Алистер Кроули - Дневник наркомана

     Мы  послали в город за  необходимыми нарядами и отправились на охоту за кюре. Он оказался стариканом, долгое время жившим вдали от мирской суеты. Он не  усмотрел  в  нас  ничего  особенно  дурного,  кроме  нашей  молодости  и энтузиазма; и он очень сожалел, что тут нужны три недели отсрочки.

     Добрый старикан объяснил нам, что таков закон.

     - О, да это пустяк, - выдохнули мы. - Ловим первый же поезд до Лондона.

     Обошлось без инцидентов. Мы оба  были  полностью  анестезированы. Ничто нас не  тревожило. Нам не претило ни ожидание на  перроне, ни  медленный ход старого состава.

     Все это была часть плана. Мы были вне себя от жизни,  от  колоссального ее  темпа. Скорость  самолета  превратилась  в  простой  символ,  физическую проекцию превосходства нашего духа.

     Два  следующих  дня  пролетели в какой-то пантомиме. Грязный  офис, где грязный человечек  сочетал  нас  браком.  Мы  отвезли  Ламу  его машину. Я с изумлением обнаружил,  что мы  бросили  ее на  открытом  месте над обрывом у озера.

     Я устроил миллион дел, и все это в  водовороте, в котором утонул всякий здравый  смысл. Не прошло  еще  и сорока  восьми  часов,  а  мы  уже собрали чемоданы и отбыли в Париж.

     Деталей  никаких  я  не запомнил. Все события  выступали как  отдельные металлы, образующие в слиянии сплав, имя которому Восторг. За все это  время мы ложились спать  один только раз, и спали крепко, а проснулись свежие, без единого следа утомления.

     Мы навестили  Гретель  и получили от нее запас кокаина. Разумеется, она не примет никакие деньги от ее дорогого сэра Питера, и  она счастлива видеть Лу,  Леди  Пендрагон; и  не соизволим ли  мы заглянуть  к ней после медового месяца?

     Этот визит крепко застрял в моей памяти. Мне кажется, я все же каким-то образом догадывался, что эта женщина является, так сказать, главной пружиной целой операции.

     Она представила нас своему мужу, тучному и одышливому старику с пузом и бородой, репутацией праведника и елейной манерой говорить правильные вещи ни о чем. Но  я предугадывал определенную проницательность  в его взгляде:  она шла вразрез с его маской показного неведенья.

     Был   там  и   еще   один   человек - некто   вроде   недоделанного священника-нонконформиста, по  имени Джейбз  Платт,  который  довольно  рано понял, что миссия его жизни ходить и везде творить добро. Кое-кто утверждал, что  он сделал  немало  добра - для себя. Его  политическое  кредо звучало несложно: если ты что-нибудь видишь - останови  это;  все сущее неправильно; этот мир очень злое и порочное место.

     Вдобавок он был также энтузиастом принятия закона,  который пресек бы в корне наркотическую чуму.

     И мы улыбались с пониманием и сочувствием, хитро поглядывая при этом на хозяйку дома. Если бы старый  дурак только знал, сколько кокаина мы приняли, пока сидели и аплодировали его напыщенным и плоским речам!

     Мы  от всего сердца  посмеялись над  этим  глупым  инцидентом,  сидя  в вагоне. В отдаленной перспективе он не покажется нам  столь уж комичным;  но очень трудно  объяснить  словами, так уж повелось, что именно будет щекотать твое чувство  юмора, а что нет... Вполне возможно, что любое другое  событие подействовало бы на нас точно также. Мы  были на восходящей кривой.  Восторг любви вступил в  комбинацию с восторгом от кокаина; а романтизм и авантюризм наших жизней создавали опьяняющее  обрамление для  двух этих  драгоценностей высочайшей пробы.

     "Каждый день, во всем, я делаюсь лучше и лучше".

     Ныне  знаменитая  формула  м-сье  Куэ  с  точностью  изображает  график кокаинового  медового месяца. Нормальная жизнь  - это  аэроплан  до  взлета. Сначала серия мелких толчков, более  менее движемся, только и можно сказать. Потом она начинает четко взлетать. И уже ничто не препятствует полету.

     Но по-прежнему  существуют психические  препятствия;  ограда, скопление построек, вязовая роща или что бы  там ни было. Всегда немного боишься из-за того, что  их  необходимо  перескочить.  Но  как  только машина  взмывает  в бескрайнюю  синеву,  тотчас приходит душевное  веселье, которое  сопутствует обретению неограниченной свободы.

     Это  чувство должны были знать наши деды, те, что жили в Англии,  когда свобода  в этой стране не была еще уничтожена  законодательной  властью; или скорее  передачей законодательной  власти в ручонки мелкого чиновничества  и приказного люда.

     С  полгода  назад,  я  получил  из-за  границы  немного  табаку. Черный "perique" - "перик" чистейший, из  Луизианы, лучший в  мире. Мало-помалу мне наскучило  заниматься его нарезкой,  и я  отправил перик  для  этой  цели  к табачнику.

     Что вы, как можно! Никак нельзя без разрешения со стороны Таможни!

     Наверное, мне бы и в самом деле следовало сдаться полиции.

     Да,  когда  увлекаешься  кокаином на  полную  катушку,  теряешь  всякое представление  об  ухабистом  характере  нашего старого, округлого сфероида. Зато начинаешь проявлять  куда большую компетентность  в делах житейских, то есть в известном смысле этого понятия.

     Месье  Куэ полностью прав, как и сторонники Христианской Науки, говоря, что  половина всех  наших  бед происходит от того,  что мы признаем, что они есть,  поэтому если мы забудем про их  существование, то они  и в самом деле прекратят существовать!

     Не для этой ли цели имеется у нас старая пословица - "с  глаз долой, из сердца вон"?

     Когда у тебя  кокаиново-медовый месяц, ты и в самом деле делаешься выше простых смертных. Каждую проблему ты атакуешь с абсолютной уверенностью. Это комбинация,  которую  французы  называют "elan" (бодрость)  и  "insouciance" (наглость/беспечность).

     Британская Империя обязана  своим появлением именно  этому  духу.  Наши молодые  люди дошли до Индии и разных других мест, и перешагнули через  всех только  потому,  что они  были слишком  невежественны, чтобы  сознавать  все трудности,  ожидающие их  на этом пути.  Их  учили, что если  у тебя в жилах здоровая  кровь  (а в школах и университетах доводили до  автоматизма мысль, что  ты властелин творения и не можешь ошибаться, и не должен  даже замечать поражений), то все будет в полном порядке.

     А  теперь  мы  теряем  Империю, потому что  оказались "поражены бледной немочью раздумья". Интеллектуалы довели нас до положения  "жалкой  кошки  из старой  поговорки".  Дух Гамлета  занял место духа Макбета.  А Макбет только потому  и погиб,  что Макдуфф отнял у него мужество  своим толкованием того, что сказали ведьмы.

     И Кориолан потерпел неудачу только потому, что остановился и задумался. Как сказал поэт: "Любить знание значит ненавидеть жизнь".

     Кокаин устраняет все колебания и сомнения. Однако, наши предки  обязаны свободой своего духа подлинной свободой,  добытой ими в бою; а кокаин -  это просто "пиратская кружка  рома перед боем". Тем не менее, пока  его хватает, все хорошо.

     ГЛАВА IV

     "AU PAYS DE COCAINE" - В СТРАНЕ КОКАИНА

     Я  не  могу  припомнить  подробности  нашей  первой  недели  в  Париже. Подробности перестали существовать. Мы мчались  от наслаждения к наслаждению в одном неиссякаемом порыве. Мы не останавливались ни  перед чем. Я не смогу описать и частицу слепого, безграничного блаженства любви. Каждый эпизод был в равной степени изыскан.

     Париж, конечно, умеет подать себя особым образом людям как  раз в таком состоянии ума.  Мы жили под напряжением в десять раз превышавшем нормальное. И  это соответствовало истине  как в буквальном, так и переносном  смысле. Я захватил с собою из Лондона тысячу фунтов, думая о радостях безрассудства. К черту расходы, ведь мы собирались веселиться!

     Я  воспринимал  тысячу  фунтов как сумму достаточную, чтобы расписывать Париж всеми цветами радуги довольно долгое  время; однако к концу недели эта тысяча пропала; еще  одну тысячу, затребованную  мной по телеграфу, постигла та же  участь; и на их месте только и появилось, что пара  нарядов для  Лу и несколько не самых дорогих ювелирных изделий.

     Мы  считали, что живем  очень экономно. Мы были так счастливы,  что  не замечали траты  денег. Отчасти потому, что  любовь  не  нуждается в  крупных суммах, и я никогда раньше не знал, что такое любовь.

     Утренние  часы были  заполнены  тем, что  я  назвал бы  медовой  частью месяца. Это занятие не оставляло нам времени,  чтобы слоняться по Монмартру. Нас  мало волновала пища, мы едва замечали,  что  едим. Сон, как будто, тоже сделался нам не нужен. Мы не ведали утомления.

     При первом  же  намеке  на усталость,  рука наведывалась в карман. Одна щепотка дарила нам ощущение утонченнейшей прелести порока, и мы снова катили на четвертой скорости дальше!