Иван Дроздов - Покоренный "атаман"

Теперь, когда Каиров получил верстку книги, Леон считал, что одной ногой он уже ступил на порог московского института, где будет директором Каиров. Одного только он не подозревал, а именно того, что о том же думала и Пришельцева. Она ведь тоже собирала материалы для книги.

Подъехал директор. Завидев у подъезда Пришельцеву и Леона, он пошел к ним навстречу. На нем было желтое короткое пальто с широким поясом и костяной пряжкой, серая каракулевая папаха. Тонкий бескровный нос оседлали массивные, с золотой ниточкой по коричневому пластику, очки.

— Всю ночь видел сон, будто министерство не утвердило институтский отчет, — сказал, подавая руку Пришельцевой, а затем Леону.

Пришельцева вынула папиросу и, хотя она только что бросила окурок, вновь закурила. Желтые глаза округлились и заблестели, будто изнутри их подсветили электричеством.

Директор пропустил Пришельцеву в дверь, сам прошел за ней, а вслед за ними проследовал Папиашвили.

Они медленно поднимались на третий этаж.

— Осиротить нас решили? — сказала Пришельцева.

— Как? — не понял директор.

— Каирова отпускаете. Напрасно, напрасно. Институт, можно сказать, вырастил человека, до академика довел…

— Как? И академик уже? — воскликнул директор, но тут же осекся. Ему было неудобно показывать свою неосведомленность.

Шли молча. Леон в восхищении покачивал головой. «Ну, шельма!.. Пугает директора: знай, мол, с кем имеешь дело — не вздумай написать Каирову плохую характеристику. Ну, шельма!..»

2

Старинная люстра, расплескав хрусталь, заливает светом зал заседаний. Полсотни человек сидят в дубовых креслах, одиннадцать за столом и один на трибуне.

Заседает коллегия только что созданного Министерства угольной промышленности республики.

На трибуне — молодой человек. Он говорит:

— Топливный комитет возвратил совнархозовский проект автоматизации новых шахт — в нем много ручного труда, не предусмотрены автоматизированные процессы.

Сидящий в центре министр — он был председателем совнархоза — Иван Иванович Добросклонов перебивает оратора:

— А институт изгоняет электроников.

С откровенной неприязнью смотрит министр на Каирова, сидящего в ближнем ряду, и в знак согласия кивающего головой.

Перед самым заседанием Борис Ильич предпринял неожиданный и дерзкий маневр: он написал докладную в обком, в которой обвинил ныне покойного директора института в роспуске группы электроников. С присущим ему красноречием Борис Ильич живописал гонение, устроенное «талантливому инженеру–самоучке» (почему самоучке?) бывшим директором института и предлагал немедленно возобновить работы по созданию шахтной электронной автоматики.

— Мы имеем струги–автоматы, — говорил докладчик, — но струги могут рубить уголь, транспортеры доставлять его в откаточный штрек, а дальше?..

— Дальше ручками да ножками, — бросил реплику Каиров.

Оратор не возмутился бесцеремонной репликой Каирова, он даже не взглянул в его сторону и с прежним бесстрастием продолжал:

— Инженер Самарин создал электронную машину — Советчик диспетчера. При испытаниях на шахте зеленодольцы убедились, что она на двадцать процентов увеличивает производительность угледобычного струга. Но странное дело: институт вместо того, чтобы продолжать работы по электронике, прекращает их. Да и сам изобретатель занял непонятную позицию: он не хочет предъявлять машину к сдаче, утверждает, что она еще не готова.

Но вот какое заключение сделала комиссия, приезжавшая из Москвы: «Работы инженера Самарина заслуживают самой высокой оценки. Схема малогабаритной счетно–решающей машины основана на уже существующих образцах, но оригинальная компоновка узлов, добавление новых механизмов и секций позволили изобретателю сообщить портативному недорогому аппарату большую разрешающую способность. Если же А. Ф. Самарину в содружестве с учеными московского института удастся завершить свои работы и применить в машине сверхчистые проводники, то мы получим аппарат, значение которого выйдет далеко за пределы угольной промышленности».

Министр жестом прервал оратора:

— Товарищ Самарин! Вы слышали, что утверждают москвичи? Наконец, у нас есть результаты испытаний на «Зеленодольской». Почему вы не предлагаете машину к сдаче?

Самарин поднялся. Отвечать не торопился.

— Московские эксперты ошиблись: машина не готова, — сказал он хрипловатым от волнения голосом.

Самарин хорошо знал, на что идет. Скажи он здесь, что машина готова, что ее можно предлагать в серию, — работы по Советчику диспетчера тотчас бы прикрыли. И тогда бы у него и у московских ученых появились новые трудности в проведении опытов со сверхчистыми проводниками. Этого боялись москвичи, этого боялся и Самарин.

Министр опустил над столом седую голову. И смотрит исподлобья. В зале тишина: все ждут грозы.

— Вы любопытный человек, товарищ Самарин. — Извините, чудак, не понимающий элементарных вещей. Мы говорим: ваша машина устраивает нас и в нынешнем виде. Для ее окончательной доводки мы подключим институт, заводы. Вам будет выдано авторское свидетельство, крупное вознаграждение. Мы представим вас к Ленинской премии. А вы говорите: не готова. Ну? что же вы нам скажете теперь?

— Мне надо над ней работать, — повторил Самарин.

Министр некоторое время сидел в прежней позе. Потом медленно поднялся, стукнул по столу тыльной стороной ладони:

— А я говорю: она готова!.. Англичане не дураки! Они не станут выбрасывать свои фунты на ветер!

Самарин привстал от удивления. «Сэтби? Конечно, это его работа».

Каиров вытянул шею.

Министр вынул из папки лист, тряхнул над головой:

— Вот оценка вашей машины: Англия отваливает за нее миллионы. А что я могу ответить на запрос торговой палаты?

Добросклонов снова тряхнул листом и сунул его в папку.

Дело для Андрея принимало неожиданный оборот.

Все карты его были биты, надо было делать другую ставку. Хитрить он не умел. Пошел прямо: Выложил все: и почему он упорствует, и как тревожится за судьбу опытов. А когда сбивчиво и взволнованно договорил последнюю фраз, в зале наступила какая–то особая, застывшая тишина.

Андрей не видел никого; стоял, крепко вцепившись в спинку кресла. И на него никто не смотрел. Министр гладил колпачок автоматической ручки, пуще прежнего хмурил густые, сросшиеся у переносья брови. Но вот он повернулся к стенографистам, сказал:

— Пишите приказ по министерству. «Создать при институте Горного дела лабораторию электроники. Ассигнования производить из фондов «На науку». На шахте «Зеленодольская» расширить опорный пункт института. Начальником лаборатории назначить Самарина Андрея Фомича». Все! Перерыв.