Тим Северин - Острова пряностей

В команде не было четкого распределения ролей и иерархии власти. Когда нужно было что-то сделать, все с готовностью принимались за работу, но при этом не отказывали себе в удовольствии выразить свое мнение и покомандовать, так что «не меньше дюжины человек одновременно отдавали приказы, и возникали такие неразбериха и гвалт, что казалось чудом, когда работа все-таки оказывалась выполненной». Уоллес с характерным для него уважительным отношением к чужой культуре принимал этот новый для него образ действий, понимая, что именно таким образом индонезийцы совершали свои морские путешествия в течение многих поколений: «Учитывая, что здесь было около пятидесяти человек из разных племен, говорящих на разных диалектах, а некоторые к тому же выглядели настоящими дикарями и лишь малая толика успела подвергнуться смягчающему нравы воздействию образования и христианской морали, мы чудесным образом справлялись со всеми трудностями пути. У нас не было ни ссор, ни драк, которые, несомненно, возникли бы в команде, составленной из такого же количества европейцев при столь же слабом руководстве, и на удивление мало разногласий и недовольства».

Капитан — наполовину индонезиец, наполовину голландец — выделил Уоллесу крошечную крытую соломой каюту на палубе. В высоту она была всего четыре фута, но здесь Уоллес держал охотничье ружье, коробки с коллекциями насекомых, одежду и книги, и мог отдыхать, лежа на слегка пружинящих сланях из бамбуковых стеблей. «Эта было самая уютная и удобная из всех кают, в которых мне доводилось обитать во время морских путешествий», — писал Уоллес, и здесь он чувствовал себя лучше, чем в «позолоченных и безликих салонах на первоклассных кораблях». Вместо запахов краски, дегтя и смазочных масел, преследовавших Уоллеса на современных судах, здесь он мог наслаждаться ароматами южных растений: бамбука и ротанга, кокосовых орехов и пальмовых листьев; здесь, закрыв глаза, он мог почувствовать себя в своем любимом зеленом тенистом лесу.

Прибытие на Кай-Бесар стало для Уоллеса и, по крайней мере, для части его спутников настоящим шоком. Уоллес к тому времени уже провел в Индонезии два с половиной года, но общался в основном с уроженцами центральной и западной частей страны. Он описывал национальный характер малайцев как спокойный и сдержанный. А теперь с берега к большой прау мчались три или четыре каноэ диковинного вида: корма и нос задраны вверх на два или три метра, наподобие клювов хищных птиц, а борта украшены ракушками и развевающимися перьями казуаров. Суденышки приближались с большой скоростью, гребцы пели и кричали, с силой втыкая в воду весла и образуя фонтаны брызг.

«Полагаясь только на слух, — писал Уоллес — я бы с уверенностью сказал, что эти островитяне не могут быть малайцами. Громкие возбужденные крики, суматоха, бешеная активность, проявляющаяся в речи и движениях, являли собой полную противоположность спокойному, размеренному и сдержанному характеру малайцев… Подплыв к борту, большая часть их, не дожидаясь разрешения, без малейшего стеснения или колебания начали карабкаться к нам на палубу, как будто они пришли хозяйничать на захваченном ими судне. Но это было только началом неописуемой сумятицы. Эти сорок человек — черных, обнаженных, нечесаных дикарей, — казалось, потеряли рассудок от радости и возбуждения. Ни один из них ни минуты не мог оставаться спокойным. Они по очереди подбегали к каждому члену нашей команды, тормошили его, и, не получив желаемого, бросались к следующему.

Все говорили одновременно, и наш капитан не мог вырваться из плотного кольца островитян, которые настаивали, чтобы они нанял их для вытаскивания судна на берег, и тут же громогласно упрашивали заплатить им вперед. Несколько пачек табака заставили их глаза возбужденно блестеть; свое удовлетворение эти дети природы выражали хохотом и криками; кто-то от восторга катался по палубе или головой вниз нырял в воду… Некоторые члены нашей команды, оказавшиеся в такой обстановке впервые, были глубоко шокированы. Они выглядели как тихие благовоспитанные дети, к которым неожиданно нагрянули сорванцы, озорные и непослушные, чье поведение было вызывающим и неприличным».

В наши дни на архипелаге Кай уже не найти столь экзотического буйства. Население Индонезии превышает 180 миллионов человек, большая часть которых проживает на Яве и Суматре. На долю Явы, занимающей всего 6 % площади Индонезии, приходится 60 % жителей этой страны, так что плотность населения на Яве в два раза выше плотности населения Голландии или Японии. В сравнении с этими цифрами Моллукские острова и Папуа — индонезийская часть огромного острова Новая Гвинея — кажутся просто необитаемыми: на территории, площадь которой составляет четверть площади всей страны, проживает лишь 2 % населения. Неудивительно, что яванцы фактически контролируют всю страну. Целенаправленная внутренняя политика Джакарты весьма успешно решила задачу формирования единого национального характера, объединившего разнообразные народности многочисленных островов. Этот процесс начинается с первых же классов школы. Школьники на архипелаге Кай носят школьную форму точно того же фасона и цвета (коричневого, серого или синего — в зависимости от класса), что и их ровесники в трех тысячах миль на Суматре или в какой-либо другой государственной школе в любом уголке этой огромной страны. Все школьники учатся по единой программе, в которую входит обучение государственному языку; кроме того, они должны знать наизусть основные принципы устройства республики, основанной в 1945 году. Образ Индонезии как единого государства постоянно муссируется в радио- и телевизионных передачах. Куда ни глянь, всюду видны символы индонезийского единства: краснобелые флаги украшают как государственные здания, так и частные дома, в отделке любых строений постоянно используются красный и белый цвета, герб украшает кокарды полицейских и форму чиновников.

Огромная государственная машина, мощные вооруженные силы и раздутый бюрократический аппарат подчиняются центральному правительству. В Кай непрерывным потоком направляются государственные чиновники и командировочные — как правило, уроженцы Явы и других крупных островов, которые приезжают сюда на несколько лет и после окончания срока службы возвращаются домой. Занимая высшие посты в госаппарате, они задают правила поведения в обществе, в котором государственная служба, как бы низко она ни оплачивалась, является самым верным способом обеспечить себе спокойную будущность.

Архипелаг Кай уже сотню лет не является таким затерянным уголком, каким он был во времена Уоллеса. Коренные жители славятся своим неумением вести дела, поэтому коммерческая жизнь Туаля, единственного на острове сколько-нибудь крупного поселения, полностью находится в руках приезжих. Городок лежит в неглубокой долине, поднимающейся от гавани, и представляет собой чередование крытых жестью низких бунгало и хозяйственных построек из бетона. Недалеко от порта расположен самый большой рынок архипелага. Здесь огромное количество ларьков и мелких магазинчиков, торгующих дешевой одеждой, бытовыми электроприборами и посудой, принадлежит выходцам с Сулавеси. Самыми крупными магазинами на главных улицах, как правило, владеют семьи китайского происхождения, многие из которых живут в Туале шесть-семь поколений и фактически контролируют торговлю в городе. Их конкуренты — небольшое количество индонезийцев арабского происхождения, чьи предки прибыли сюда на кораблях из Хадрамаута в Южной Аравии (сейчас ставшей частью Йемена) три поколения назад и которые до сих пор занимаются торговлей с мусульманскими общинами, проживающими на маленьких отдаленных островах. Редко кому из местных жителей удается занять сколько-нибудь серьезное место в экономике административного центра архипелага, но перекрестные браки заключаются очень часто, так что на улицах Туаля можно встретить всевозможные варианты и градации смешения национальностей — от ярко выраженных папуасских лиц до китайских.