Паровой дом - Верн Жюль Габриэль

С этими словами полковник Мунро сам подошел к пушке, к жерлу которой его привязали крепкими веревками, заложив руки за спину.

Тогда вся ватага индусов и дакоитов целый час издевалась над ним и оскорбляла его. Но и тут полковник Мунро сохранил то же спокойствие, с каким он готовился умереть.

Наступила ночь. Нана Сахиб, Калагани и Нассим удалились в развалины, а вслед за ними разошлись на покой и их сподвижники.

Сэр Эдвард Мунро остался наедине с Богом и смертью…

Тишина продолжалась недолго. Во время еды было выпито изрядное количество араки, благодаря чему снова послышались порывистые крики, затем шум мало-помалу затих, и сон овладел пировавшими. Часов около восьми из казармы вышел индус; по всей вероятности, ему было приказано сторожить полковника, так как он тотчас подошел к пушке удостовериться, здесь ли пленник. Сильной рукой попробовал он веревки, потом, не обращаясь к полковнику, произнес как бы про себя:

— Десять фунтов хорошего пороха!.. А давно не говорила старая рипорская пушка!

Это замечание вызвало презрительную улыбку на гордом лице полковника Мунро. Как ни ужасна была предстоявшая смерть, она не страшила его. К чести этого энергичного человека нужно сказать, что он ни на минуту не позволил своей мысли сосредоточиться на последнем мгновении жизни, когда разорванные члены разлетятся в пространство. Он закрыл глаза и мысленно переживал прошлое… Образ леди Мунро явился перед ним. Он видел ее молодой девушкой в гибельном Канпуре, в том доме, где впервые восхитился ею, узнал и полюбил. Все эти счастливые часы в последний раз оживали в его воспоминании.

Но тут ему представилась страшная развязка кан-пурской драмы, взятие в плен леди Мунро и ее матери в Биби-Гаре и наконец этот колодец, гробница двухсот жертв, над которой четыре месяца назад он плакал в последний раз.

Потом мысли его перенеслись к товарищам… Что делают теперь Банкс, капитан Год, Моклер и другие! Они свободны, но, к несчастью, вряд ли могут узнать, где в данную минуту полковник Мунро. На Гуми тоже надежда плохая: вероятно, Калагани из простой предосторожности успел с ним рассчитаться. Молить Бога о случайном спасении было бесполезно. Полковник Мунро не был способен предаваться обманчивым мечтам.

Сколько времени прошло в этом созерцании, он не знал, но когда открыл глаза, перед ним в нескольких шагах стоял призрак, окутанный плащом, с зажженной веткой смолистого дерева в руке.

«Какой-нибудь сумасшедший, — подумал полковник… Жаль, что вместо огня у него нет кинжала!.. Может быть, я мог бы!..»

Сэр Мунро почти угадал: это была безумная Нарбардской долины — «Блуждающий огонек», как называли ее горцы. Полковник, невольно привлеченный светом факела, не отрывал глаз от приближавшейся к нему фигуры.

Внезапно сумасшедшая отбросила края капюшона, скрывавшего ее лицо, и потрясла зажженную ветвь, обдавшую ее ярким пламенем.

Сдавленный крик вырвался из груди пленника.

— Лоренс? Лоренс!

Действительно, перед ним стояла леди Мунро. Но она не отвечала, даже не узнавала своего мужа.

Лоренс! Сумасшедшая!.. Да, сумасшедшая, но живая.

Сэр Эдвард Мунро не мог обмануться: образ молодой женщины слишком хорошо был запечатлен в его душе.

Несчастная, сделавшая все для защиты матери, зарезанной на ее глазах, упала раненая, но не смертельно, и одна из последних была брошена в канпурский колодец на груды жертв, уже наполнявших его. Ночью инстинкт самосохранения заставил ее приподняться на край колодца — один инстинкт, так как рассудок после стольких ужасных сцен оставил ее. Сумасшедшая вылезла из колодца, бродила по окрестностям, смогла выйти из города в ту минуту, когда Нана Сахиб и его сановники бросили город после кровавой казни. И вот уже девять лет, умершая для всех, она странствовала безостановочно, возбуждая при своем появлении суеверный отчасти страх, отчасти уважение.

Леди Мунро остановилась. Очевидно, пушка привлекла ее внимание. Может быть, она пробудила в ней память темного прошлого, осады Канпура. Рука ее, державшая факел, водила пламенем по металлическому корпусу, и достаточно было искры, попавшей на затравку, чтобы раздался выстрел.

Неужели полковник Мунро умрет от ее руки? Мысль эта леденила кровь в его жилах. Но вдруг он почувствовал, что чья-то рука жмет его руки, скрученные за спиной и находившиеся в полости пушки. Он почувствовал, что кто-то развязывает веревки. О! Чудо, в орудии смерти оказался избавитель.

Это был Гуми!

Верный слуга следил за шайкой дакоитов и, спрятанный в кустах, слышал весь план казни, ожидавшей полковника! Ему пришла в голову мысль забраться в жерло пушки и или спасти своего господина, или погибнуть вместе с ним.

— Скоро рассветает, — шепнул Гуми, — бежим!

— А леди Мунро?

Полковник рукой указал на безумную, неподвижно стоявшую, опершись на пушку.

— Унесем ее на руках.

Но было слишком поздно. В минуту, когда Гуми и полковник подошли с намерением взять ее на руки, леди Мунро, стараясь уклониться, схватилась рукою за пушку, и зажженная ветвь коснулась затравки. Оглушительный выстрел, повторенный эхом Виндхийских гор громовым раскатом, раздался по всей Нарбадской долине.

При звуке выстрела леди Мунро упала без чувств на руки мужа.

Не теряя ни минуты, полковник и Гуми бросились бежать, и едва они успели переступить за вал, как весь отряд Нана Сахиба выбежал на площадку. Наступившее смятение помогло беглецам. Самого вождя с ними не было, он редко проводил ночь в крепости и теперь, уверенный, что жертва его не уйдет, отправился на свидание с одним из вождей гудванского племени.

Индусы не знали, на что решиться, и не понимали, что случилось. Из всех предположений они остановились на том, что случайно зароненная искра коснулась фитиля, и пушка, выстрелив до срока казни, прекратила жизнь полковника несколькими часами ранее.

Ярость Калагани и его спутников разразилась проклятиями: ни Нана Сахиб, никто из них не будут присутствовать при последних минутах полковника Мунро!

Пользуясь этим заблуждением, беглецы быстро спускались по извилистой тропинке, но первые лучи света, проникшие в глубину ущелья, выдали их: исступленные крики раздались над их головами. Наклонясь над парапетом, Калагани заметил силуэт двух убегавших людей и в одном из них инстинктивно узнал пленника Нана Сахиба.

— Это Мунро! — крикнул он бешено.

Вся ватага опрометью кинулась в погоню.

— Нас заметили, — воскликнул полковник, не останавливаясь.

— Я остановлю первых, — сказал Гуми, — они убьют меня, но вы успеете убежать.

— Они убьют нас вместе, или мы спасемся оба.

Полковник мгновенно принял решение не поддаваться живым в руки Сахиба. Кинжалом Гуми он заколет сначала ту, которая только что была возвращена ему чудом, а затем покончит и с собой.

Они значительно опередили погоню и спустились уже на ровную дорогу, где могли бежать свободно, тогда как преследовавшие их находились на полпути. В ту минуту, когда они достигли дороги, навстречу им вышел человек. Было уже достаточно светло для того, чтобы различать предметы и узнавать лица.

Два крика ненависти раздались одновременно, два имени были произнесены разом.

— Мунро!

— Нана Сахиб!

Гуми кинулся на набоба с быстротою молнии, но тот обезоружил его.

— Ко мне! — звал Нана Сахиб, обращаясь к индусам, бежавшим с горы.

Противники схватились врукопашную, и через минуту вся ватага должна была подоспеть на выручку вождя. Вдруг в двадцати шагах впереди раздались голоса.

— Мунро! Мунро!

Банкс, капитан Год, Моклер, сержант Мак-Нейль, Фокс, Паразар были налицо, а в ста шагах далее стоял «Железный великан», испуская клубы дыма, и ждал их вместе с Сторром и Калуфом.

После уничтожения второго вагона парового дома инженеру и его товарищам оставалось одно средство: добраться до станции Джубульпар на локомотиве.