Харуки Мураками - Токийские легенды (Tokyo kitanshu)

Мой знакомый тоже вкратце рассказал о себе. Работает настройщиком пианино. Живет на том берегу реки Тама. Холост. Каждую неделю приезжает сюда на машине почитать книги, потому что ему здесь нравится. О том, что гей, говорить не стал. Он не старался это скрывать, но и трезвонить на каждом углу первому встречному тоже незачем.

Они вместе пообедали в одном из ресторанов торгового центра. Новая знакомая оказалась женщиной открытой и естественной. Стоило первому напряжению сойти, часто смеялась. Негромко, тоже очень естественно. И не спрашивая ни о чем, можно было представить, как она жила до сих пор. Ее с любовью вырастили в сравнительно обеспеченной семье из Сэ-тагая. Она поступила в неплохой институт, училась на «отлично», пользовалась успехом (причем больше у однокурсниц, нежели однокурсников), вышла замуж за очень самостоятельного мужчину на три года старше себя, родила двух дочерей. Девочки ходят в частную школу. И хоть не скажешь, что все двенадцать лет супружеская жизнь пестрила яркими красками, зато и никаких проблем в ней тоже не возникало. За легким обедом они обсуждали недавно прочитанные книги, говорили о любимой музыке. И проговорили так целый час.

— Было очень приятно с вами побеседовать, — сказала она после еды, залившись румянцем. — Вокруг меня нет людей, с кем можно было бы свободно пообщаться.

— Мне тоже очень приятно, — ответил мой знакомый. И не покривил душой.

В следующий вторник, когда он в том же кафе так же читал книгу, пришла она. Встретившись взглядами, они чуть улыбнулись друг другу и обменялись легкими поклонами. Сидя за разными столиками, они молча читали «Холодный дом». Когда настало время обеда, она первой подошла к его столу и заговорила. Затем, как и на прошлой неделе, решили вместе пообедать.

— Здесь поблизости есть неплохой французский ресторанчик. Может, туда? — предложила она. — В этом торговом центре нет ни одного приличного заведения.

— Хорошо. Пойдемте, — согласился он.

Они поехали на ее машине (голубой «Пежо-306», на автомате). Заказали кресс-салат и судака на гриле. Также взяли по бокалу белого вина. И, сидя друг напротив друга за столом, разговаривали о романах Диккенса.

После обеда, на обратном пути к торговому центру, она остановила машину на стоянке парка и взяла его за руку. Сказала, что хотела бы пойти с ним куда-нибудь в «укромное место». Его слегка удивило столь стремительное развитие событий.

— Выйдя замуж, я никогда себе такого не позволяла. Ни разу, — сказала она, словно извиняясь. — Честно. Но всю прошедшую неделю я думала только о вас. Я не буду вам в тягость. Хлопот тоже не доставлю. Разумеется, если вы не против.

В ответ он нежно сжал ее руку. И тихо объяснил ситуацию.

— Будь я обычным мужчиной, — сказал он, — я бы с удовольствием пошел с вами куда-нибудь в «укромное место». Вы — очаровательная женщина, и я могу представить, как прекрасно нам было бы наедине. Но я, сказать вам правду, — гомосексуалист. Я с другим полом не могу. Есть геи, способные на секс с женщинами, но я не такой. Поймите меня правильно. Я могу стать вашим другом, но вот любовником, к сожалению, быть не смогу.

Смысл сказанного дошел до нее не сразу. Во всяком случае, это был первый опыт знакомства с геем в ее жизни. А когда все поняла, она заплакала. Плакала долго, уткнувшись в плечо настройщика. «Пожалуй, для нее это шок. Сочувствую», — думал он, обнимая женщину и нежно гладя ее по голове.

— Простите, — сказала она. — Из-за меня вам пришлось сказать то, чего вы не хотели говорить.

— Не переживайте, я этого и не скрываю. Пожалуй, мне стоило признаться с самого начала. Чтобы вы не поняли меня неправильно. Раз уж на то пошло, я перед вами больше виноват.

И он, не торопясь, и дальше нежно гладил ее волосы длинными музыкальными пальцами. Женщина понемногу успокоилась. Он заметил на мочке ее правого уха маленькую родинку, и его затопила удушающая нежность. У старшей сестры в том же месте была примерно такая же. В детстве, когда сестра спала, он часто пытался стереть эту родинку пальцем — шутки ради. Сестра всегда просыпалась и сердилась на него.

— Всю неделю перед встречей с вами я трепетала, — сказала женщина. — Давно со мной такого не было. Будто молодость вернулась — настолько было приятно. Поэтому… ладно уж. Сходила в косметический салон, села на краткосрочную диету, итальянское белье новое купила…

— Изрядно же я заставил вас потратиться, — улыбнулся он.

— Пожалуй, все это мне было необходимо.

— Вы о чем?

— Мне хотелось придать своему настроению какую-нибудь форму.

— Например, купить сексуальное итальянское белье?

Женщина покраснела до ушей.

— Оно не сексуальное. Нисколько. Просто очень красивое.

Настройщик ласково улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Чтобы разрядить обстановку, как-то безобидно пошутил. Она это поняла и тоже улыбнулась. Некоторое время они еще смотрели друг другу в глаза.

Затем мой знакомый вынул платок и вытер ей слезы. Женщина приподнялась и поправила макияж, глядя в зеркальце на солнцезащитном козырьке.

— Послезавтра мне будут делать анализ на рак груди, — сказала она, остановив машину на парковке торгового центра и поставив ее на ручник. — Сообщили, что на снимке при обычном осмотре обнаружили подозрительную тень и хотят уточнить. Если это действительно рак, придется сразу лечь в больницу на операцию. Может, сегодня все так получилось еще и поэтому. Одним словом… — Повисла пауза. Затем женщина несколько раз покачала головой. Медленно, но с силой. — Сама ничего не понимаю.

Настройщик некоторое время прислушивался к ее молчанию. Напрягая слух, пытался уловить едва слышимые звуки.

— По вторникам в первой половине дня я почти всегда здесь, — сказал он. — Ничего особенного обещать не могу, но в собеседники, надеюсь, сгожусь. Если, конечно, такой, как я, вас устроит.

— Никому не говорила. Даже мужу.

Он положил свою руку поверх ее, лежавшей на рычаге ручного тормоза.

— Очень страшно, — сказала она. — Иногда ни о чем не могу думать.

Рядом остановился синий микроавтобус, из которого вышли супруги средних лет — в дурном расположении духа. Судя по голосам, они из-за чего-то бранились. Чего-то очень пустого. Стоило им уйти, вокруг опять воцарилась тишина. Глаза женщины были закрыты.

— Сейчас неуместно говорить громкие слова, — произнес настройщик. — Однако, если я не знаю, что делать дальше, стараюсь всегда следовать одному правилу.

— Правилу?

— Если поставлен перед выбором: бесформенный предмет или предмет с формой, — выбирай бесформенный. Это и есть мое правило. Когда я натыкался на стену, всегда ему следовал, и если не спешил с выводами, это всегда приводило к хорошим результатам. Даже если в тот момент было тяжко.

— Вы сами его придумали?

— Да, — ответил он, уставившись в приборную панель «пежо», — это эмпирика.

— Если поставлен перед выбором: бесформенный предмет или предмет с формой, — выбирай бесформенный, — повторила она.

— Именно.

На мгновенье женщина задумалась.

— Пусть даже так, но я сейчас ничего понять не могу. В чем есть форма, а в чем ее нет.

— Может быть. Но, скорее всего, где-то выбор делать придется.

— Вы так считаете? Он легко кивнул.

— У такого гей-ветерана, как я, много разных особенных способностей.

Она засмеялась:

— Спасибо.

Опять повисла долгая пауза, но в ней уже не было густого удушья, как прежде.

— Прощайте. И спасибо вам за все. Хорошо, что я с вами встретилась и смогла вот так поговорить. Кажется, вы придали мне уверенности.

Он улыбнулся и пожал ей руку.

— Будьте здоровы.

Он проводил взглядом удаляющийся голубой «пежо», напоследок помахал рукой зеркалу заднего вида и не спеша побрел к своей «хонде».

Весь следующий вторник лил дождь. Женщина в кафе не появилась. Настройщик молча почитал книгу до часу дня и поехал обратно.

Он решил в тот день не ходить в спортзал. Настроения разминаться не было. Так и не пообедав, сразу вернулся домой. Развалившись на диване, он слушал баллады Шопена в исполнении Артура Рубинштейна. Стоило закрыть глаза — и перед ним плыло лицо невысокой женщины за рулем «пежо», в пальцах воскресало прикосновение к ее волосам, отчетливо вспоминалась темная родинка на мочке уха. Прошло время, образы исчезли, но форма родинки осталась отчетливой. Открыты ли, закрыты ли глаза — там все равно всплывала эта маленькая черная точка и, словно пропущенный знак препинания, тихо, но неумолимо бередила ему душу.

Около трех он решил позвонить сестре. С их последнего разговора прошло немало лет. Интересно сколько. Десять? Выходит, такое долгое у них отчуждение? Когда разговоры о свадьбе повисли в воздухе, на нервах они наговорили друг другу такого, чего не должны были говорить. Это и стало одной из причин. Другая же заключалась в том, что он не пришелся по нраву человеку, за которого сестра вышла замуж. Тот был надменным снобом и считал иную сексуальную ориентацию чуть ли не инфекционным заболеванием. Мой знакомый предпочитал бы держаться от него подальше.