Николай Панов - Дети Чёрного Дракона

Львов мучительно почувствовал, что Синг непременно хочет втянуть его в этот разговор. Он должен показать здесь свои коммунистические познания. Но как показать то, чего нет и никогда не было? Глаза Синга, сверкавшие черным пламенем, погасли. Он ждал. К счастью, затруднения Львова совершенно неожиданно исчезли благодаря тому же красноречивому купцу.

Продолжая ораторствовать, он незаметно повернулся к Львову и вдруг увидел его лицо типичное лицо одного из тех иностранцев, против которых была направлена его речь. Перемена произошла мгновенно. Оратор смолк на полуслове. Подобострастно сгорбившись, он пробрался на свое место к окну и сделал вид, что очень заинтересован жалкой деревушкой, развертывавшейся впереди. И только когда страшный белый дьявол исчез за захлопнувшейся дверью, смелый борец за свободу решился окинуть робким взглядом своих притихших собеседников…

Поезд подходил к Хань-Коу. В купе — пятерка. Абу-Синг плотно прикрыл дверь в коридор. Пять бритых голов с жадным любопытством склонились друг к другу. Одутловатый Шанг извлек из складок халата небольшой пакет, скрепленный черной печатью.

Пятеро посланцев прочли под грохот и свистки приближавшегося к Хань-Коу поезда:

«Именем дымящегося лица опозоренной страны и великого Черного Дракона. Вот средство проникнуть в недоступный монастырь Бао-Дун. Знающий истину знает, что эта крепость населена последователями одной из тайных религий, которыми полон Тибет. Избранники Дракона, узнайте историю этого смешного мудрецу, но близкого сердцам многих — учения.

В далекие времена, — говорят священные книги Бао-Дун, — когда Бодисатва, Будда, проходивший сквозь земные искушения, скитался по ветряным ущельям и снеговым горам Тибета, остановился он на ночлег в хижине одного из горных охотников. Дочь охотника — прекрасная Бао-Дун, с волосами мягче шелка и кожей белей молока, ласково приняла скитальца, накормила дзямбой и бараниной и приготовила место для сна. И отметил Бодисатва ее красоту в своем сердце и призвал к себе на ложе. Так проходящий через все прегрешения прошел через грех земной любви. Так семя великого бога было заронено в утробе грешной женщины.

И родился у женщины сын. И, уходя в Нирвану, открыл Будда трем любимым ученикам — Люю, Ду и Цзы-Сы тайну рождения. И велел охранять того, одному из потомков которого предназначил совершить великое. Бережно охраняли три любимых ученика сына своего бога и, умирая, завещали продолжение дела своим ученикам.

Поколения сменили поколения. В неприступном монастыре Бао-Дун, выстроенном верующими на месте охотничьей хижины, оболочка души живого бога старилась, умирала, заменялась новой оболочкой. Потомки первых последователей учения зорко охраняли потомков самого Будды. Охраняли от всяких бед и от злобы ложного Будды, правящего Тибетом.

Каждый раз, когда смертная плоть живого бога достигает совершеннолетия, жрецы его начинают думать о продолжении его потомства. Во всех концах «цветущей страны» начинаются поиски достойной разделить ложе бога. Эта женщина должна быть похожа на первую жену Будды — женщину с волосами как шелк, и лицом — белее молока.

Найдя достойную быть матерью нового Будды, ее привозят в монастырь. Только одну ночь дает своей избраннице Будда, только один раз бросает в нее семя новой жизни. А после рождения новой оболочки родившую удаляют туда, откуда нет возврата, в страну, имя которой смерть.

Вот что говорят книги Бао-Дун. Дети! Дракон сказал мне, что, пользуясь этой сказкой, мы сможем добраться до неприступного хранилища бумаги.

Наступило время совершеннолетия потомка Будды. Верующему в Бао-Дун члену нашего братства поручено отыскать избранницу бога. Он передает свои полномочия вам. Здесь приложены знаки, указывающие носителя священного приказа.

Дети! Несмотря на поиски, во всем Пекине не оказалось женщины с волосами мягче шелка и кожей белее молока. Осмотрите «дома наслаждений» и курильни ХаньКоу. Если не сможете купить женщину, нужно ее украсть. Но торопитесь. Срок истекает. Бумага скрыта в сокровищнице монастыря, позади зала «явлений Будды»…»

…Поезд влетел в крытый гремящий вокзал Хань-Коу. У широкого наружного подъезда ждали ряды рикш — голых до пояса волосатых людей, каждый из которых имел за спиной высокую двухколесную тележку. Приняв седока, развалившегося на легком сиденье, человек-лошадь пускался вперед, легко катя тележку по пыльной дороге. Так зарабатывают свое пропитание тысячи придавленных людей — представителей «свободного» китайского народа.

До квартала, в котором находились наиболее скрытые и подозрительные притоны Хань-Коу, было не более двадцати минут ходьбы. Пятеро спутников быстро зашагали вперед.

И опять, по какой-то странной случайности, оказалось, что меланхоличный Абу-Синг очутился рядом со Львовым. Снова Львов почувствовал тяжелое ожидание, которым окружал его загадочный спутник. Он решил нарушить молчание каким-нибудь серьезным, подходящим к случаю разговором.

— Эта инструкция Фа… — Львов сделал рукой неопределенный жест, — там есть одно странное место по поводу покупки женщины. Мне это показалось похожим на сказку. Неужели теперь, в 1924 году…

Синг горько улыбнулся:

— Да, в 1924 году. Бесправие китайских женщин ужасно. Вас удивляет, что сейчас можно купить в тайном притоне женщину, украденную еще ребенком и воспитанную специально с этой целью. А вы знаете, что еще в начале нашего зека многие мужья временно отдавали в публичные дома своих жен, за что им выплачивали ежемесячное вознаграждение? Наша женщина не умеет не только читать, — она не умеет даже думать. Наша женщина — это или кусок мяса, созданный для наслаждения мужчины, или ходячий деторождающий аппарат. Прочтите по этому вопросу труд вашего соотечественника — доктора Корсакова. Он прожил пять лет в Пекине конца прошлого века. Он дает довольно безотрадную картину состояния наших женщин.

— Но теперь, — Львов говорил очень осторожно, стараясь припомнить все читанное о Китае, — разве революция 1911 года не помогла женскому движению? Мне кажется, что ваши женщины не так уже слепы, как вы их выставляете… Я слыхал о революционерке Цю-Дзин, основавшей женское движение и казненной последним императором. Мне кажется..

— Это единичный факт. Наша «великая революция» сделала только то, что официально отменила обычай уродовать женские ноги. Фактически — это изменилось в Китае после этого переворота. Бесправные раньше остаются бесправными и теперь. Да вот, там, куда мы идем, вы увидите хорошие экземпляры современных китайских женщин. Дома терпимости растут, как рис при хорошей погоде. Как же иначе, если капиталистам выгодно развращать и ослаблять рабочее население… Осторожнее!.. Ну, вот мы и на месте…