Юрий Долетов - Страна «гирин герен»

— Ну что ты застрял? Бежим! — торопил Эленду. — Кто знает, что у этих оборотней на уме.

Мы пробежали, наверное, полдеревни, пока наконец Эленду не дал знак остановиться, увидев возле одной из хижин кучку запыхавшихся односельчан. Они размахивали руками, наперебой частили:

— Ну, ты, Гвани, и драпал…

— А ты? Пятки сверкали!

— Надо же такой беде случиться…

— Откуда только свалилась на нашу голову эта лохматая саранча?

— Теперь весь ямс порушат…

А ведь мы руки в мозоли избили, чтобы его вырастить…

— Так и не попробовали. Весь праздник насмарку… Мы подошли к сельчанам.

— Что будем делать? — спросил Эленду Околи.

Посовещавшись, сельчане решили собрать разбежавшихся соплеменников, чтобы изгнать пришельцев с афии. Мне Эленду наказал ждать тут, усадив на скамейку у хижины. Я остался один.

На площади остервенело гремели тамтамы. Не выдержав томительного ожидания, я взялся за фотоаппарат, нашел просвет между хижинами и деревьями. Э-х! Афия с варварами получится слишком мелко: не фигуры, а козявки. Телеобъектив бы! Да жаль не захватил.

Мне было понятно негодование жителей Отесеги. Расстроился праздник, а ямс — священный ямс! — достался невесть откуда взявшимся дикарям.

Ямс — растение влажных тропиков. Он выбрасывает из земли травянистые побеги с крупными листьями и выглядит почти как молодая виноградная лоза. Но ценится ямс не своими «вершками», а «корешками» — длинными, с коричневой кожурой, толстыми клубнями, похожими на кабачки. В Нигерии известны пятнадцать видов ямса из тех нескольких сот, что есть на свете, но возделывают в основном только три: так называемые белый, красный и водяной. Все их варят, парят, жарят, как картошку. Готовят отдельно или вперемешку с другими овощами. Но есть у каждого из этих «корешков» и свое главное предназначение. Из белого ямса после сушки делают муку для приготовления фуфу. Красный хорош для булок. Водяной идет на оладьи. Не одинаковы у них и сроки созревания: белый убирают в середине — конце сентября, красный — в октябре, а водяной — лишь в январе.

Однако при всех различиях они схожи в одном — каждый сорт требует для выращивания немалого труда. Перед праздником жители Отесеги рассказали мне, как изнурителен и нелегок этот труд.

Ямс привередлив. Кроме тепла и обильной влаги ему подавай добрую свежую землю. На такой он прилично родит два, от силы три года. Затем, хочешь не хочешь, приходится крестьянину искать новый участок. Дело это не такое простое, как может показаться на первый взгляд. Нигерийские деревни в южных провинциях стиснуты лесами, которые, как вулканическая лава, наползают на любой свободный кусочек земли. Поэтому, прежде чем подготовить участок, надо «открыть» его — вырубить лес.

Расчистку завершает напольный огонь. Угаснут костры — опять с утра до ночи работа под палящим солнцем: надо рассеять золу, мотыгами подбить землю в кучки, которые ровными рядами разлиновывают участок от края до края. А когда упадут первые капли дождя, предвестники ливней, начинается посадка семенного ямса в эти похожие на муравейники кучки…

Тамтамы на площади неистовствовали. С появлением первых ростков приходят новые заботы. Молодые побеги, чтобы уберечь от палящего солнца, нужно обкладывать свежими широкими листьями агавы, заменяя высохшие. Потянутся от стеблей усики пора ставить подпорки. С мая по август землю терзают буйные тропические ливни, и крестьянам по некольку раз на день приходится подправлять мотыгами размытые кучки. К тому же надо еще успеть за сезон прополоть ямс раза три. Сваренные «корешки» слегка сластят, напоминая вкусом подмороженную картошку. Но если в наших местах картошка — хлебу подпора, то в южных провинциях Нигерии, где хлеб не родит, ямс по значимости приравнивается к нему. Здешний крестьянин не мыслит себе жизнь без ямса и поклоняется ему за щедрую силу с таким же глубоким уважением, с каким мы поклоняемся хлебу.

Вот почему праздник ямса — самое важное событие у нигерийцев, живущих в зоне тропического леса. Обычно он устраивается в конце сентября или начале октября — в зависимости от времени созревания «корешков».

Такой праздник и был в Отесеге. Готовиться к нему начали заранее. Женщины обмазали посеревшие за сезон дождей стены хижин красной краской, навели на них узоры в виде птиц и животных. Подростки до единой соринки подмели афию, по краям ее на деревьях нацепили ленты из бумаги и материи. Мужчины расставили на площади столы и скамейки…

Тамтамы не унимались.

Мы приехали в Отесегу затемно и ночь провели в душной хижине родственников Эленду. Спать на плетеном без матраца топчане, покрытом грубой тканью, с тряпичной подушкой в изголовье было непривычно. И все же, утомленный нелегкой дорогой, я, наверное, не встал бы до полудня, если бы меня не разбудил Эленду.

Ополоснув лица, наскоро позавтракали.

— К чифу бы заглянуть, — сказал мой гид, когда мы вышли из хижины. — Но не пустят.

— Это почему?

— Ему сейчас не до нас. У Ндогу Оджимбе в доме совершается обряд, где могут присутствовать только он и советники.

Вот что поведал Эленду об этой традиции.

Ндогу Оджимбе встал в день праздника раньше всех в деревне, облачился в лучшую агбаду и стал поджидать нди эквс на нди нзе. С восходом солнца они не замедлили предстать перед вождем. После пространных поздравлений титулованные особы преподнесли в дар Ндогу Оджимбе десять отборных клубней ямса, козленка, петуха и два кувшина тумбо.

Приняв подарки, вождь поводил несколько раз над головами советников страусовым опахалом — ритуал, которым тут желают долгой жизни, — и пригласил в дом. Затем хозяин и гости взялись чистить и варить ямс. Минут через сорок они расположились на циновках вокруг кастрюли с клубнями и «сняли пробу». Все сошлись в одном: ямс уродился отменным. Ндогу Оджимбе тут же наказал одному из советников известить об этом соплеменников, чтобы они начали готовить «корешки» нового урожая к общему празднику и накрывать на афии столы.

Перед уходом советников вождь вывел из сарая откормленного годовалого бычка — ответный дар всей деревне.

Зачин празднику был сделан.

Закончив рассказ, Эленду Околи взялся показать мне Отесегу…

Подошли Ндогу Оджимбе, Эленду Околи и с ними большая толпа мужчин с мачете, толстыми палками, мотыгами: каждый прихватил то, что попало под руку. Вождь придирчиво осмотрел свою рать. Сил явно было маловато по сравнению с ордой, что захватила площадь: соплеменники в страхе разбежались, и не всех удалось собрать. Оджимбе немного помедлил и с той же решимостью, с какой убегал с афии, повел в бой односельчан. Эленду Околи кивнул и мне: дескать, не робей, присоединяйся.