Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор

В Палестине Ульрих примкнул к одному из отрядов крестоносцев и наконец-то приступил к исполнению своего обета. Он долго и успешно сражался во имя истинной веры. Количество сарацин росло. Однако все зависело от Марко — тот засчитывал только тех врагов, которых хозяин убивал у него на глазах. После боя Марко подходил к сарацинам, пораженным Ульрихом, выламывал у каждого по одному зубу, а затем, провертев в этих зубах отверстия, нанизывал на нитку. Таким образом получалось нечто вроде четок. Кто угодно мог подойти к Марко, указать на любой из многочисленных зубов, нанизанных на нить, и Марко во всех подробностях рассказывал о сражении, в котором его господин уложил бывшего обладателя зуба, а также о том, как именно он это проделал. Однако Ульрих стремился уберечь Марко от превратностей воинской судьбы и потому старался держать его подальше от самых жарких участков битвы, где обычно находился сам. В результате большая часть сарацин убивалась вне поля зрения Марко, и, стало быть, тот не мог их зафиксировать. Парадоксально, но факт: двадцать сарацин, убитых Ульрихом в том бою, когда он бился один против двух десятков врагов, Марко не засчитал, так как его на месте схватки не оказалось. Этот раб был настоящим тираном своего хозяина. Много раз Ульриху приходила мысль плюнуть на все и уложить этого педанта на месте, но неизменно перед его глазами вставал замок Шато-д’Ор, и он опускал меч, уже готовый обрушиться на голову слуги. Единственное, что позволял себе Ульрих по отношению к Марко, так это грубая брань. Но он даже не порол его ни разу, хотя иногда Марко и впрямь заслуживал экзекуции. В тех же случаях, когда слуге угрожала смерть, Ульрих готов был заслонить его своей грудью. Он спасал Марко при кораблекрушении, он дважды отсасывал яд из его тела: один раз, когда слугу укусил скорпион, другой раз — после змеиного укуса. Ульрих подставлял свои латы под удары сарацинских сабель, закрывал Марко от стрел и трижды вызволял его из плена. Нельзя сказать, что все это объяснялось лишь той ролью, которую Марко предстояло сыграть в деле о правах на замок Шато-д’Ор. Марко был вполне надежным парнем, во всяком случае, при свете дня. Ночью же он боялся нечистой силы, покойников и привидений, хотя с реальным врагом всегда бился отважно. Его тяжелый лук вовремя посылал стрелу туда, откуда Ульриху грозила смерть. Сколько раз на дорогах Европы эти стрелы сбивали с дубов притаившихся там разбойников, сколько лихих наездников-сарацин вылетели из седла, насквозь пробитые ими! А если уж вопреки стараниям хозяина Марко все же попадал в рукопашную схватку, то горе тем, кого он доставал ножом или топором! Кроме того, Марко умел быстро остановить кровь, приготовить обед, соорудить шалаш. Хозяина он оберегал не меньше, чем хозяин его. Марко иногда морщился, когда Ульрих принимался бранить его и угрожать поркой, но не потому, что всерьез обижался, а потому, что Ульрих частенько повторял одни и те же угрозы по нескольку раз. Когда Ульрих орал, что сдерет с Марко всю шкуру на заднице или исполосует ему всю спину, Марко знал, что в худшем случае ему дадут пинка по мягкому месту или разок вытянут плеткой поперек спины. Иногда и Ульриху доставалось от Марко. Разумеется, такое случалось реже. Впрочем, не так уж и редко, поскольку напивался Ульрих довольно часто, а именно в такие дни ему перепадало от слуги. Если Ульрих в пьяном виде принимался крушить все подряд или слишком уж лихо размахивать мечом и лезть в драку, то Марко принимал самые решительные меры к пресечению буйства, то есть связывал хозяина, при этом даже мог поставить несколько синяков на хотя и опухшую от вина, но все же благородную физиономию мессира Ульриха.

Так они скитались по горам и пустыням Палестины почти двенадцать лет. Однажды судьба вновь забросила их в Яффу, где как раз в это время стоял купеческий корабль из Венеции. С этим кораблем Ульрих намеревался отправить письмо своей жене. Направляясь к капитану, Ульрих увидел на палубе мальчика-оборванца. На шее его сквозь прорехи лохмотьев поблескивала металлическая бляха на цепочке. Ульрих сразу узнал семейный талисман Шато-д’Оров, оставленный им на память своей жене. Итак, это был Франческо. Оказалось, что жена Ульриха и вся ее венецианская родня умерли от какой-то эпидемии, а Франческо чудом остался жив. Его спасение приписали талисману, висевшему у него на шее. Разумеется, талисман тут же и украли бы, если бы одна старая ворожея не объявила, что тому, кто украдет или отнимет талисман, он не даст защиты от несчастий, а принесет одни лишь неприятности. Эта же ворожея заявила, что мальчик с талисманом на шее оградит от всех напастей того, кто уплатит ей сто цехинов. Сто цехинов ей уплатил один судовладелец, который посадил мальчика на свой корабль, идущий в Яффу, где Франческо по удивительному стечению обстоятельств оказался одновременно со своим отцом. Несмотря на то, что он считался судовым талисманом, кормить и одевать Франческо моряки не очень щедрились, и если мальчик не умер от холода и голода, то, должно быть, только благодаря опять-таки талисману. Но когда Ульрих предложил купцу вернуть мальчика, этот негодяй затребовал с него уже двести цехинов. Ульрих хотел было сгоряча изрубить и галеру, и ее хозяина, но потом подумал, что, может быть, эта посудина еще пригодится ему для обратной дороги — дело ведь уже близилось к завершению! К тому же деньги у Ульриха имелись: незадолго до прибытия в Яффу он захватил в бою казну какого-то шейха, где золота и серебра было столько, что везти все это пришлось на трех верблюдах. Словом, купцу отсчитали двести цехинов и забрали у него Франческо. Своего отца мальчик, разумеется, не помнил, а Ульрих не торопился открываться сыну. На это имелось две причины: Франческо хотя и был его законным сыном, но все же от женщины низкого происхождения; а кроме того, Ульриху захотелось проверить, что же собой представляет его отпрыск на деле. Он назначил Франческо своим пажом, а в шестнадцать лет произвел в оруженосцы. До этого Ульриху с оруженосцами не везло, и, видимо, причина заключалась в том, что он слишком берег своего слугу-лучника. Как правило, очередной оруженосец погибал в первом же бою, после чего обязанности оруженосца временно выполнял Марко. Теперь же ситуация изменилась, так как оруженосец Франческо был дорог Ульриху уж никак не меньше, чем Марко. Правда, воспитывал он своего сына сурово, как мы уже успели убедиться, но тем не менее юноша боготворил его. В бою, сражаясь вместе с отцом, хотя и не ведая этого, Франческо был храбр и горяч до безумия. Ему еще не хватало опыта, но он довольно быстро перенимал все боевые навыки, а вскоре приобрел походную выносливость и научился галантному обхождению с женским полом. Ульриха смущало лишь одно — слишком уж женственное, не по-воински красивое лицо юноши. Он даже иногда просил сделать Господа так, чтобы сарацины чуть-чуть «подправили» лицо Франческо или чтобы у парня поскорее отросла борода. Однако, хоть Франческо и загорел до черноты, и пообветрился в песках, все равно его личико оставалось гладким и чистым, словно у юной девушки.