Юлия Галанина - Принцесса лилий

— Времена сейчас, слава богу, новые, — выкрутился господин де Боже. — И лучше всего положится на волю Божью, все тогда будет хорошо.

— Как и во всяком богоугодном деле, — подхватил виконт. — Прекрасный совет, я так и сделаю. Пожелайте нам с госпожой Изабеллой, дядюшка, плодиться и размножаться, чтобы вскорости целый выводок детишек оживил наш пустой дом и радостно выбегал вас встречать, визжа от радости, когда вы с тетушкой будете оказывать нам честь своими визитами.

— Разумеется, — кивнул господин де Боже. — Желаю от всей души.

Госпожа де Боже ничего не сказала, лишь мило улыбнулась.

Но когда виконт допил свой бокал, он обнаружил, что за его креслом стоит стража. Идти на первую брачную ночь ему снова предстояло под конвоем.

На брачное ложе молодых повели с шутками, прибаутками, стражниками спереди и позади.

Никто и не заметил, как во время брачного пира исчез Масрур.

Но когда герцога и герцогиню довели до их комнаты и закрыли дверь, предоставив им наслаждаться друг другом сколько душа пожелает — на кровати, заботливо разложенный, красовался праздничный наряд альмеи, молчаливо обещая виконту не ночь, а сказку.

На всякий случай госпожа де Боже велела страже провести ночь у дверей новобрачных.

И если услышат крики о помощи: все равно от кого, от герцогини или от герцога, — ломать дверь, врываться и спасать, чтобы не омрачить замок Ланже ненужными происшествиями.

Завтра — день отъезда, до завтра все должно быть хорошо!

Пока все веселились, Жанна тихонько сидела около Жерара, радуясь, что теперь он просто спит, уже не находится в забытьи, как раньше. И отеки понемногу начали спадать. Синяки, конечно, выглядят ужасно, но со временем и они исчезнут. Сейчас ему надо спать побольше.

Жанна даже ощутила необъяснимую тягу что-нибудь вышить, почувствовать пальцами туго натянутую канву, нежность разноцветных шелков, холодную сталь иглы, сопротивление ткани, когда острие протыкает полотно и утягивает за собой нитяной хвостик.

Жанна сидела и смотрела на огонь в камине, и зажигать свечи совершенно не хотелось. В полумраке было растворено умиротворение. И предвкушение Рождества.

Помимо воли у Жанны стали всплывать картины последних дней — Аквитанский отель, Волчий замок, замок Ланже… Отчаяние, страх, надежда, снова страх, взрыв отчаяния, ярость и боль. И вот — радость, тихая, как дыхание Жерара.

Дверь отворилась.

Жанна подумала, что вернулась баронесса де Шатонуар, обернулась — на пороге стояла Анна Бретонская.

— Не вставайте! — махнула она рукой, заметив, что Жанна вскочила. — Король отпустил меня проведать вас и вашего супруга, пока все пируют. Я уже отсюда вижу, что ему лучше.

— Садитесь в это кресло, оно удобнее, госпожа Анна. — Жанна торопливо зажигала свечи. — Жерару действительно легче.

На свечах заплясали яркие огоньки, запахло теплым воском.

Анна Бретонская сочувственно рассматривала спящего Жерара.

— Завтра я отправляюсь в Плесси-ле-Тур. Начнется совсем другая жизнь, — сказала она. — Не знаю даже, увижу ли я теперь когда-нибудь Бретань… А вы, Жанна, присоединитесь ко мне?

Жанна думала над этим простым вопросом, который обязательно должен был прозвучать, думала и вчера, и сегодня. Она помнила, какие восхищенные взгляды бросали в ее сторону кавалеры, не исключая короля.

— Мне кажется, госпожа Анна, — начала она осторожно, — что нам с Жераром некоторое время лучше пожить подальше от двора. Если бы король дал своему рыцарю какую-нибудь должность, которая могла бы позволить Жерару послужить на благо короля и королевства — где-нибудь в провинции, где требуются настоящие дела, а не внешний блеск…

— Вы хотите добровольно отдалиться от двора? — уточнила Анна Бретонская.

— Если я сейчас останусь при дворе, Жерар постоянно будет себя чувствовать лишь мужем важной придворной дамы. А я буду постоянно разрываться между ним и службой вам. Но если он будет служить королю, по-настоящему, по-мужски, тогда уже я буду всего лишь любящей женой такого важного человека. И тогда, когда пройдет немного времени, мы сможем появиться при дворе уже на равных.

— Разумно, — оценила Анна Бретонская. — Хотя раньше мне казалось, что вы не променяете блеск двора ни на что на свете.

— А я и сейчас не променяю! — улыбнулась Жанна. — Поэтому и прошу назначения Жерара в какое-нибудь место, где он будет одним из самых важных лиц, а значит, и у меня будет свой двор, где уж, конечно, я всем и каждому постараюсь дать понять, что я придворная дама самой королевы, не меньше!

Анна Бретонская тихонько рассмеялась, прикрываясь рукавом, чтобы не потревожить раненого.

— В том, что вы не пропадете, я не сомневаюсь, — сказала она. — Ну а как же скука? Как же ощущение, что где-то жизнь, а тут болото?

— А я буду вам писать почтительные письма, — воодушевилась Жанна. — В которых начну дотошно выпытывать про новости двора, про одежды и прически, развлечения и темы последних бесед. И в меру сил буду пытаться воплощать их в захолустье. Ну и потом, если бы я осталась при дворе, это значило бы, что госпожа де Шатонуар, подруга моей матушки, навсегда бы поселилась у нас, а Жерар ее боится больше тещи. Сейчас, к счастью, госпожа регентша нашла для баронессы какое-то важное поручение в Италии, но ведь это путешествие рано или поздно закончится. Не думаю, что в захолустье баронесса будет навещать нас так же часто, как при дворе.

— Я не совсем поняла, чем вам мешает баронесса де Шатонуар, — призналась королева Анна. — С виду она милая и приветливая дама, очень любезная.

— Когда она гостит у меня, мой супруг скрывается от нее подальше, — объяснила Жанна. — В супружеской кровати я сплю одна, а его любовь настигает меня в таких местах, что и вымолвить-то неприлично.

— Это так куртуазно, — снова улыбнулась Анна Бретонская, — прямо новый сюжет для утренних песен.

— В песнях это красиво, — вздохнула Жанна. — А в жизни лучше кровати места для свиданий нет. К тому же, думаю, мне не стоит пока попадаться на глаза виконту, хоть он у нас теперь солидный женатый человек. А он непременно будет бывать при дворе…

— Почему? — удивилась Анна Бретонская. — Карл говорит, что раньше его и на аркане затащить ко двору нельзя было, все норовил в Шатолу отсидеться.

— Виконт в жизни не простит госпоже де Боже того, что она сделала, — убежденно сказала Жанна. — И мне кажется, что теперь он будет появляться в обществе со своей супругой уже только из желания уязвить госпожу Анну.