Наталья Павлищева - Против «псов-рыцарей»

Все так же неохотно псковитянин вложил в большую жилистую руку свиток. Боярин развернул, поднес к свече, долго вглядывался. Псковитянин понял, что Онаний не слишком хорошо разбирается в грамоте, читает не споро. Глаза боярина вдруг блеснули из-под нависших бровей:

– Грамоту разумеешь?

Сам не зная почему, псковитянин вдруг отрицательно покачал головой. Почему-то ему не хотелось читать новгородцу написанное. Он никому не говорил, что грамотен, меньше знаешь, дольше живешь, так любил повторять его отец. Даже посаднику Твердиле Иванковичу не сказал, может, потому и отправил его посадник с таким поручением. Если бы знал, что грамотен, не рискнул бы.

Боярин снова уставился в написанное. И вдруг псковитянин заметил, что он не читает, а просто разглядывает, причем не грамоту, а его самого. Онаний сидел так, чтоб в тени не видно было его лица. «Проверяет», – усмехнулся гонец. Пусть себе, только бы уйти отсюда скорее, даже в ночь, только подальше от бешеных псов во дворе и от злых глаз их хозяина. Не выдержав, гонец спросил:

– Отвечать станешь, боярин? Или я пойду?

– Куда? – хмыкнул тот. – Ночь на дворе.

Псковитянин вдруг разозлился:

– Так что я до утра перед тобой столбом стоять буду?! Устал с дороги.

Колючие глаза снова принялись ощупывать его лицо:

– Где до самой ночи был? Небось давно в город пришел?

– Нет, едва успел, чтоб ворота не закрыли.

– Все одно, давно уже!

– А на твоем дворе что, написано, что он твой?! А хоть и писано было бы, я читать не умею.

– А как нашел?

– Во Пскове рассказали, чтоб не плутал. Только одно дело не плутать днем, а совсем другое – ночью. Боярин, я и правда пойду.

– У тебя есть кто в Новгороде?

Псковитянин помотал головой:

– Родных нет, а знакомый есть один. Может, найду… А нет, так где в другом месте переночую. Правда устал…

Наконец Онаний сжалился:

– У меня переночуешь, утром еще расскажешь про посадника и то, как шел.

– Кто шел? – насторожился псковитянин.

– Ты шел! – снова вперился в него взглядом Онаний.

«Ой-ой», – подумал гонец, но возражать не стал.

Утром не успели поговорить, как вдруг загудел вечевой колокол. Боярин вскинулся:

– С чего бы?

Но поспешил, без него вече не должно пройти, мало ли что князь новое придумает. Стоило Онанию уйти, немного погодя во двор вдруг влетел княжий дружинник, за спиной еще пятеро.

– Живо гостя, что ночью пришел за боярином!

Верный пес Гостята замотал головой – разве можно без ведома хозяина признавать, что был такой гость вчера:

– Какие гости, что ты?! Мы ночами спим, а не гостей принимаем.

Дружинник наступал грудью, оттесняя Гостяту к стене:

– А лгать княжьему человеку станешь, самого туда потащу! Говори, где тот гость!

– Ушел, вот те крест ушел! Да и был-то по ошибке, шел к боярину Колбе, а попал к нам. Переночевать пустили, не гнать же ночью со двора? Но утром сразу и ушел. У Колбы ищите. – Гостята был очень доволен придуманной ложью.

– Бога ты не боишься, тать поганый!

Чтобы отвлечь дружинника от опасной темы, Гостята сделал вид, что обиделся на татя. Но тут псковитянин сообразил, что теперь ему живым не уйти, если дружинники заберут его с собой, то, может, еще и спасется, а вот этот сморчок точно прикажет жизни лишить, чтоб не оставлять свидетеля. Осознав, что это его последняя возможность спастись, псковитянин крикнул в маленькое оконце клети, в которой просидел под замком всю ночь:

– Здесь я! Заперт только!

– Открывай! – показал на замок дружинник.

Гостята округлил сколько смог свои маленькие поросячьи глазки:

– Ах ты тать-душегуб! Его накормили, напоили, спать положили, а он еще и в клеть воровать полез?!

– Открывай, открывай, – поторопил его дружинник. – Князь сам разберется, что за воры у тебя запертыми сидят и что за гости по ночам ходят.

К вечевому помосту не спеша подходили бояре, несмотря на теплую погоду в богатых шубах, шапках, с посохами. Важные… Перед ними расступались, Новгород город хоть и вольный, но боярство почитает, все же у них власть повседневная, у них закрома новгородские. Конечно, чтят не так, как в других городах, в глаза не заглядывают и шапки не ломают, но и путь не заступают. Бояре идут!

А они шли нарочито медленно. В вечевой колокол зазвонили без их воли, по требованию князя. Хотя по уряду и князь может вече собрать, но мог бы хоть гонца прислать, сказать зачем. Так ведь нет, что о себе мыслит? Снова зазнался, воином мнит великим? Ничего, не впервой, обломают гордость-то.

На помост взошел боярин Онаний в большой зеленой шубе, подбитой по теплому времени собольком, даже такую же соболью шапку не снял, хотя по шее от волос уже струился пот, боярин почувствовал, что и на висках вот-вот потечет. Было жарко, Онаний мучился и оттого злился все сильнее. Следом за Онанием поднимались и другие – Никитий, Семен, меж ними посадник Степан Твердиславич, потом еще трое. Остальные не пошли, нечего князю потакать. Онаний тоже досадовал на себя, не надо было идти. Но ему вдруг захотелось примерно наказать строптивого князя, выставить виноватым в ненужной тревоге перед народом, мол, мальчишка, зазвонил в вечевой колокол, с умными людьми не посоветовавшись. Боярин решил все, о чем бы ни сказал Александр, объявить неважным, не стоящим их боярского внимания.

Потому, когда посадник объявил, что князь говорить станет, и сам Александр встал перед людьми, узкие губы боярина презрительно искривились.

– Господин Великий Новгород! Любишь ли ты предателей?

Вече замерло. О чем это князь? Кто ж предателей любит?

– Да или нет?!

– Нет! – гаркнули сотни глоток, дивясь княжьей причуде.

– А что делать с предателями?

Ответом ему были слова боярина Онания:

– Ты, княже, не во гнев будет сказано, для чего столько людей созвал? – Боярин повел посохом, показывая на полную вечевую площадь. – От дел оторвал, в беспокойство ввел? Вопросы ненужные задавать?

Усмехался как на дитя неразумное, показывал, что хотя и хороший воин Александр Ярославич, но молод пока, ненаучен вольный город уважать.

Но князь насмешке не смутился, спокойно ответил:

– Про то, нужные или ненужные вопросы задаю, потом решим. А предателей в Новгороде немало. Не знаешь ли таких?

Что-то кольнуло слева у боярина, стало чуть дурно, побледнел. Но, может, это от жары. Толпа уже с интересом следила за начинающейся перепалкой боярина и князя. Из людского моря раздались даже выкрики:

– Так его, князь!

– Потрепли-ка за бороду боярина!

Но выкрики быстро затихли, Онаний на таких даже глазом не повел, без него соглядатаи справились, взяли на заметку, потом посчитаются. Никому не дано боярина даже словом обижать.