Евгений Войскунский - Искатель. 1975. Выпуск №2

Когда через час десять капитан появился в кабинете, Геренский встретил его заранее заготовленной фразой:

— Догадываюсь, Любак! Пузырек побывал в руках именно этой медсестры?

— Притом весьма миловидной, — улыбнулся Смилов.

— А теперь посмотри результаты экспертизы. — Геренский взял со стола листок и протянул помощнику. Капитан бегло просмотрел, почесал пальцем нос, неторопливо сказал:

— Да, я сразу почувствовал там, у Боби: неладно что-то в датском королевстве. Теперь понятно, почему злодей переколол весь недорогой фарфор, а на старинной мебели даже и царапины не оставил. Чувствительный, видать, был товарищ. Со вкусом к старине. Жалко было свое имущество. Как прикажете поступить? Вызвать Паликарова?

— А зачем? Сделаем вид, что мы ломаем голову над загадкой, которую нам загадал этот «некто». Разве не замечаешь: нервы у него начали пошаливать, он спешно пытается что-то предпринять, отвлечь от себя подозрения и навести его на другого. Оставим все как есть, и вот увидишь, убийца снова как-нибудь покажет себя.

— Покажет-то покажет, да как бы до той поры кто-нибудь еще из этой компании не умер.

— Именно поэтому всю компанию надо в ближайшую пятницу собрать здесь, в управлении. Небольшой коктейль-парти.

— Включая Даракчиеву, Тотеву и Данчеву?

— Всех! К тринадцати ноль-ноль. Те, кто получил анонимные письма, пусть захватят с собой. И последнее. В ближайшие два дня, пока меня не будет, вплоть до самой пятницы, никаких мер по этому делу не предпринимай. Договорились?

— Насколько я понимаю, вы собираетесь в командировку?

— Есть одно дельце. Генерал поставлен в известность, так что до пятницы командуй здесь, верховодь…

В пятницу все были собраны в кабинете Геренского. На пепельно-сером лице Боби Паликарова не было написано ничего, кроме страха. Подполковник отметил про себя необычайную для старого донжуана небрежность в одежде: плохо начищенные туфли, помятые брюки, изжеванный бурый галстук.

Во взгляде и поведении Даракчиевой, сидевшей рядом с Боби, нельзя было заметить ничего, кроме любопытства. Одетая с подчеркнутой элегантностью, она спокойно играла ручкой своей сумочки, а ее зеленые глаза останавливались с нескрываемым интересом то на одном, то на другом из своих подследственных собратьев.

Беба Даргова еще с утра успела пропустить стаканчик-другой и, как всегда в подобных случаях, выглядела растрепанной, сонной, впавшей в какое-то оцепенение. Устремив мутный взгляд в лейтенанта Никодимова, она, казалось, спала с открытыми глазами.

На диване сидели трое. Дальше всех от Геренского был Дамян Жилков. Этот пытался демонстрировать спокойствие, но руки у него заметно дрожали.

Елена Тотева за последние несколько дней изменилась — стала строже, целеустремленней. И все же в ее сплетенных пальцах и потупленном взгляде угадывалось сильное волнение.

Справа на диване развалилась Мими. «Эта и на Голгофу пойдет с маникюром и ярко намалеванным ртом», — подумал подполковник и заговорил:

— Следствие подходит к концу. Понимаю, что вам интересно знать о целях сегодняшнего сбора. Секрета здесь нет. За исключением Данчевой и Тотевой, все вы получили анонимные письма. Никто не забыл захватить эти письма с собой? Впрочем, не сомневаюсь, что память у всех хорошая. Тогда запомните: мы располагаем абсолютно точными доказательствами, что тот, кто писал и высылал письма, или сам является убийцей Даракчиева и Даргова, или знает убийцу. А поскольку анонимщик находится здесь, в этом кабинете, давайте вместе попытаемся его найти и разоблачить убийцу. Вопросы есть? Если нет, расскажу, как будет происходить наш эксперимент. Вот этот товарищ, — Геренский показал на Никодимова, — этот товарищ эксперт-графолог. Он-то и установит, чьей рукой написаны анонимки. Пожалуйста, передайте ему свои письма.

Когда Никодимов собрал все письма и вышел из кабинета, подполковник продолжил:

— Сам эксперимент проведем в другом зале. Там есть соответствующая аппаратура: экран, проекционный аппарат. Но прежде чем перейти туда, необходимо совершить небольшую формальность, продиктованную горьким опытом. Одним словом, будет произведен небольшой обыск. Надеюсь, никто не возражает?

Все настороженно молчали.

— Тогда, пожалуйста, пройдите в комнаты для досмотра. Товарищ Смилов покажет вам дорогу. Мужчины, естественно, пойдут в одну комнату, женщины — в другую. После досмотра встречаемся в проекционном зале.

Прошло около четверти часа. Все снова собрались вместе, на этот раз в помещении, занавешенном темными шторами. Справа от проектора стоял длинный полированный стол со стульями по бокам. Торцом он почти упирался в экран. На столе лежали чистые листы бумаги.

— Садитесь, — пригласил Геренский. — Результаты обыска меня вполне удовлетворяют. Рад, что никто из вас не носит с собой пистолетов, финских ножей, бомб, а тем более цианистого калия…

В ходе эксперимента нам придется писать, — продолжил подполковник. — У всех есть карандаши, ручки?

Оказалось, что только Паликарову, Даракчиевой и Тотевой было чем писать. Смилов раздал остальным красные шариковые авторучки. Каждый для пробы вывел на листе одну-две закорючки, только Даракчиева безуспешно старалась расписать свой фломастер, хотя она несколько раз трясла им над столом.

— Придется и мне сделать одолжение, — сказала она, убирая фломастер.

Смилов подал ей авторучку, вдова провела на бумаге идеально прямую линию и, видимо, осталась довольна.

— Теперь прошу послушать товарища Никодимова.

— Несколько слов об эксперименте, — сказал Никодимов. — Товарищ подполковник продиктует вам текст, который вы должны написать левой рукой. Левой, потому что анализ полученных вами анонимок свидетельствует именно об этом. Потом спроектируем написанное каждым на экран, сравним с почерком анонимщика, и все станет ясно — и вам, и следствию. Однако предупреждаю: не старайтесь выводить буквы каким-то особым способом, не тратьте понапрасну время. Современная графология позволяет безошибочно узнать даже измененный почерк. Следовательно, всякие попытки хитрить, ловчить заведомо обречены на провал. — Никодимов посмотрел на Геренского и сказал: — У меня все, товарищ подполковник.

Александр Геренский встал. Встал он медленно, как бы поднимая на плечах весь груз тяжкого, донельзя запутанного дела об убийстве Даракчиева.

— Прошу взять авторучки и в верхнем правом углу написать свою фамилию. Написали? Будем писать левой рукой. Помните предупреждение Никодимова: хитрить бессмысленно. Итак, начнем. — Он набрал воздух в легкие и заговорил медленно, отчетливо: