Софья Радзиевская - Рам и Гау

Так кончился день и в дупло заглянула ночь. Измученные, мальчики наконец заснули.

Утро застало Рама и Вака ещё в большем отчаянии: хотелось есть, но ещё сильнее — пить. Едкая пыль от древесной трухи сушила горло, лезла в слезившиеся глаза. И, в довершение всего, в неясном утреннем сумраке в отверстие дупла заглянула страшная, чёрная, как уголь, физиономия, с хохолком белых волос на макушке. Вак вскрикнул и спрятался за спину Рама. Это была большая обезьяна. Она гримасничала, верещала что-то пронзительным голосом, затем, просунув в дупло длинную чёрную руку, попыталась дотянуться до мальчиков. Дупло оказалось слишком глубоко — дотянуться не удалось. Обезьяна сердито оскалилась и просунула другую руку. Но тут Рам схватил кусок гнилушки и запустил его прямо в оскаленную физиономию. Обезьяна пронзительно взвизгнула и исчезла.

Крики и шум показали, что на дереве собралась целая компания обезьян. В дупло снова заглянула чёрная физиономия… Вак крикнул и схватился за щеку: что-то круглое пребольно его стукнуло. Ещё и ещё… Сочные жёлтые плоды шлёпались на дно, попадали и в мальчиков. Обезьяна при этом радостно взвизгивала: наверное, ей казалось, что она очень хорошо рассчиталась за брошенную в неё гнилушку. А мальчики подхватывали плоды и тоже радовались: они жадно глотали сочную мякоть, отлично заменявшую и еду и питьё.

Наконец, обезьяна решила, что она достаточно отомстила за обиду, и с важным видом уселась на краю дупла, строя гримасы и торжествующе вскрикивая.

Рам быстро нашёлся: выбрав гнилушку покрепче, он опять запустил ею в чёрную физиономию. Обезьяна пронзительно заверещала и скрылась. Мальчики посмотрели друг на друга, губы их растянулись в улыбке. Но тут же в отверстии дупла замелькало множество чёрных физиономий и рук, вооружённых ярко-жёлтыми плодами. Мальчикам стало не до еды: увернуться от обстрела в тесноте было невозможно, а спелые плоды сыпались и сыпались градом, расплющивались на головах и плечах, покрывая их липкой оранжевой массой. Похоже было, что обезьяны решили засыпать мальчиков с головой. Уже и ноги их вязли в липкой слякоти, а обезьяны всё не унимались. Вспыльчивый Рам пытался отбиваться, горстями набирал и швырял в них расплющенные плоды, а Вак жалобно стонал, уткнувшись лицом в уголок, прикрывая руками залепленную голову.

Но неожиданно обстрел прекратился. Обезьяны исчезли, до мальчиков донеслись их крики, но теперь в них звучали боль и страх. Рам прислушался и, дёргая Вака за руку, показал вверх на отверстие дупла. Снаружи явственно слышались голоса. Знакомые человеческие голоса!

Это были они! Люди орды! До отвала наевшись мяса слонёнка, они не пожелали двигаться в дальнейший путь в тот же день, как ни торопил их Гау. Дым, а значит огонь, был вовсе не так близко, как казалось, и это сильно охладило их пыл. К тому же сейчас тепло и без огня. Правда, он защищал от зверей. Но у реки росли деревья с пологими развилками сучьев. Положить на них несколько сломанных веток — и готова удобная постель, спи, сколько хочешь. Тигры и львы по деревьям не лазят. Хотя есть ещё леопарды… От тех и на деревьях не спастись. Но они предпочитают обезьян. К тому же шум от нападения слонов, наверное, далеко разогнал опасных хищников. И люди славно выспались, без особой торопливости вышли в путь только со следующим рассветом.

Они шли уже довольно долго, как вдруг громкие крики обезьян заставили всех насторожиться. Мужчины, держа оружие на изготовке, двинулись вперёд: обезьяны — лакомое угощение, но надо разобраться, что же происходит.

Дерево осторожно оцепили. Уже подошли и женщины, а всё ещё ничего нельзя было понять: кто-то, сидевший в дупле, отбивался от обезьян. Но кто? Враг или друг?

Наконец Гау решился, дал сигнал. Несколько метко пущенных камней — и несколько обезьян свалилось на землю. Их тут же прикончили, а остальные обезьяны с жалобными криками очистили поле сражения. Ловкий молодой Кас не хуже обезьяны подобрался к дуплу, заглянул в него и отскочил с испугом: на дне, с жалобными и радостными криками, прыгали и протягивали к нему руки странные существа, сплошь покрытые чем-то жёлтым.

Пожалуй, не плохо пристукнуть их дубинкой, а там видно будет. Кас совсем было к этому приготовился, как вдруг…

— Кас, — услышал он. И снова с плачем и радостными криками: — Кас!

Свои! От удивления волосы Каса встопорщились на затылке. Но его возглас был заглушён отчаянным криком Даны. В звуках, доносившихся из дупла, она узнала голос своего Вака. Одним прыжком Дана оказалась на дереве и, наклонившись, протянула руки в дупло. Вак тотчас же за них уцепился и через минуту уже был на земле, в объятиях счастливой матери. Она прижимала его к себе и не без удовольствия облизывала: запах и вкус фруктовой массы, облеплявшей Вака, были очень приятны. Женщины окружили их. Сочувственно вскрикивая, они деятельно помогали очищать Вака тем же способом. О Раме ни Вак, ни его мать не вспомнили. Но его горький плач разжалобил Каса, и тот не спеша вытащил на свет Рама. Выкупать мальчуганов в реке, разумеется, никто не подумал. Окончательно разогнав обезьян, люди орды сами вперегонки кинулись к веткам, согнувшимся под тяжестью плодов. Они не только наелись досыта, но тоже перемазались основательно, а потому кривлялись и веселились чуть не до утра.

Оказавшись на свободе, Рам кинулся искать старого Мука. Тот, по обыкновению, уже уселся в стороне на удобном корне дерева и осторожными ударами подправлял обломанный конец рубила. Голоса Рама он не расслышал, грустно качал головой и тяжело вздыхал: Мук горько переживал исчезновение своего любимца. Рам издали увидел старика, бросился к нему, но почему-то остановился, подошёл тихонько и молча опустился около него на корточки. Мук недовольно покосился: не собрался ли какой озорник подразнить его? Но тут же камень вывалился из его задрожавших рук. Со странным криком, словно ему стало трудно дышать, старик обхватил голову мальчика и крепко прижал к себе. Кругом, сытые и довольные, прыгали и кричали люди орды. А старик и мохнатый мальчик молчали, не разжимая объятий. И в этом молчании переживали то настоящее, человеческое, что начинало пробуждаться в их тёмной, полузвериной душе.

Взрослые мужчины особого внимания на мальчишек не обратили: их больше привлекло обезьянье мясо с приправой из сочных плодов.

Гау же и мясом не заинтересовался: выйдя из-под тени деревьев на открытое место, он стоял неподвижно, опираясь на палицу. Струйка дыма, такая далёкая и желанная, по-прежнему приковывала его мысли. Морщины на низком лбу сходились и расходились, он тяжело вздыхал и качал головой.