Ольга Сарник - Карьера Югенда

– Рейхсминистром народного просвещения и пропаганды назначается Йозеф Гёббельс. Самый молодой министр в наших рядах. Прошу поприветствовать.

Зал ответил аплодисментами, – впрочем, не столь бурными. Через огромную сцену к трибуне, как муравей, ковылял маленький человечек. Он выглядел таким нелепым, колченогим, что некоторые офицеры в партере не выдержали и засмеялись. Один из них – Гиндебург – наклонился к соседу и проговорил, давясь со смеху:

– Трубач тоже хочет выбиться в люди!

Сосед ухмыльнулся, но аплодировать не перестал.

Йозеф Гёббельс тем временем решительно поднялся на трибуну:

– Благодарю за поздравления. Министерство пропаганды не является административным учреждением; оно – дом для народа, его двери всегда будут открыты и там не будет понятия бюрократии. Мы не управляем, а работаем под контролем народа. Есть два вида революции. Можно поливать противника огнём из пулемётов до тех пор, пока он не признает превосходства пулемётчиков. Это самый простой путь. Но можно изменить нацию за счёт революции духа, – не уничтожить, а привлечь противника на свою сторону. Мы, национал-социалисты, пошли по второму пути и продолжим его. Привлечь весь народ на сторону государства – вот наша самая главная задача! Да здравствует победа! Да здравствует фюрер!

Зал бурно аплодировал.

…Гёббельс был в ударе. Он мерял шагами свой огромный, не по размеру, кабинет и вещал, как оракул.

– Слова имеют способность предубеждать. Слова и ярлыки, которыми мы пользуемся, формируют наш социальный мир. Они направляют наши мысли, наши чувства, наше воображение и тем самым влияют на наше поведение. При частом повторении и психологическом понимании людей вполне возможно доказать, что квадрат – это на самом деле круг. В конце концов, что такое квадрат и круг? Это всего лишь слова, а слова можно лепить до тех пор, пока они не облекут идеи в нужные нам личины.

Секретарша стрекотала, как пулемёт. Гёббельс великодушно ждал. Когда она подняла глаза, он продолжил:

– Образы, передаваемые информационными коммуникациями в наши дома, представляют для человека реальность. Вот в чём секрет пропаганды: те, на кого она направлена, должны быть полностью погружены в идеи этой самой пропаганды, не замечая при этом, что они ими поглощены. Картинки, формируемые в голове, есть вымыслы, и ими мы руководствуемся в своих мыслях и действиях. Они и обеспечивают нас «фактами» по затрагиваемым вопросам. Средства массовой коммуникации не могут длительно навязывать людям, что думать, но они добиваются потрясающих успехов, сообщая своим читателям, о чём думать… Мир может выглядеть по-разному для разных людей в зависимости от карты, нарисованной для них редактором газеты или издателем книг, которые они читают.

Машинка строчила бешено, как немецкие пулемёты. Гёббельс неторопливо поднялся и величаво, насколько позволила ему хромая нога, зашагал по кабинету. Он сдержал своё слово – перетащил на свою сторону весь немецкий народ. Это ясно, как день!

– Эффективный способ убеждать массы состоит в создании и повторении грандиозной лжи. Например, «Европе угрожает еврейский заговор». Доказать лживость такого грандиозного обмана почти невозможно, – негромко, будто сам себе, проговорил Гёббельс.

Гёббельс остановился, как вкопанный, возле молоденькой секретарши.

– Судите сами. Сам факт отсутствия доказательств существования еврейского заговора свидетельствует о злокозненном уме евреев, – разгорячился Гёббельс. – Для правдоподобия ложь следует подкреплять мелкими, ничего не значащими, но правдивыми фактами. К примеру, некоторые евреи владеют банками. И Карл Маркс, основоположник коммунизма, был евреем.

Ведь большинство людей гораздо примитивнее, чем мы себе воображаем. Массы считают истиной ту информацию, которая наиболее им знакома. Вот почему пропаганда должна быть простой и без конца повторяющейся. Управляет общественным мнением тот, кто способен свести проблемы к простейшим выражениям и у кого хватит смелости постоянно повторять их в этой упрощенной форме, несмотря на возражения интеллектуалов. Притом пропаганда должна быть занимательной, необычной, красочной, перенасыщенной информацией. Но основные идеи должны повторяться с неумолимой настойчивостью, формируя нужную картину мира. Функция пропаганды заключается вовсе не во взвешивании правоты различных людей, а в выделении одной, нужной, правоты, в защиту которой эта пропаганда выступает. Задача пропаганды состоит в служении нашей собственной правоте. Как только наша пропаганда признает хотя бы слабый проблеск справедливости оппонента, неминуемо возникнут сомнения в нашей собственной правоте.

Гёббельс неторопливо подошёл к лакированному столику в углу, взял стакан и принялся придирчиво рассматривать его на свет. Убедившись в его кристальной прозрачности, он налил воды из графина, сделал хороший глоток. Затем подошёл к машинистке и внезапно накрыл своей миниатюрной лапкой её изящную ручку. Та вздрогнула. Гёббельс пользовался у служащих женской половины Рейхсканцелярии дурной славой.

Может, он просто даёт понять, что это записывать не надо? Секретарша страшно близко увидела его глаза и отпрянула.

– И правда, и ложь – как вода. Они есть повсюду, – вкрадчиво прошептал Гёббельс ей в самое ухо. – Главное – отфильтровать их. И дать выпить. Немедленно.

Он ловко поставил стакан с водой возле пишущей машинки и заключил секретаршу в объятия. Как удав.

III

А мы гордо вышагивали вдоль зеркальных, натёртых до блеска витрин, так знакомых нам с детства. Небесная синева капитулировала перед наступившей ночью. Зато резко выступил выведенный серебром серп полумесяца. Только на западе небо зеленело, как яблоко. Где зажглись фонари, там месяц исчез, зато уютно осветились пушистая травка на газонах, брусчатка мостовой и нарядная дрезденская публика.

Воздух был наполнен дурманящим ароматом сирени. Всё дышало счастьем, точнее, его предвкушением. А счастья, наверное, и не бывает… Ведь то, что мы принимаем за счастье, оказывается лишь его предвкушением.

Вон они, те кусты сирени, старые знакомые! М-да, много с ними связано… воспоминаний. И приятных, и не очень.

Дитрих, никогда в жизни не заботившийся о своей внешности, не спускал глаз со своего отражения. Военная форма действительно ему очень шла. Поэтому переодеваться в штатское он наотрез отказался, и щеголял в новых погонах, как ребёнок.

По лицу Дитриха блуждала рассеянная улыбка, как у влюблённого дурачка. Удивительно, что мундир не лопнул по швам – так его владельца распирало от гордости! Дитрих украдкой бросил взгляд в витрину и наконец не выдержал: