Эрнест Марцелл - Октавиус

Через полчаса я уже неуклюже вылез из колымаги и, кинув извозчику шиллинг сверх положенного, направился к Блейкли-холлу. Это был большой трехэтажный особняк в стиле барокко, стоявший на громадной парковой территории и окруженный изящной чугунной оградой. Остановившись перед воротами, я назвался привратнику и немедленно был пропущен через калитку на гравийную дорожку, ведущую к парадному входу. Элизабет уже нетерпеливо ждала меня там и, увидев, просияла улыбкой. Подобрав свои юбки, она подлетела ко мне и, обвив руками шею, приникла в жадном поцелуе. Взяв под руку, она потянула меня в большой зал, где уже было много народу. Высокие мраморные стены, огромные окна от пола до потолка, тяжелые хрустальные люстры, паркет из дорогих пород дерева, лепной потолок – этот дом мог вполне претендовать на звание дворца, словно лишний раз подчеркивая статус своего хозяина. Этот человек также присутствовал в зале и, хотя ничем особым не выделялся на фоне окружающих, сразу же обращал на себя внимание своим положением.

Стариком, как называли его за глаза практически все, с первого взгляда его нельзя было назвать. В свои семьдесят с лишним он выглядел на все пятьдесят, и, только присмотревшись повнимательнее, можно было определить истинный его возраст. Высокая, сухая словно кость фигура, прямая осанка, вздернутый подбородок – все выражало собой непоколебимую приверженность старым порядкам. Однако облачен он был в черный приталенный фрак с белым галстуком, что говорило: он отнюдь не является сторонником устаревших вещей и взглядов и старается идти в ногу со временем. Его широкое, открытое лицо имело на удивление мало морщин, но молодым также не казалось. Глубокие, грубые складки, практически полное отсутствие переносицы и нависшие густые брови придавали его лицу весьма отталкивающее выражение. А его маленькие злые глазки, подозрительно пронизывающие собеседника, говорили о том, что даже среди близких друзей у него не было человека, которому он мог бы всецело доверять, и являлись прямым зеркалом, отражавшим характер. Таков был отец Элизабет – Рональд Блейк, богатый вдовец и промышленник, о котором мне иной раз приходилось слышать.

Выходец из захудалого и обедневшего дворянского рода, он уже на склоне лет сумел поставить свое лесопильное производство на одной из верфей, которое развивалось с потрясающей скоростью. Блейк стоял в компании четырех довольно известных персон, одной из которых был граф Эдуард Глайд, по всей видимости, с супругой, а другой – бывший член парламента, находящийся ныне в отставке, – лорд Гуго Хьюз, также с дамой. Оба они, как и Блейк, были глубокими стариками, но по сравнению с ним выглядели сущими развалинами. А их почти отмершие по-нынешнему времени кафтаны с золотой вышивкой, кружевные воротнички и более чем нелепые старомодные парики только усиливали это впечатление, словно подчеркивая отчужденность этих людей от новой эпохи.

– Господа, – коротко присела в реверансе Элизабет, как только мы подошли к ним, – позвольте представить вам моего давнего знакомого. Ричард О’Нилл.

Все пятеро с любопытством уставились на меня. Прежде всего я проследил за реакцией самого Блейка и понял, что первый шаг был сделан верно. По одежке я был встречен хорошо. Блейк протянул мне руку, и я почувствовал, насколько крепкое у него пожатие. Остальные ответили мне только пустыми улыбками, после чего все вновь вернулись к своим разговорам, практически полностью забыв о моем существовании.

Впрочем, в следующую же секунду и Элизабет совершенно забыла о них, так как объявили первый танец – котильон, и она потащила меня на середину залы. Кружась в танце, она, счастливо улыбаясь, прижималась ко мне. Я, время от времени наклоняясь к ее ушку, шептал ей всякую дребедень, но за время танца успел увидеть все, что мне было нужно. Блейк со своими товарищами предпочли танцам отменный коньяк, дамы покинули их по каким-то неизвестным делам, и они оказались полностью предоставлены сами себе. Вопреки моим ожиданиям, ни Блейк, ни оба его высоких друга даже не думали как-то изолироваться от всех. Наоборот, каждый из гостей мог свободно присесть к ним и совершенно непринужденно поддержать их разговор. По всей вероятности, они просто чесали языки, что существенно облегчало мою задачу, так как уже не нужно было искать особого предлога, дабы подсесть к ним. Но буквально через несколько секунд я сделал еще одно открытие, которое существенно мне не понравилось.

Среди гостей присутствовал Стентон, которого я сначала не разглядел в общей толпе. Он также был в кругу друзей Элизабет и также имел на нее виды. Однако до сих пор на первом месте для нее был я, но теперь из нас двоих сыном богача являлся он – и это могло оказаться сильным препятствием, когда дело коснется решения со стороны Блейка. Не знаю, как Блейк относился к нему, но я весьма насторожился этим. К счастью, он также узнал меня и, судя по всему, тоже был очень недоволен моим присутствием. Стоило только мне отвлечься во время перерыва, как он ловко увел Элизабет, вытащив ее на следующий танец – чем только сыграл на руку мне. Я словно невзначай присел к компании Блейка и прислушался к их разговору, который они вели довольно громко. Между ними разгорелся безусловно дружеский, но очень пылкий спор – они обсуждали знаменитый бой «Ройял Джорджа» с двумя французскими линкорами.

Раскрасневшийся от дебатов Блейк (он никогда не позволял себе перебрать алкоголя) яростно доказывал своим двум оппонентам какую-то свою точку зрения относительно причин столь блестящей победы «корабля адмиралов». Но никак не мог одержать победы, что, судя по всему, было для него очень досадно. Я хорошо знал тему битвы в Кибероне и, выждав момент, умело ввинтился в разговор, сразу же приняв сторону Блейка. В довольно дерзких нотах я выразил свою точку зрения и немедленно обосновал ее, выдвинув парочку тезисов из Бугеровской «Теории корабля». Спустя несколько секунд я уже был своим в их споре, и мы с Блейком наголову разгромили обоих.

Разумеется, ни о каких обидах, несмотря на явный пыл, и речи не могло быть, но надувшийся индюком лорд Хьюз чванливо отошел в сторону и заговорил с какими-то пожилыми дамами. Глайд также отлучился куда-то, и мы остались с Блейком один на один. Он явно был удовлетворен победой – тщеславия, несмотря ни на что, ему было не занимать.

– Отличная победа, молодой человек! – сказал он, обращаясь ко мне. – Ловко мы их разделали! Теперь они надолго запомнят, как связываться со старым морским волком Рональдом Блейком!

Я подмигнул разносившему шампанское слуге, оказавшемуся поблизости как нельзя кстати, и сказал, обращаясь к Блейку: