Рой Медведев - Социализм и капитализм в России

Эсеры предлагали большевикам сохранить централизованный аппарат снабжения, но отказаться от монополизации торговли и упразднить все заградительные отряды. Ленин, однако, решительно отклонил эти предложения. Эсеры, меньшевики и бундовцы приняли активное участие в работе VIII Всероссийского съезда Советов в декабре 1920 года. Их предложения о замене продразверстки продналогом, о разрешении крестьянам свободно продавать излишки зерна, «остающиеся у них за выполнением государственных повинностей», о развитии добровольного товарообмена между городом и деревней и т. п. звучали с трибуны этого съезда. «Индивидуальные крестьянские хозяйства можно перевести на коммунистические рельсы, – говорил Ф. Дан, – не путем физического насилия над крестьянством, а путем целого ряда экономических факторов, вытекающих из товарооборота и вообще экономического оборота». «Для крестьянства, – говорил В. Вольский, – должен быть реальный стимул в самой хозяйственной деятельности, и если он исчезнет, его нельзя заменить каким-то организованным принуждением. Поэтому мы говорим, что система, которая сейчас проводится, состоящая в отобрании излишков и в оставлении малых остатков, должна быть заменена системой налогов». Большевики отвергли тогда все эти предложения. Отвечая Дану и Вольскому, Ленин заявил, что их критика «носит неконструктивный характер», а сами они являются «вольными или невольными, сознательными или бессознательными пособниками международного империализма»[66].

Даже Троцкий еще в феврале 1920 года писал в одном из писем в ЦК в порядке обсуждения: «не заменить ли изъятие излишков известным процентным отчислением, своего рода подоходно-прогрессивным налогом, чтобы крестьянская запашка или лучшая обработка земли представляла выгоду?»[67] Предложение Троцкого было отвергнуто, и он стал в конце 1920 года одним из главных защитников милитаризации труда. Оказавшись в тупике, очень многие из большевиков были готовы снова вернуться к массовому террору и принуждению, тем более что находившийся в руках партии аппарат ВЧК имел широкую сеть концлагерей и вполне освоил технику расстрелов.

Ленин также говорил в декабре 1920-го и в январе 1921 года главным образом о мерах принуждения по отношению к крестьянству.

Было очевидно, что весной 1921 года крестьяне не станут стараться засевать как можно большую площадь пашни; зачем слишком напрягать силы, если все равно все излишки у них отберут? В этих условиях возникает идея, которую поддерживает и Ленин, – образовать специальные посевные комитеты, чтобы заставить крестьян засевать как можно больше пашни и ухаживать за ней. «В стране мелкого крестьянства, – говорил Ленин, – наша главная и основная задача – суметь перейти к государственному принуждению, чтобы крестьянское хозяйство поднять»[68]. Но как стало очевидным к весне 1921 года, для принуждения ни сил, ни возможностей у большевиков уже не хватало. Лишь в феврале 1921 года Ленин стал все больше и больше размышлять о необходимости перехода к какой-то новой экономической политике.

Поворот к НЭПу был нелегким для Ленина, он должен был открыто признать допущенные большевиками ошибки и принять программу действий, которую предлагали его политические противники. Немалым усилием политической воли и интеллекта Ленин сумел начать этот поворот и в очередной раз спасти большевиков от почти неминуемого поражения. Уже во время подготовки к X съезду РКП(б) в верхах партии началось обсуждение вопроса о замене продразверстки продналогом. Кронштадтский мятеж положил конец сомнениям. На основании решений X съезда партии декретом ВЦИК от 21 марта 1921 года продовольственная разверстка была отменена. Вместо нее вводился продовольственный налог, не слишком обременительный размер которого был объявлен заранее. В несколько этапов в стране была введена свобода торговли, «Торговля – вот то “звено”, – писал Ленин, – в исторической цепи событий… за которое надо всеми силами ухватиться нам, пролетарской государственной власти»[69]. Ленин призывал теперь большевиков «учиться торговать», что стало для некоторых из них поводом к самоубийству.

Летом и осенью 1921 года Ленин много раз выступал по проблемам НЭПа, углубляя и развивая при этом свое понимание новой экономической политики, он признавал допущенные большевиками ошибки. В докладе, сделанном 17 октября 1921 года, отдельно выделен раздел «Наши ошибки». «Мы рассчитывали, – говорил Ленин в другом своем выступлении, – или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку»[70]. Ленин не был, конечно, резок в такой самокритике. Даже в заметках, не предназначенных для печати, он искал какое-либо оправдание допущенным политическим и экономическим просчетам. Он писал: «Лобовая атака (на капитализм. – Р. М.) – ошибка, проба почвы и расчистка ее. И то и другое, исторически глядя, глядя сейчас, при переходе от нее к другому методу, важно подчеркнуть ее роль, ошибки»[71].

Благотворное воздействие НЭПа стало проявляться уже к концу 1921 года. НЭП смягчил и последствия тяжелого неурожая 1921 года, охватившего все Поволжье. Голод в Поволжье стал следствием не только неурожая, но и продразверстки и Гражданской войны – у крестьян не оставалось никаких страховых запасов зерна и других продуктов. Всё отбирали и Красная и Белая армии. В 1922 году позитивные результаты новой экономической политики были очевидны для всех. Увеличились производство и заготовки хлеба и других продуктов, возрождалось мелкое, а затем и крупное производство, в городах шла оживленная торговля, открывались магазины, разные лавки, столовые, рестораны, пекарни. Постепенно восстанавливалось нормальное денежное обращение.

Еще в 1921 году Ленин говорил о НЭПе как о временной уступке крестьянству, как о временном отступлении; в конце того же года он писал, что «отступление окончено». Ленина многое пугало, и в его заметках можно найти немало записей о НЭПе как тактическом маневре. Ленин соглашался вначале лишь на свободу в местном обороте, так как свобода торговли в широких масштабах будет «воссозданием капиталистического наемного рабства»[72]. «Мы помогаем крестьянам, – писал Ленин, – по той причине, что без союза с ними невозможна власть пролетариата, немыслимо сохранение ее. Именно этот мотив целесообразности был для нас решающим…»[73]

Настроение Ленина и его отношение к НЭПу стали меняться к осени 1922 года, когда крестьяне легко и почти без какого-либо принуждения выполнили свои обязательства по продовольственному налогу, что укрепило советскую власть экономически и политически. И теперь Ленин начал говорить о НЭПе уже иначе, чем осенью 1921 года. Речь шла теперь не о тактике, а о стратегии, не о временных уступках, а о политике «всерьез и надолго», о переходе от революционных методов к методам «типа реформистского». Появились проекты привлечения в страну иностранного капитала. Были отпущены на свободу сотни тысяч «мешочников» и «спекулянтов», амнистированы рядовые участники крестьянских восстаний. Концлагеря ликвидировались, как и уездные органы ВЧК. Декретом от 6 февраля 1922 года ВЧК было преобразовано в Государственное политическое управление при НКВД. При этом ГПУ было лишено функций трибунала. Численность Красной Армии была сокращена до 500 тысяч человек, что снимало громадные нагрузки с государства. Крестьянские восстания к концу 1922 года почти прекратились, и большевики перестали применять методы массового террора.

Это не означало, однако, отказа от их политической диктатуры. Ленин опасался, что либерализация экономической политики большевиков приведет к значительному усилению влияния тех «мелкобуржуазных» партий, программу которых большевики теперь взяли на вооружение. Поэтому либерализация в экономике не сопровождалась демократизацией. Даже внутри партии были решительно запрещены образовавшиеся здесь ранее группы и фракции. Ленин гневно отклонил предложение одного из участников рабочей оппозиции Гаврилы Мясникова о расширении в стране свободы печати – «от анархистов до монархистов». Под разными предлогами деятельность партий меньшевиков и эсеров была снова запрещена и эти партии были исключены из Советов. Федор Дан, а также другие лидеры меньшевиков были высланы из Советской России. Лидеры правых эсеров, которые находились в пределах досягаемости ГПУ, были арестованы и против них начался основанный на фальсификациях судебный процесс. Лидеры партии эсеров были приговорены к расстрелу, но смертную казнь заменили десятью годами заключения. Протесты против этой судебной инсценировки охватили тогда социалистов всего мира. Партия левых эсеров, напротив, оценила новую экономическую политику как предательство большевиками интересов мировой революции, как сдачу революционных позиций. Под давлением карательных органов левые эсеры фактически прекратили в 1921 году политическую деятельность. Никаких решений о роспуске партии, однако, не принималось.