Карл Май - На Диком Западе

Люди эти производили отталкивающее впечатление. Для опытного глаза не было никакого сомнения, что они принадлежат к тому сорту людей, против которых на Диком Западе есть только одно средство — суд Линча.

В настоящую минуту они разговаривали между собой шепотом. Речь, очевидно, была об участи индейца.

— Интересно, к какому племени принадлежит этот юноша? На нем нет ни татуировки, — сказал Джемми шепотом, — ни других каких-нибудь отличительных признаков племени. Очевидно только, что он не находится на тропе войны. Не попытаться ли нам освободить его?

— Само собой. Пойдем, я хочу переговорить с ними.

— А если они нас не послушают?

— Тогда нам остается прибегнуть к силе или хитрости. Я не боюсь этих молодцов, но пуля опасна даже тогда, когда она выпущена рукою жалкого труса. Я бы не хотел, чтобы они знали, что мы верхом, и я думаю, что мы сделаем лучше, если подъедем к ним с другой стороны. Пусть они думают, что мы не видели их со стороны степи.

Оба охотника осторожно подползли к ручью, разумеется на приличном расстоянии от незнакомцев, перешагнули через узкий поток и, описав небольшую дугу, очутились перед упомянутой выше группой.

— Халла! — закричал Толстый Джемми, делая вид, будто он крайне удивлен неожиданным присутствием людей в этой местности. — Я думал, что мы одни в этой прерии, и вдруг наталкиваемся на целое собрание. Я надеюсь, что вы позволите нам присоединиться к вам.

Лежавшие на траве поднялись, и взоры всех обратились к пришедшим. Сначала они, по-видимому, были не особо приятно удивлены их появлением, но, приглядевшись к фигурам и одежде незнакомцев, все общество разразилось бешеным хохотом.

— Гром и молния, — отвечал один из них, вооруженный с головы до пят, — что сей сон значит?

Вместо ответа Дэви отъехал на некоторое расстояние от группы незнакомцев, Джемми в два прыжка очутился подле него.

— С вашего позволения, почтеннейший, — спросил толстяк, — не можете ли вы нам сказать, что привело вас на берега этого прелестного ручья?

— Никто нас не привел. Мы пришли сами, — последовал короткий ответ, который товарищи его приветствовали одобрительным смехом.

Не обращая никакого внимания на это, Джемми обернулся и, сделав вид, будто он только сейчас заметил индейца, отскочил как ужаленный назад.

— Будь я проклят! Как? Пленник, да еще к тому же краснокожий?

Посреди всеобщей веселости, вызванной мнимым испугом Джемми, тот, который говорил раньше и, по-видимому, был начальником остальных, сказал:

— Не упадите в обморок, сэр! Я полагаю, что вам еще не попадался ни один краснокожий?

— Мирных я видел достаточно, а этот, кажется, еще не приручен.

— Да, я не советую вам подходить к нему близко.

— А что, разве он так опасен?

Джемми хотел было подойти к пленнику но предводитель шайки загородил ему дорогу и сказал:

— Подальше, сэр. Он вам вовсе ни к чему. Вообще я бы хотел знать, кто вы такие и что вам нужно?

— Товарища моего зовут Кронерс, а меня Пфефферкорн…

— Пфефферкорн, — прервал его бандит — это, кажется немецкое имя?

— С вашего позволения, да.

— Так убирайтесь к черту. Я не терплю этой национальности.

— А мое обоняние не терпит людей вашей породы, — ответил Джемми уже совершенно иным тоном.

Собеседник его сердито нахмурил брови и спросил угрожающим тоном:

— Что вы хотите сказать и за кого вы нас принимаете?

— Я хочу сказать только, что не нужно много разговаривать с вами, чтобы видеть, какого полета птицы вы и ваши товарищи.

С этими словами он с быстротой молнии выхватил из-за пояса оба своих револьвера и взвел курки, то же самое сделал и Дэви и, прежде чем противники его успели схватить оружие, которое они непредусмотрительно оставили на траве, закричал:

— Ни с места! Если кто сделает хоть одно движение — пускай простится с жизнью. Я хочу знать, что сделал вам этот индеец? Впрочем, лучше я сам его спрошу.

— Спросите его сами, — иронически засмеялся предводитель, причем вся шайка вторила ему, — он не понимает ни одного слова по-английски и ничего не отвечает на наши вопросы.

Джемми презрительно пожал плечами и обратился к индейцу.

Последний лежал все время с полузакрытыми глазами и ни одним движением, ни одним взглядом не показал, что он понял что-нибудь из разговора.

Он был очень молод, не старше восемнадцати лет, как и предполагал толстяк. На нем была кожаная охотничья рубашка и кожаные штаны. За красным куском материи, служившим ему поясом, не было заткнуто никакого оружия; но на другом берегу реки, подле его лошади, валялся длинный охотничий нож, а к седлу был привязан лук, сделанный из рогов каменного барана.

Это скудное вооружение свидетельствовало о том, что молодой краснокожий явился в эту местность без всяких воинственных намерений.

Когда Джемми подошел к нему, он в первый раз открыл глаза и с благодарностью взглянул на него.

— Мой молодой краснокожий брат понимает язык бледнолицых? — спросил охотник.

— Да, — отвечал тот. — Откуда это знает мой старший брат?

— Я увидел это по выражению твоего лица. Не скажет ли мне мой младший брат свое имя?

— Меня зовут Вокадэ.

Слово «вокадэ» на языке монтана означает шкуру белого бизона. Это обстоятельство крайне удивило Дэви и Джемми, так как племя монтана считается вымершим. Поэтому Джемми продолжал:

— К какому племени принадлежит мой краснокожий брат?

— Я — нумангкэк и вместе с тем дакота!

Нумангкэками называют себя монтана, а дакота есть общее название всех племен индейцев сиу.

— Так ты усыновлен племенем дакота?

— Мой брат сказал правду. Бледнолицые пришли и принесли с собой оспу. Все мое племя погибло от нее, а остальные пали от руки сиу. Отец мой, храбрый Ва-Ки, был только ранен и впоследствии принужден пристать к сиу. Таким образом, я — дакота, но сердце мое принадлежит предкам, которых призвал к себе Великий Дух.

— Каким образом попал сюда мой краснокожий брат?

— Мне нужно сообщить важнее известие одному маленькому белому брату, я был уже почти у цели, как вдруг моя лошадь, измученная путешествием, споткнувшись как раз на берегу этого ручья, упала. Вокадэ попал под лошадь и потерял сознание, когда он очнулся, он был уже связан ремнями. Пусть мой белый брат развяжет Вокадэ, и тогда Вокадэ покажет этим трусам бледнолицым, с кем они имеют дело.

Он произнес последние слова с такой уверенностью, что Джемми спросил, улыбаясь:

— Разве ты не видишь, что они не придают никакого значения моим словам?