Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

Осторожно приоткрыл дверь и выскользнул из ванной комнаты, за ним — Лисовский. Прокрался к окну, выглянул сквозь продырявленную штору и настороженно замер. Неподалеку, шагах в трех друг от друга, стояли немцы. В грязно-серых шинелях, пилотках, широко расставив ноги, положив руки на автоматы и карабины. Один обернулся, и Сергей заметил под распахнутой шинелью черный мундир с двумя серебристыми змейками в петлице, а на пилотке эмблему смерти — череп. Эсэсовцы!

   Немцы в серо-зеленых мундирах выталкивали людей из подвала противоположного дома. Пинками выкинули древнего старика в ермолке, от подзатыльника упала на мостовую растрепанная девчонка, в столб ударилась пожилая женщина. Поляков и евреев сгоняли отовсюду. У Сергея мелькнуло смутное подозрение, и он кинулся в гостиную, а из нее — на кухню. Вернулся и матюгнулся в самое Костино ухо:

 — Фефела! Пока дрых, фрицы квартал оцепили!

   В толпе, стиснутой эсэсовцами, Лисовский узнал вчерашнюю женщину с кошелкой. Она стояла несколько в стороне, опираясь на черную резную палочку, и, казалось, задумалась о чем-то далеком от возбужденных немцев, ошарашенных облавой их пленников, мглистой, затянутой сизым дымом улицы, опаленных войной домов. Вдруг недоуменно огляделась, словно пробудилась от глубокого сна, выпрямилась и, пошаркивая подошвами высоких зашнурованных ботинок, пошла мимо гитлеровцев. На мгновенье стихли лающие команды, в изумлении застыла охранники. А она медленно шагала по тротуару, семеняще обходя горы битого кирпича. Первым опомнился офицер. Он бросился за ней:

 — Halt! Halt! Du  alte, du alte Hure, halt!

Догнал, рванул за плечо. Женщина упала. Медленно, с надсадой поднялась, отряхнула подол и с неожиданной силой ударила эсэсовца палочкой по голове, сбив фуражку. С ненавистью, будто выплюнула, произнесла:

 — Пшеклентый шваб!

Тот рвал пистолет из кобуры и орал, багровея от ярости:

 — Maul halten!..

 — Hex жие Ржеч Поспалита! Ви...

   Выстрел оборвал ее голос на полуслове. Костя, как слепой, ткнулся лицом в стену, дрожа от сдерживаемых рыданий, но тут же схватился за рукоятку «ТТ». Сергей еле успел перехватить его руку и отобрать пистолет.

 — Не блажи! — прошептал он. — Пухом ей земля! Геройская бабка! А с этой фашистской сволочью мы рассчитаемся! — зло добавил Груздев. — В гранаты быстро вставляй запалы... Ишь, расшеперились гады!.. Помянем бабку, салют в ее память устроим. Действуй, не чухайся...

   А на улице немцы плотнее окружили поляков, держа оружие наизготове. Они теснили пленников к стене, угрожающе поводя стволами;

 — Zuruck! Zuruck! Nicht sprechen!

Сергей почувствовал приближение роковой развязки и поспешил лейтенанту на помощь. Хватал корпус гранаты, ввинчивая запал, и тут же брался за следующую эфку. Набил ими карманы, насовал за пазуху комбинезона.

  — Останешься здесь, а услышишь мои взрывы, кричи полякам, штоб на землю бросались,— возвратив пистолет, наставлял он Костю.— Фрицы к своим на помощь кинутся, забросай их гранатами. Зазря не рискуй, да и шляхтичей осколками не зацепи...

   Дом, в котором переночевали парни, расположился на стыке широкого бульвара и узкого переулка. Сергей, стараясь не шуметь, перебрался на кухню, выходящую окнами в проулок, и затаился за шторой. На тротуар, впритык к парадному входу в здание, наискосок от груздевского, немцы подогнали тупорылый грузовик. Чуть подальше, на мостовой, стояли две машины с желто-зелеными маскировочными разводами на крутых бортах. Из двери солдаты выносили битком набитые кофры, чемоданы, сундуки, узлы, свернутые в рулоны ковры и передавали тем, кто укладывал награбленное добро в кузов. Они, видимо, захмелели, весело кричали, смеялись во все горло.

   Вверху, на подоконнике четвертого этажа, свесил ноги гитлеровец с губной гармоникой. Выдувал он что-то бравурное, похожее на марш, и горстями выбрасывал пух из перины. Белые махровые пушинки, словно первые снежинки, кружась, медленно плыли в воздухе. За весельем камрадов с завистью следили заскучавшие часовые, цепью вытянувшиеся вдоль квартала. Дальние перебрались поближе и, похохатывая, стояли по обе стороны машин. Немцы приблизились настолько, что слабый ветерок доносил до Груздева запах пота и крепкого одеколона.

   Сергей прикинул расстояние, порадовался, что оконная рама выбита из проема, немного сдвинул штору и отступил в глубину кухни. Выдернул из запала предохранительную чеку и метнул гранату в правую группу эсэсовцев, чуть сместился, следом — в левую. Не успели лимонки взорваться, как третья эфка полетела в грузовик. Гранаты он кидал одну за другой, как камни в детстве. Ребятишками пускали но речке кораблик, потом швыряли в него, стараясь, чтоб два голыша висели в воздухе, а третий лежал в ладони замахнувшейся для броска руки. Тогда он побеждал приятелей и по быстроте, и точности попадания. Как сейчас ему пригодилась мальчишеская сноровка!

   Взрывы следовали беспрерывно... Граната в дверь, из которой выскакивают немцы, в окно, откуда застрочил пулеметчик, в кабину машины, где заскреб стартером водитель, в эсэсовцев, что залегли на мостовой... Бум... Бум... Хлещут стальные осколки по стенам и булыжникам. Стоны, проклятья... Набок завалился и загорелся грузовик... С визгом рикошетят пули... Бросок. Еще бросок... Получили гады! Не дать врагу времени на передышку, не то опомнятся, численностью задавят.

Как там Костя? Прислушался. Ага, и с той улицы доносятся взрывы, беспорядочная стрельба, истошные крики. И там идет заварушка. Не теряйся, лейтенант, дай прикурить фрицам! Поляков бы не задело. Бабы, мужиков — раз-два и обчелся... Пора удирать, хорошего помаленьку. К эсэсам, поди, помощь спешит, а парням не от кого поддержки ждать...

   Откуда ни возьмись, солдат с ранцевым огнеметом. Из наконечника шланга вырвалась дымная жаркая струя и полоснула по булыжникам мостовой. Сергей выхватил парабеллум и первой же пулей уложил огнеметчика. Тот свалился, а пламя, туго бьющее из сопла, хлестнуло по эсэсовцам, прячущимся за скособоченным грузовиком. С дикими воплями живые факелы помчались по проулку, а когда окончательно допекло, волчками, разбрызгивая искры, завертелись на месте. От их жутких криков сержанта обдало морозом. И устрашенные немцы прекратили стрельбу. Груздев воспользовался моментом и кинулся к Лисовскому.

 — Жив, лейтенант!

 — Жив! — возбужденно отозвался тот. — Немцы от моих  гранат залегли, а поляки на них накинулись. По двое, по трое... Прикончила и ходу.

  — Ушлые шляхтичи, учли обстановку... Запасайся гранатами и руки в ноги, а то нам кисло придется.

   Гранату вперед, туда, где горкой трупы, гранату за угол, похоже, что там немцы прячутся, прыжок через подоконник и ходу. Перебежали улицу, ворвались во двор, узким каменным проходом выскочили в небольшой скверик. У стены эсэсовец с простреленной грудью навалился на автомат. Ему шмайссер не нужен, а нам пригодится! Ого, за голенищем сапога запасные обоймы. Здорово! Теперь к нам запросто не присватаешься... А-а, вон из подворотни гад целит... Очередь... А этот оглашенный сам на пулю нарвался, когда из подвала выскочил... Слева, где немцы, жаркая перестрелка. Молодцы, шляхтичи! Им только оружие, а уж они своего не упустят...