Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

— Послушай, — сказал он, — Боже упаси, обвинить тебя в трусости, но все же хочу тебе кое-что напомнить. Ты в моем доме. Неужели здесь можно кого-то бояться?

Не удержавшись, я выпалил:

— А не в твоем ли доме, не в этой ли самой комнате кто-то бросил в меня нож?!

Он побагровел.

— Верно! — согласился, подумав. — Молю Бога, чтобы мне попался тот, кто это сделал! Но разве сейчас дело не обстоит иначе? Ты хочешь сказать, что тебе страшно, даже когда я нахожусь рядом?

— Грешам, — признался я, — все в округе боятся тебя чем-нибудь разозлить, но поверь мне, гнев этого краснокожего дьявола ужасней! Да, мне все равно страшно. В записке сказано — либо я должен уехать, либо расстанусь с жизнью. Остается выбрать.

— Что?! — заорал Питер. — Это уже похоже на манию, черт тебя побери! Ты говоришь так, словно дула револьверов смотрят на тебя из этих стен! — Он выглянул из окна и стал успокаивать меня вполголоса: — На улице — никого. Не будь глупцом, дружище, тебе ничто не угрожает. Подожди, я пойду посмотрю, как дела в казино, и мигом вернусь.

Он быстро прошел через комнату и уже дотронулся до дверной ручки, когда я взмолился:

— Пит, если ты мне еще друг, забудь про все свои заботы и останься здесь, со мной. Да, я струсил, от страха вот-вот концы отдам! Ты не можешь меня оставить!

Хмурясь и глядя в пол, он медленно отошел от двери, но потом лицо его сразу прояснилось, а его большая рука дружески легла на мое плечо.

— Конечно, — сказал он. — Помню, как-то в детстве я заболел лихорадкой, лежал в бреду и всякий раз, когда мать хотела выйти из комнаты, начинал плакать навзрыд. Мне казалось, что, если она уйдет, на меня набросятся демоны. Я не виню тебя, что ты ведешь себя как маленький мальчик. Но думаю, вскоре и сам признаешь, что вся эта история слишком уж истрепала тебе нервы.

— Думай, что хочешь, но сейчас я боюсь за мою жизнь, — ответил я. — И буду за нее драться с оружием в руках! — Я попятился в угол, прижался к стене, топнул каблуком, словно проверяя, что подо мною нет ловушки, и добавил: — Опасность не придет из-за спины. Ее можно ждать лишь из этого треклятого окна. Что ж! Я готов к встрече с нею!

Оба револьвера были у меня в руках. Грешам стоял у раскрытого окна, скрестив руки на груди.

— Отойди от окна, Питер! — закричал я, почти в истерике. — Прошу тебя! Оттуда в любой момент может показаться дуло!

Но Грешам только рассмеялся.

— Да-а, друг мой Шерберн! — протянул он. — Ты уже так издергался, что не попадешь с двух шагов в стену амбара! Почему бы тебе заранее не прицелиться в пустое окно?

Он верно подметил. Меня била дрожь, стволы ходили кругами. Я был охвачен настоящей паникой. Но, понимая, что выгляжу глупо, опустил кольты в кобуры и принялся сжимать и разжимать пальцы в надежде, что к ним вернется сила. Растирая друг о друга ладони, пробормотал:

— Благослови тебя Господь, Грешам! Не будь тебя рядом, остался бы я один-одинешенек и уж не знал бы, что делать!

— Несомненно, — подтвердил Питер, — несомненно!

Не могу передать, каким мрачным голосом это было сказано. Вскинув голову, я испуганно на него посмотрел. Улыбка все еще играла на его лице, но теперь в ней не было тени веселья — оно уступило место смертельной злобе. Я глядел на Грешама и, словно в ночном кошмаре, видел, как дорогой и близкий мне человек принимает облик чудовища.

— Рад, что ты настолько мне доверяешь! — зловеще заявил Грешам.

Теперь я знал! Страшная, немыслимая правда вдруг открылась мне! До сих пор не могу до конца в нее поверить и всякий раз вздрагиваю, вспоминая. В тот миг я начал седеть, и за две недели мои волосы покрылись инеем. Неожиданно пришло прозрение, стало понятно все. Выставив вперед онемевшую руку, я указал ею на Питера и простонал:

— Грешам… О Господи! Ты — это он!!!

На его губах по-прежнему играла дьявольская усмешка!

— Да, так и есть, — признал наконец спокойно. — Я — это он. А ты, Шерберн, весьма проницателен. Недаром давно уже хотел от тебя избавиться. Тот нож должен был разрубить напополам твое жалкое, подленькое сердчишко! Тогда тебе повезло. Но теперь, Шерберн, я с огромным наслаждением посмотрю тебе в лицо перед тем, как ты испустишь дух! Ради такого удовольствия стоило немного подождать. Жаль только, твоя зазноба этого не увидит!

А пока я, остолбенев, глядел на его красивое и одновременно ужасное лицо, добавил:

— Но скоро она тебя позабудет — очень скоро! Она не из тех, кто долго помнит!

— Лжешь! — крикнул я. — Доставай револьвер, Грешам! Но Боже правый, неужели это ты прикончил Доктора?!

— Старый дурень устал на меня шпионить. Он даже пытался замолвить за тебя словечко…

— Но скажи, Доктор — знал?

— Он знал слишком много, точно так же, как и ты. И…

В этот миг дуло его револьвера взметнулось, и я, выхватывая кольт одеревеневшими пальцами, понял, что моя песенка спета. Грешам опередил меня, ненамного но опередил!

Что случилось дальше, я толком не разобрал. Откуда-то из окна сверкнуло пламя. Раздался грохот. Пуля обожгла мне щеку. Но я остался стоять, живой и невредимый, глядя, как Грешам тяжело падает ничком. И вдруг увидел молодого Каддигана, который, раскинув ноги, сел на подоконник.

Лицо его было бледным, но голос ровным.

— Я догадывался, что ты не наш человек, Шерберн! Я с самого начала это знал. Но я думать не думал, что по земле ползают такие гады, как этот двуличный дьявол! — Затем вдруг махнул мне рукой. — Сюда идут, старина. Счастливо! Вспоминай меня в своих молитвах, я это заслужил!

Он исчез, а я остался наедине с бездыханным телом человека, который так долго и так успешно играл двойную роль.

Меня так и застали стоящим без движения, словно заколдованным. Я и был заколдован, совершенно беспомощен. Из моих рук вынули револьверы. Грешама подняли с пола и уложили на кровать. Потом с него сняли всю одежду, и тут все присутствующие были потрясены — его тело от самой шеи до пальцев было выкрашено под цвет бронзы!

Стали искать. И нашли немало.

Сначала черную повязку, точь-в-точь как у Красного Коршуна. Затем две банки. Одну с красителем — что это было за вещество, я не знаю, но похоже, основой для него служил каштановый сок. Другую — с составом, быстро смывавшим краску, которую не брала вода.

И это было только началом обыска. В конце его вскрыли сейф, где оказались ценные бумаги на общую сумму свыше четырехсот тысяч долларов! Вот как был богат этот гениальный злодей!

Что касается меня, я так и не сумел забыть тот самый первый образ могучего и благородного человека, появившегося передо мной, погибающим от жажды в пустыне, в тот жаркий весенний день. И я бесконечно благодарен судьбе, распорядившейся так, что сразила его не моя пуля.