Словно язвы

На теле ночной синевы.

Я тащусь

Этой пущей

Верблюдом горбатым

В цепком капкане Москвы.

'

Я трублю паровозным гудком этих строчек

Прямо в уши разорванных болью дней.

Красной молнией бунтов

Чернильные ночи

Разостлались над скукой моей.

'

И всегда мне проклятое «бы» и «почти»

В этом грязном дырявом корыте-ль нести?

Знаю,

Что свет самой тусклой мечты

Ярче ярчайшей действительности.

'

И окончив работу — желудок наполнить —

Зажигаю огни своих глаз на Тверской,

И швыряю снопы фиолетовых молний,

Убивая тоску тоской.

'

И топча каблуком своей славы цветы,

Рысаков моей юности взмылить —

Потому что огни самой тусклой мечты

Ярче ярчайшей были.

'

И в душе моей пятна реклам по Арбату —

Словно трели бича на спине синевы.

Возвещая

Час пятый —

Умираю

Распятый

На перекрестках Москвы.

'

Июнь 1923. Москва.

Есть ли такие Голгофы,

На которых ещё не висел я?

Леонид Чернов.

'

Утопая в кипучей моче,

Где скрежещет огнями Арбат —

По изъезженным кочкам ночей

Расшвырялся по свету набат.

'

Пусть исступлённых