Джеймс Джексон - Кровавые скалы

— Вы так самоуверенны, Гарди!..

— Всадить нож в спину несложно. Труднее встретить врага лицом к лицу.

— Я готов.

— Тогда попрощайтесь с жизнью.

Мечи скрестились, раздался скрежет стали.

— Ни одному наемнику, ни одной продажной шлюхе не убить рыцаря.

— Оставьте догадки для суда.

Новый выпад, возглас нападающего, вскрик раненого. Де Понтье попятился, бросив кинжал. По его руке струилась кровь.

— Вы удивляете меня, де Понтье. Вместо яда у вас кровь.

Разъяренный рыцарь ударил снова. Кристиан изящно шагнул назад, издевательски поигрывая мечом.

— Я рад, что не утопил вас тогда, де Понтье.

— Ваша радость будет недолгой.

Сверкнули наконечники рапир. Теперь наступал Гарди, заставляя врага пятиться назад. В глазах де Понтье появилось отчаяние, какое бывает у тех, кто дерется за свою жизнь, честь и репутацию. Во взгляде француза сверкнуло и кое-что еще. Гарди видел это выражение в глазах врагов и друзей, на стенах бастионов и палубах галер. Страх трудно спрятать.

Приор Гарза не выдержал первым. Выхватив копье у одного из пехотинцев, он бросился вперед, намереваясь всадить его в неприкрытую спину англичанина. Положение спас фра Роберто. Из-под складок своего облачения святой отец извлек заряженный арбалет. И тут же выстрелил не целясь.

Стрела с чавкающим звуком ударила приора в спину. Гарза пронзительно вскрикнул. Гарди даже не взглянул на упавшего человека, он сосредоточился на де Понтье, выискивая слабые места в обороне рыцаря, отвлекая его внимание резкими движениями запястья и короткими ответными выпадами. Француз посмотрел на труп убитого соратника. Такое зрелище не способствует поднятию боевого духа. Гарди был методичен и беспощаден. Он наседал, заставляя де Понтье отступать, лишая его свободы действий, придавливая к резной стене нимфеума. В этом маленьком гроте когда-то предавался размышлениям Ла Валетт, прятался от ветра и палящего солнца в прохладной тени его округлых сводов. Де Понтье искал здесь убежище совсем от иных сил.

Рыцарь поскользнулся и получил удар ногой, подошел слишком близко — и противник проткнул его плечо. Ослабевая, всхлипывая от острой боли и предчувствия неизбежной гибели, шевалье продолжал пятиться. В этом и была его ошибка. Под выступом кессонного потолка предатель оказался в тени, и свет слепил его. Гарди остался на свету. Его силуэт приближался, а клинок дразнил француза.

— Желаете сдаться, де Понтье?

— Грязному бродяге, выродку шлюхи? Никогда! — Шевалье кинулся к цели и схлопотал удар мечом плашмя по колену. Кость раздробилась.

— Я причиняю вам неудобства?

Преодолевая болезненный стон, рыцарь покачал головой и произнес:

— Ты не сумеешь поставить меня на колени.

— Я еще не закончил.

Гарди с наскока ударил француза по другому колену. Кость отделилась от сустава. Де Понтье ползком пытался спастись, цеплялся за статуи и урны и подтягивался вперед. Он добрался до фонтана и вскарабкался выше.

— Я лишился меча, Гарди!

— Но сохранили язык.

— Чего вы этим добьетесь? Разве наш спор нельзя разрешить разумно?

— Есть нечто, разуму неподвластное.

— Вы хотите стать убийцей, хотите, чтобы вас изгнали из ордена?

— Я останусь верным своей совести и повторю то, что вы совершили с мавром.

С этими словами Кристиан всадил меч и кинжал в грудь де Понтье.

Гарди медленно вышел из нимфеума. Позади остался мертвый предатель, восседавший, подобно гротескной фигуре, на мраморном бордюре у прохладного источника. Таков был последний образ, засевший в памяти Кристиана. Он больше не станет поднимать меч и надевать бригантиновую куртку, защищать крепостной вал и руководить вылазками. Столь заразительное упоение войной иссякло, а на его место пришли скорбь и тягостная усталость израненной души. Англичанин жаждал обрести прощение и забыться сном. Он хотел найти облегчение в объятиях Марии.

— Все кончено.

— Вы ошибаетесь, месье Гарди.

Подобно воскресшему Лазарю, склонившись над входом в балюстраду, стоял Ла Валетт. Мертвенно-бледный, глаза ввалились, а лицо походило на обтянутый кожей череп. Но он стоял без посторонней помощи и наблюдал за происходящим. Слова давались великому магистру с трудом. Каждый жест проверял его стойкость и истощал силы. Но его слушали.

— Распростертые тела рыцаря и приора суть свидетельство людской глупости, гордыни и вероломства, честолюбия и корысти, — продолжал великий магистр. — Взгляните на них, братья. Они суть плоть, и мы тоже. Их грех такой же древний, как этот мир. И битва с этим грехом не прекратится никогда.

— Вы желаете сражаться с ним без меня, ваша светлость?

— Выбор за вами, месье Гарди. Мы не обвиняем вас. Вы заслужили наше уважение и благодарность. — Ла Валетт обратился к собравшимся: — Сегодня мы одержали небывалую победу. Язычники бежали, и те из нас, кто остался в живых, должны воздать хвалу Господу и унять свое горе, предать земле тела павших и вновь возвести наши стены и обержи. Мусульмане могут вернуться. Ибо война наша извечна, а ненависть безгранична. Между нашими народами никогда не будет любви, как не будет мира между Крестом и Полумесяцем. Где бы мы ни столкнулись, всюду будут разгораться вражда и священная война.

Так гроссмейстер подытожил прошлое и указал планы на будущее. Ничего не изменилось. Великий магистр выжил, орден выстоял, и теперь их законы, жизненный уклад и сам остров в безопасности. Перед Кристианом лежал иной путь — путь обновления, не связанный с восьмиконечным крестом.

Мария ждала его. На лице девушки отразилось беспокойство, сменившееся облегчением. Гарди соскочил с коня, и они заключили друг друга в объятия. Он целовал ее слезы. Многое нужно было отпраздновать и запомнить, а еще больше хотелось сказать. Турки исчезли, а Великая осада стала частью истории. Они оба уцелели и могли теперь встречать рассветы не как солдаты, а как простые горожане.

Девушка теребила серебряный крестик на его шее и шептала возлюбленному:

— Ты победил зло, Кристиан.

— Моя драгоценная Мария, без тебя я бы так скоро не справился.

— Великий магистр жив?

— Жив, и орден благодарит за его спасение. Де Понтье и приора Гарзы больше нет.

— Тогда мы оба выполнили свой долг.

— Ты совершила больше, чем можно было ожидать от благородной леди.

— Я твоя супруга, Кристиан.

— Которая стреляет из аркебузы, обливает недругов горящей смолой и кипятком из котла, выталкивает бочку с порохом назад к вражеским позициям.

— Мы делали то, что должны были сделать…