Эллестон Тревор - Полет «Феникса»

— Там же кто-то есть.

— Сменю. Следи за банкой, Альберт. — Он шагнул прямо под солнце и, шатаясь, побрёл к двери.

Стрингер сидел с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь в такт движению рук. Кабину заполнял мерный рокот. Его глаза резко, как у Бимбо, распахнулись, когда к нему обратился Белами.

— Пришёл сменить. — Лицо Стрингера виделось размытым пятном, в волнах поднимающегося жара расплывались циферблаты на панели.

— Только полчаса, — проговорил Стрингер. — Больше нам не нужно — это последняя ночь.

— Да? — Белами пытался сфокусировать зрение на лице конструктора. — Мы летим завтра?

— Конечно. — Мутно-карие глаза смотрели неодобрительно. — Через полчаса я соберу вас всех. — Он обошёл Белами и спустился вниз по проходу. Его беспокоил вопрос, заданный Белами, — почему он спрашивает, ведь все знают, что самолёт вылетает завтра. Тревожил и Таунс — он не верит, что конструктор «игрушечных» самолётов может перестроить потерпевшую крушение машину и заставить её лететь. Раньше он об этом не задумывался, а всякая новая идея ему была интересна. Конечно же, мистер Таунс преувеличивает разницу между моделью и полнообъемным самолётом: она только в размерах.

Стрингер убрал подальше каталоги фирмы, чтобы больше никто их не увидел. Он не намерен обсуждать «Рейнджер» или «Хок 6» с людьми, видящими в них только «игрушки».

Застонал генератор. Этот звук был ему приятен. Ступив на песок, он едва не свалился: жара была нестерпимой. Под крылом сидели Таунс и Моран. Кажется, они спят, что ж, с ними он поговорит попозже. Укрепив на голове платок, двинулся в обход «Феникса», проверяя все, — что было сделано прошлой ночью. Он не понял, как это произошло, только очнулся он лежащим на горячем песке. С трудом поднялся — перед глазами поплыли яркие пятна. Он собрал всю свою волю и решил не обращать внимания на этот обморок. В конце концов, нечто подобное и должно было случиться после трех недель без пищи.

Когда солнце спустилось на западный край неба, он подозвал к себе всех. Собрались в тени самолёта.

— Через час возобновляем работу. Если хотите взять что-нибудь с собой в полет, то позаботьтесь об этом сейчас. Разумеется, ничего громоздкого

— весь багаж придётся оставить, речь идёт о личных бумагах и мелких предметах. Кроме того, я хочу убедиться, что пассажирские гнёзда вам впору. Поэтому прошу вас сейчас занять свои места.

Они молчали. Белами поставил ногу на проволочную подножку и, качнувшись, очутился в гнезде прежде, чем успел засомневаться, хватит ли сил забраться туда. За ним последовал Кроу, он грузно осел в гнезде, держась руками за поперечное ребро и чувствуя тяжесть в сердце от затраченных усилий. Пока остальные занимали свои места, Стрингер наблюдал, стоя у края крыла. Люди, привязанные, как бесформенные кули, к фюзеляжу, портили очертания самолёта. Они дадут изрядное паразитное сопротивление, но нет никакой возможности затолкать их внутрь, потому что фюзеляж представляет собой очень узкую гондолу «Скайтрака». Если делать отверстия в обшивке, то это ослабит конструкцию. Конечно, коэффициент полезного действия машины был бы на пятьдесят процентов выше, если бы их не было на борту. Но они помогли ему построить её, поэтому у них есть все права лететь на ней. Наконец он дал сигнал «отбой», и все снова окружили своего лидера.

— Особых проблем нет. Только во время полёта никто не должен двигаться в своих гнёздах, потому что факторы устойчивости имеют критическое значение. Теперь вы можете собрать все мелкие предметы, которые желаете захватить с собой. К работе приступим, когда сядет солнце. — Он забрался на место пилота и принялся осматривать соединения рычагов.

Моран отвёл в сторону Таунса: он боялся с его стороны нового проявления строптивости.

Прислонясь к фюзеляжу, Таунс пристально смотрел на дюны, которые в свете угасающего солнца похожи на красные коралловые рифы. Над ними продолжали кружить два стервятника.

— Последняя наша ночь здесь, Фрэнк.

— Лучше бы мне поступить, как Кепель. Умереть приличной смертью. Никогда не скажешь заранее, что будет при крушении. Ведь у Уотсона осталось всего три патрона.

Моран внимательно посмотрел ему в глаза.

— Кем бы он ни был, как бы он ни был хорош или плох, он уже три недели строит этот самолёт так, как умеет. Завтра ты его поднимешь в воздух. Если ты сможешь оторваться от земли, у нас будет какой-то шанс, может, один из тысячи, но шанс. Если мы останемся здесь, то к завтрашнему вечеру станем добычей стервятников. Поэтому, Фрэнк, если машина полетит, тебе нужно будет вложить в неё все, что ты знаешь и умеешь. А это ты сможешь, если только заставишь себя хоть немного в неё поверить. Прошу тебя, поверь… Если мы разобьёмся, ты умрёшь, зная, что не твоя в том вина.

Они не были готовы услышать эти два слова. Два слова перевернули все. Они их напугали.

До того, как это произошло, — где-то около пяти утра, работали почти не разговаривая. Из кабины «Скайтрака» сняли гирокомпас и указатель скорости, установили их на «Фениксе» рядом с креслом пилота. С помощью этих инструментов они смогут поддерживать приблизительно прямое направление полёта и рассчитывать по часам покрытое расстояние. Таким образом, можно будет указать поисковой команде примерное местоположение остатков самолёта и могил.

Таунс вложил пиропатроны в стартер. Он стал уговаривать себя хоть немного поверить в вероятность того, что затевал Стрингер. По крайней мере, эти пиропатроны были настоящими: они провёрнут двигатель, и мотор заработает. Может быть, на полных оборотах большой винт как-нибудь протащит всю эту груду металла на хвостовом костыле прямо по песку, через всю пустыню, пока они не наткнутся на колодец. Он так и сказал Стрингеру.

— Зачем рисковать и подниматься в воздух? Можно просто ехать, как на такси, всю дорогу.

— Вы что, серьёзно, мистер Таунс? Разве вы не знаете, что система охлаждения рассчитана на работу в основном при крейсерской скорости. Мотор перегреется и заклинит уже через десять миль, а до ближайшего оазиса останется ещё не менее ста пятидесяти. Кроме того, костыли не выдержат непрерывной нагрузки, они рассчитаны только на один взлёт и одну посадку, их время действия — примерно одна минута. Наконец, пустыня изобилует валунами, и первый, на который мы наткнёмся, разобьёт шасси, а потом и пропеллер. Этот самолёт сконструирован для полёта, мистер Таунс. Это не игрушка, которую заводят и пускают по полу.

За эту долгую ночь Таунс на какой-то момент действительно поверил, что «Феникс» полетит и они выберутся отсюда живыми. Он даже задумался о своём будущем. В свою защиту он не сможет выставить ни одного аргумента. Полет при отсутствии радиоконтакта с землёй — нечто такое, на что порой идёт лётчик, если хорошо знает маршрут и местность. Но даже и это никогда не считается убедительным оправданием. Можно считать, пилотских прав у него уже нет — их можно выбросить прямо здесь.