Томек и таинственное путешествие - Альфред Шклярский

Пандит Давасарман не участвовал в охоте. Он постоянно находился на яхте, которая стояла на якоре в бухте Золотой Рог во Владивостоке, готовая в любой момент выйти в море. Индиец ждал тут сообщений и инструкций от друзей. Связь между командиром яхты и охотничьей экспедицией поддерживал Удаджалак, верный товарищ пандита Давасармана, не раз участвовавший в исследовательских походах в различные страны Азии.

Томек призадумался. Сумеют ли они поехать в Нерчинск? Застанут ли там Збышека и смогут ли его освободить? Юноша достал из кармана куртки карту. Поискал на ней мощную реку Амур, естественное продолжение рек Шилки и Аргуни, которые берут свое начало на краю пустыни Гоби. После слияния этих рек в единое русло Амур описывал широкий полукруг к югу и, только начиная с места впадения правого притока, реки Сунгари, делал крутой поворот на северо-восток. Как раз в самой южной точке Амура, между левым притоком, Буреей, и правым — Сунгари, на карте виднелся сделанный карандашом крестик. Здесь, на левом берегу реки, располагался лагерь охотников.

Юноша внимательно разглядывал карту. Первую часть пути они проехали из Владивостока в Хабаровск по железной дороге вдоль реки Уссури. Из Хабаровска на лошадях направились вдоль левого берега Амура по Сибирскому тракту до Рухлова[14], откуда снова начиналась железная дорога до Нерчинска и Читы в Забайкалье.

Дело в том, что Сибирская железная дорога в те времена была построена от Москвы, через Урал, Южную Сибирь в Читу и оттуда уже как Китайско-Восточная железная дорога проходила через Маньчжурию и заканчивалась во Владивостоке, на берегу Тихого океана. В результате Русско-японской войны Россия должна была покинуть Маньчжурию, оставив под своим контролем только Китайско-Восточную железную дорогу с довольно широкой полосой отчуждения вдоль пути и рядом городов, в которых находилась русская администрация железной дороги. Стремясь обезопасить себя на случай потери Китайско-Восточной железной дороги, царское правительство решило построить линию вдоль левого берега Амура между Рухловом и Хабаровском. Таким образом, должен был возникнуть новый участок Сибирской железной дороги от Читы до Хабаровска. Однако в те времена Томек и его друзья, оставив Хабаровск, очутились в девственной тайге, простиравшейся вплоть до Забайкалья[15].

Томек так задумался, что не услышал тихих шагов и даже испугался, почувствовав на плече чью-то руку.

Он быстро обернулся и, увидев Смугу, с облегчением вздохнул:

— А я было испугался, что кто-то чужой поймал меня за изучением карты.

— Осторожнее, Томек. Будет лучше, если никто не заподозрит, что мы интересуемся топографией этого края, — сказал Смуга. — Кроме того, ты слишком резко реагируешь на неожиданности. Старайся держать себя в руках. Стал более нервным, мой друг? Во время прежних экспедиций ты был куда спокойнее…

Смуга уселся рядом с Томеком, а тот наклонился к нему и вполголоса сказал:

— С тех пор как исправник в Хабаровске приставил к нашей экспедиции своего агента в качестве наблюдателя, я никак не могу совладать с собой. Удастся ли нам в этих условиях освободить Збышека?! Кроме того, я боюсь за отца и боцмана.

— Ты напрасно волнуешься. У них документы на чужие фамилии, и они прекрасно играют свою роль. Если мы будем достаточно осторожны, их никто не уличит.

— Да я повторяю себе это по тысяче раз в день, но сверлящий взгляд этого шпика возмущает меня до глубины души.

— Не так страшен черт, как его малюют, — ответил Смуга. — Он следит за нами, а мы — за ним. Удаджалак не спускает с него глаз. Если он начнет ерепениться, мы его тихонько погасим, как свечу.

— Так ужасно находиться рядом с тем, кто следит за нами и за кем следим мы.

— Любой порядочный человек чуждается предательства, но мы добровольно влезли в пасть медведю и никак не можем допустить, чтобы он перекусил нас зубами.

— Это правда, — признал Томек. — Ведь речь идет не только о нас, но и о Збышеке.

— Послушай, Томек! Мы здесь как на войне. Ты в качестве почетного члена племени апачей[16] обязан помнить, что главное достоинство воина — это терпение, рассудительность и молчание.

— Видимо, плохой из меня воин.

— Не болтай чепухи! — оборвал его Смуга. — Ты просто порешь горячку. Тебе не терпится поскорее попасть в Нерчинск. Но я знаю, как только мы приступим к настоящему делу, ты сразу обретешь уверенность и силу.

— Ах, если бы было по-вашему!

— Можешь вполне на меня положиться, я тебя очень хорошо знаю. Вы избрали меня начальником экспедиции. Поэтому обязаны доверять мне. Мы не имеем права поспешными, непродуманными действиями испортить все дело. У нас есть разрешение на охоту в Приамурье. А отсюда до Нерчинска довольно далеко. Поэтому мы сидим в тайге, несмотря на неподходящую для охоты пору. Нам надо как-то обвести исправника вокруг пальца.

— И вы уже продумали план действий?

— Да. Мы отправимся в Благовещенск. Там разобьем лагерь, где оставим твоего отца, поскольку в Нерчинске он может быть опознан. А сами с боцманом и Удаджалаком попытаемся пробраться в Нерчинск. Ясное дело, нам придется убедить Павлова остаться с твоим отцом, что я и постараюсь сделать. Самое главное, чем я сейчас озабочен, — это как нам спрятать Збышека в лагере, чтобы сыщик ничего не заметил. Я тебе говорю об этом, так как мне самому ничего подходящего в голову не приходит. Я рассчитываю на твою хитрость. Время не ждет, начинается наиболее благоприятная пора года для путешествия на лошадях.

— Я знаю. Попытаюсь что-нибудь придумать.

— Только никому не болтай об этом. Так будет лучше для нас всех.

Послышался лай собак. Смуга поднялся.

— Видно по всему, что будет хорошая погода, — сказал он, немного помолчав. — Если Нучи найдет следы тигров, нас ждет трудный день. Наши уже, наверное, проснулись, идем завтракать.

Томек смотрел на Смугу с восхищением. Необыкновенная отвага, честность и доброжелательность располагали к нему сердца людей. Все уважали его и слушались так, словно считали естественным, что там, где находится Смуга, никто другой не может быть старшим. Поэтому Томек почувствовал гордость за себя, ведь Смуга именно к нему обратился за советом.

Они застали друзей за различными хлопотами. Боцман Новицкий, настоящий великан, который в экспедиции играл роль не только укротителя, но и оружейного мастера, сидел с подвернутыми ногами на разложенном на земле одеяле. Он торопливо чистил оружие, и по всему его виду можно было понять, что он сейчас в