Евгений Воробьев - Этьен и его тень

Но внешнее поведение человека, обязательное и первое условие игры, — не самое трудное.

Этьен давно влез в шкуру богатого коммерсанта, надел маску, и маска как бы срослась с лицом. Он выработал в себе естественность всех поступков, свойственных преуспевающему коммерсанту.

Солидный текущий счет в банке сказывается даже на манере разговаривать. Мало вообще знать правила хорошего тона, нужно знать повадки богача — как он зовет лакея, носильщика, как дает на чай услужливо склонившемуся швейцару, кельнеру, метрдотелю. Только неумные парвеню, прирожденные хамы или разбогатевшие выскочки ведут себя с прислугой заносчиво, высокомерно. А человек, привыкший к своему богатству, попросту небрежен в отношениях со слугами, на которых не следует тратить внимания, даже снисходительности, вообще — никаких душевных сил. Когда-то Этьен чувствовал себя неловко, если гардеробщик в театре ждал его, держа в вытянутых руках шинель. Этьен торопился и не попадал в рукава из-за спешки. Но это было давным-давно…

Нужно уметь властно и небрежно крикнуть «гарсон» седому пожилому человеку.

И в то же время нужно уметь самому элегантно снять шляпу, отступив предварительно на шаг: опытные люди утверждают, что, отступая на шаг, ты внушаешь доверие.

Не легко и не сразу он научился с изящной небрежностью носить шляпу, не чувствовать себя скованно, как на маскараде, когда на белоснежной манишке красуется галстук-бабочка.

Уже давным-давно Этьен наблюдает за Конрадом Кертнером со стороны. Вернее сказать — как бы с изнанки, с исподу.

Поначалу Кертнер был излишне робок, и его непосредственный начальник Старик, хотя никогда и не видел Этьена в чужом обличье, посоветовал ему набраться дерзости, бесцеремонности, стать менее брезгливым, да, именно менее брезгливым. Бывает, нужно, не моргнув глазом, чокнуться с какой-нибудь сволочью, пожать его сволочную руку, выпить за его сволочное здоровье и пожелать этой сволочи благополучия и успехов. Не будь чистоплюем, умей не морщась вскинуть руку в знак фашистского приветствия и сказать про себя: «Хайль, сволочь!»

Грубее отъять Кертнера от тех навыков, привычек, с какими сжился, сросся Этьен! Не только нормы поведения, но совсем другие статьи морального кодекса типичны для Кертнера, фашиствующего пижона, оборотистого пройдохи, дельца, не слишком разборчивого в способах обогащения.

Поэтому Этьен бывал недоволен Конрадом Кертнером, когда тот вел себя чересчур тактично, излишне порядочно, не в меру благородно. Что еще за мнительность?!

Значит, Этьен утратил незримую границу между собой и Кертнером, не решился, хотя бы на время, ему подчиниться и тем самым нарушил натуральность перевоплощения.

Подделываясь под другого, в какие-то моменты перестаешь быть самим собой. Ты так часто сознательно обедняешь мыслями и чувствами того человека, чье имя и фамилию носишь, на чьем языке разговариваешь и даже думаешь, что при подобной многолетней трансформации можешь растерять и свои душевные богатства, обеднить самого себя.

Большинство товарищей, как сам Этьен, отучали себя — и отучили! — не только разговаривать, но даже думать по-русски. Они не имеют права произнести что-нибудь по-русски даже со сна, в полузабытьи, в горячечном бреду…

Рихард Зорге, товарищ Этьена, признался ему однажды: в последней командировке у него было нервное перенапряжение. Он несколько раз просыпался утром, беспомощно лежал в номере отеля и не мог вспомнить — на каком языке ему предстоит сегодня разговаривать, кем быть…

И ночью разведчик не имеет возможности и права снять с себя маску, не смеет почувствовать себя свободным от жестокой власти конспирации.

Так изнурительно — постоянно прислушиваться, приглядываться к себе! Он мучительно устал от постоянной слежки за самим собой…

Да, на таком торжественном банкете нельзя ударить лицом в грязь. Конрад Кертнер должен представиться своим шефам как верноподданный Третьего рейха. Он готов сказать слово за праздничным столом, если к тому представится случай.

Во вступительной речи директор-распорядитель счел нужным отметить в ряду лучших сотрудников и друзей фирмы предприимчивого герра Кертнера и высокий национальный дух, коим пронизана работа итальянского представительства.

Взгляд у директора-распорядителя «Нептуна» настороженный, брови нахмурены, а нижняя половина лица все время пребывает в немой улыбке, которая должна изображать добродушие. У него прямой, коротко остриженный затылок, усы он носит «а-ля Вильгельм Второй», волосы стрижет бобриком «а-ля Гинденбург»; в его физиономии — целая эпоха.

Вскоре в чопорном застолье наступила неуклюжая пауза — кто произнесет очередной тост? Кертнер счел момент подходящим и попросил слова:

— Ваши превосходительства, высокочтимые дамы и господа! Беру на себя смелость напомнить, что когда древние боги поделили между собой сферы влияния, то громовержец Юпитер взял себе небо, Нептун — море, а Плутон получил подземное царство душ умерших; земля же осталась в общем владении. С тех пор волны моря послушны малейшему движению руки Нептуна, вооруженного грозным трезубцем. Высокочтимые сиятельства, дамы и господа! Разрешите поднять бокал и пожелать, чтобы волны морей и океанов были послушны Нептуну арийского происхождения, преданному национальным интересам. И чтобы никто, даже бог изворотливости и обмана Меркурий, не мог похитить у нашего Нептуна его оружие — трезубец, как это уже случилось однажды в мифологии. Когда мы говорим о жизненном пространстве, то имеем в виду не только сушу, но также акваторию. Трезубец Нептуна — скипетр мира! О всемогуществе Нептуна полезно помнить каждому, кто не собирается в протекторат бога Плутона. В подземном царстве умерших душ, где Плутон является гаулейтером, есть вакансии для всех, кто осмелится мешать германскому судоходству. Этим безумцам полезно напомнить слова великого Ницше — берегитесь плевать против ветра! Беру на себя смелость заявить от имени сотрудников моей конторы — мы будем счастливы и впредь в доступной каждому форме оказывать услуги нашему воскресшему флоту. Мы вернем немецкому морскому божеству трезубец, похищенный у него в Версале!

Далеко не все участники банкета были посвящены в перипетии борьбы «Нептуна» со своим тезкой «Посейдоном», не все понимали, сколько в застольной речи герра Кертнера проглоченных угроз и угрожающих недомолвок. Но директор-распорядитель с его эпохальным лицом понял все, и другие директора тоже благосклонно кивали оратору, а глядя на директоров, выражали одобрение и все другие, кому смысл речи был понятен лишь постольку, поскольку они чуяли в ней реваншистский дух.