Юлия Галанина - Принцесса лилий

В замке — в его огнях, звуках и даже запахах — чувствовался близкий отъезд, последний суетливый вечер. На кухне пекли в дорогу, слуги уже тихонько укладывали то, что уж точно не понадобится высоким гостям.

Завтра по крутым лестницам будут сносить тяжелые сундуки. А сейчас — в нижнем зале самые стойкие продолжают пировать. В Свадебном танцуют, слышны музыка, смех.

Рыжий пират отлучился на кухню и вернулся с плотно закрытой корзиной.

Они с Жаккеттой нашли дремлющего у лошадей Ришара, разбудили его.

Ришар весь расцвел, когда узнал о скором отъезде. Но радость свою выразил единственным словом:

— Наконец-то!

Но подниматься наверх, бросать лошадей наотрез отказался.

— Я лучше начну собираться, — сказал он. — Экипаж еще раз проверю, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Мне здесь лучше, честно вам говорю!

— Хорошо, тогда давай здесь немного подкрепимся! — предложила Жаккетта. — Раз уж ты такой скромный.

— Это другое дело, — обрадовался Ришар. — Это — с удовольствием.

И они устроили пир прямо в экипаже.

— Опять нужно на кухню идти, — решил рыжий пират, заглядывая в опустошенную корзину. — Ну ладно, у меня там неплохой кредит. Пойдем, маленькая, а то наши дамы волноваться будут.

— Пойдем, — согласилась Жаккетта, прибирающая остатки пира. — Пусть госпожа де Шатонуар хоть поест вволю напоследок: вряд ли ее будут так потчевать в ближайшее время, а до Италии ей долго добираться.

Рыжий пират снова сходил на кухню, и они поднялись наверх.

Баронесса уже вытащила из буфета различные яства, расставила серебряную посуду Волчьего Солнышка.

— Красиво, — одобрил рыжий пират и объяснил Жанне отсутствие Ришара: — Боится лошадей оставить, что тоже правильно. Ничего, Ришар по-настоящему в Аквитанском отеле отпразднует.

— Какие каплуны! — восхищалась баронесса. — Какие голуби! И сыр есть, и виноград! Господин Жан, вы — волшебник.

— Не я, а королевский повар, — уточнил рыжий пират. — А давайте выпьем за то, что поздняя осень — время свадеб!

— А давайте, — согласилась Жанна.

— Но не для всех, — уточнила, вздохнув, баронесса. — Но я не грущу, о нет!

— Это очень правильно, — кивнул ей рыжий пират. — Уныние — тяжкий грех! И кто знает, может быть, мы с Жаккеттой еще увидим вас в Италии, если дела позовут меня в Средиземноморье.

— Было бы так мило, — обрадовалась баронесса. — Так же чудесно, как встретить вас в Нанте.

— Это уж точно было чудо, — согласился рыжий пират.

В разгар праздника дверь открылась и в комнату вошел усталый Масрур.

— Господин спит, — объяснил причину своего появления на корявом французском. — Госпожа — тоже. Масрур кушать хочет.

Жаккетта быстро положила в серебряную тарелку самого вкусного и пододвинула к Масруру.

— Подкрепляйся.

— Что-то они там быстро уморились, — недовольно сказала баронесса, а рыжий пират спросил Масрура по-арабски:

— Как мимо охраны прошел?

— Стража тоже спит, — объяснил ему лысый евнух. — У госпожи хороший бандж.

— Масрур говорит, что большая страсть вызывает крепкий сон, — сказал рыжий пират по-французски.

— Большое распутство, — недовольно пробурчала баронесса. — Знаем мы эту страсть.

— Что спит — это хорошо, — заметила Жаккетта. — Спит, а не душит всех, кто под руку подвернется, как это у него водится. Ловко госпожа Фатима его.

— Учись, — ухмыльнулся рыжий пират.

— Таланту научить нельзя, — сказал по-арабски Масрур, внимательно следивший за беседой. — Это дар Аллаха.

— Золотые слова, — подтвердил по-арабски рыжий пират. — Я все больше убеждаюсь, что госпожа Фатима была рождена, чтобы стать принцессой.

— Чего вы там бормочете? — заинтересовалась Жаккетта.

— Масрур говорит, — сказал по-французски рыжий пират, — что если бы жених не так устал, улепетывая от бракосочетания по дозорному поясу, то смог бы насладиться в несколько раз сильнее.

— Распутство, я же говорю, — утвердилась в своем мнении добродетельная баронесса.

— Я думаю, что хороший сон — это тоже наслаждение, — философски заметил рыжий пират. — Герцог и герцогиня де Бурбон тоже уедут завтра. После того, как госпожа Фатима утрясет некоторые дела.

— А какие у нее могут быть дела, кроме варварских утех? — удивилась баронесса.

— У нее теперь много обязанностей, — с удовольствием сказал рыжий пират. — При ее нынешнем высоком положении надо о многом позаботиться.

— Ну конечно, она же у нас теперь Изабелла, — горько сказала баронесса. — Какое примечательное прибавление в ряду Изабелл: Арагонская, Португальская, и вот, пожалуйста, Азиатская. Позор просто.

— Африканская, — поправила ее Жаккетта. — Она в Северной Африке жила.

— Еще краше!

Масрур что-то сказал по-арабски.

Жаккетта уловила в потоке слов «Бибигюль». И подумала, что Масрур так обозвал баронессу.

— Масрур восхищен тонким умом госпожи де Шатонуар, — сказал по-французски рыжий пират. — Он не все понимает, но даже то, что улавливает, заставило его преисполниться глубочайшего уважения.

Как ни странно, но эта грубая, беспардонная лесть сработала: баронесса де Шатонуар смущенно улыбнулась.

— Пустяки, — кокетливо сказала она. — Сущие пустяки!

— Нет, не пустяки! — горячо возразил рыжий пират. — А истинное положение вещей. Давайте выпьем за то, что мы все — люди далеко не заурядные — собрались здесь, в замке Ланже. Ведь уже завтра у каждого будет своя дорога.

— Как это верно, — растрогалась баронесса. — Давайте!

Зазвенели серебряные кубки виконта.

Еще много хороших слов было сказано.

И в замке Ланже всю ночь светились окна.

Утром с замком произошли разительные перемены. Он пустел на глазах.

Не успели король с королевой и чета де Боже выехать за пределы Ланже, как служители начали скатывать турские, фландрские и баррагандские ковры, снимать парчовые шторы и драгоценные шелковые шпалеры, которые исчезали, словно осенние листья, сметенные ветром, обнажая голые каменные стены. В чем-то баронесса де Шатонуар была права: замок менялся на глазах.

Волчье Солнышко благополучно проспал отъезд своих королевских родственников и встал только к обеду. К этому времени госпожа Фатима успела нанять крепкую личную охрану, сделать все распоряжения по отъезду и приобрести модный европейский чепчик.

Баронесса де Шатонуар уехала, держась в фарватере семейства де Боже. Ночь у нее выдалась бессонная, поэтому она тихо дремала, покачиваясь в такт движению.