Яков Марголин - Где у растения дом

ВЕЛЬВИЧИЯ — ДВА ЛИСТА НА ТЫСЯЧУ ЛЕТ

Путешественник остановился, пораженный. Ничего подобного он, Фридрих Вельвич, известный ботаник, еще не встречал. Столько он уже сам повидал разных растений, о стольких читал, но такое, казалось, и выдумать невозможно! ...Эта находка, которую потом ботаники назовут открытием века, случилась в середине прошлого столетия в пустыне Намиб — быть может, самой плохой из пустынь Земли.

Узкой полосой протянулась она по самому берегу Западной Африки между знаменитой Калахари и Атлантическим океаном. Здесь океан омывает африканскую землю своим холодным Бенгельским течением. Над этой холодной «рекой» в океане непрестанно зарождаются туманы. Вечером ветер тянет на материк, и туманы плотной стеной наползают на пески и камни Намиб. Еще час назад путники в ней страдали от сухого, обжигающего зноя. Теперь они не знают, как укрыться от холода, от леденящей влаги тумана, которая до последней нитки пропитала одежду.

Но вот миновала изнурительная ночь, встало субтропическое солнце. Снова метет по пустыне огненный ветер из Калахари. Снова пылает зноем кремнистая голая почва. Лишь редко-редко торчит одинокий кустик или пучок жесткой травы — растения, уже знакомые Вельвичу...

И вдруг — это! Ни на что не похожее!.. Впрочем, нет, похожее на... осьминога с зеленовато-бурыми щупальцами.

У ног путешественника, едва возвышаясь над щебнем и песком, торчал не то пень, не то какой-то обрубок, более полуметра в поперечнике. От него в обе стороны росло по широченному листу. Сильные и частые ветры разорвали, распороли эти листья на множество коричневато-зеленых лент. Свернутые, перепутанные, они и напоминали щупальца осьминога.

С волнением разглядывал Вельвич невиданное чудо пустыни Намиб. Проводник-бушмен не понимал, чем так взволнован белый путешественник. Он спокойно пояснил:

— Отджи-тумбо!— В переводе это значило: «большой господин».

«Интересно, — подумал Вельвич, — почему жители здешних мест такое низкорослое растение назвали «большим господином»?

Вельвич, аккуратно расправив на горячем щебне один из листьев, измерил его длину. Более двух метров! Не много на свете растений с такими огромными листьями.

Тем временем проводник не без труда раскопал «пенек». И опять открылось удивительное: почти весь ствол «тумбо» находился под землей. Он был невелик ростом — всего около метра — и резко сужался... книзу. Книзу! Это означало, что удивительное дерево растет вниз! В землю! Ведь у обычных деревьев верхняя часть ствола тоньше: она моложе и не успела еще нарастить столько же древесины.

Вырытый «тумбо» напоминал гигантскую свеклу, обхватом с хорошую сосну. Внизу от ствола отходили длинные и густо ветвящиеся корни. Они могли с обширной площади и в большой толще земли собирать, высасывать каплю за каплей всю имеющуюся влагу. Туда она проникала каждую ночь от оседающих туманов или сохранялась там после сильных дождей. Впрочем, в пустыне Намиб по нескольку лет подряд дождей не бывает совсем...

Да, «тумбо» и впрямь большой господин! Ему не страшны ни жаркое солнце, ни опаляющие ветры — он укрылся от них в земле. К ней прижались и два его жестких, ребристых листа: внизу и ветер потише и корни поближе — значит, воду можно получить быстрее. Но вот что замечательно: два этих листа бессменно служат «тумбо» всю его долгую, очень долгую жизнь — много сотен и даже более тысячи лет! Они не опадают, чтобы смениться новыми, как это происходит у обычных растений...

Когда Фридрих Вельвич привез «отджи-тумбо» в Европу, ботаники дали растению, как принято в науке, латинское имя. Они назвали его в честь ученого-путешественника «Вельвичия». И добавили еще слово «мирабилис», что означает «изумительная», «чудесная».

Впоследствии выяснилось, что, кроме пустыни Намиб, больше нигде на Земле вельвичия не растет.

Вельвичия мирабилис! И действительно — изумительная, чудесная!

«Гилея» — так в Африке, на Яве, на Цейлоне называют леса, которые растут у экватора. В Южной Америке их называют «сельвой». Это леса лесов. О них один видавший виды путешественник сказал: «Нет ничего, что было бы так же прекрасно и так же страшно!»

Может быть и нам с тобой страшновато... Но и любопытно ведь? А любопытство — наш проводник! Поэтому — вперед!

И вот мы уже в густейших зарослях гилей. Делаем шаг-другой в зеленом полумраке. Вокруг стена листвы. Сзади, спереди, с боков и сверху — листья, листья, одни листья. Где-то высоко, там, за плотным пологом листвы, плавится в собственном зное немилосердное солнце экватора. А здесь — туманный сумрак, всегдашняя тень... Но тень без прохлады. Уф! С непривычки тяжело дышать... Даже слабый ветерок не пробивается в эти густые заросли. Влажная духота... Под ногами сырая красноватая земля, какая бывает только в тропиках. И влажный мох. И влажная гниль поваленных стволов. И по темно-зеленым листьям, жестким и блестящим, скатываются тяжелые капли испарины...

Здесь, у экватора, всегда лето и солнце всегда греет ровно и горячо, как у нас в июле. Нет здесь ни весны, ни осени. И, уж конечно, нет зимы. Здесь свои времена года — период дождей и период засухи.

Мы попали в гилею в сезон дождей. Сейчас полдень, и влажная, парная жара особенно изнуряет. Но едва минует середина дня, как сизые грозовые тучи постепенно затянут голубое небо. Они будут тесниться, плотнеть, густеть. Нам тогда следует найти укрытие понадежнее. Разразится ежедневная послеполуденная гроза. С чудовищным треском молния ослепительной строчкой прошьет низкое небо, и оттуда обрушится ливень. Тропический ливень! Это даже не «как из ведра» — это словно опрокинули плавательный бассейн, а может быть, и целое море! За гудящей стеной падающей воды в двух шагах ничего не видно...

Через несколько часов ливень иссякнет и к вечеру перейдет в дождь, который может затянуться на всю ночь.

Конечно, в сухие сезоны дожди в тропиках случаются реже и бывают не такими сильными. Но в общем, за год земля здесь получает в четыре, а то и в пять раз больше воды, чем ее дают все дожди и все снега в нашем умеренном поясе.

В четыре, а то и в пять раз больше! Вот в чем кроется главный секрет невиданного богатства тропической растительности. Круглый год здесь благодатное тепло вместе с изобилием «сырой благодати» — воды! Нигде на Земле не сыщешь для растений условий лучше! Все двенадцать месяцев, а не только летом, они здесь растут, цветут и плодоносят. Удивительно ли, что они куда быстрее развиваются, чем те, что населяют наши леса? Удивительно ли, что чуть ли не каждое из здешних растений умудряется стать деревом?