Мортеза Каземи - Страшный Тегеран

Молодой человек тихо ответил «да». И в то же время сделал Джаваду знак молчать.

— Вы, значит, не хотите здесь разговаривать? — спросил Джавад. — Тогда можно пойти ко мне домой, — это отсюда в двухстах шагах.

Неизвестный ответил:

— Здесь, конечно, говорить нельзя. Но к вам домой мы не пойдем.

И жестом пригласил Джавада следовать за ним.

Миновав два узких и коротких переулка, они вышли на широкую площадку, когда-то, должно быть, служившую ареной для представлений т'азиэ. Ветер притих. Накрапывал мелкий дождь. Прохожих было мало. Отойдя к краю площадки, они уселись на каменной скамье возле каких-то ворот.

Неизвестный молчал. Потом он поднял голову, взял Джавада за руку и, посмотрев ему прямо в глаза, точно уверившись в чем-то, произнес:

— Вы ведь Джавад? Я не ошибся?

— Нет, ага, именно так, как вы изволили сказать: я Джавад.

— Я думаю, что на вас можно положиться, — сказал молодой человек.

Джавад, не привыкший к подобным беседам, рассеянно сказал:

— Это уже я не знаю. Если доверяете, скажите, в чем дело, а нет, так воля ваша.

— Нет, нет, — прервал неизвестный. — Я с первого же слова тебе доверяю. Так что, если хочешь, поговорим серьезно.

— Пожалуйста, как вам угодно, — сказал Джавад.

Неизвестный внимательно осмотрелся вокруг, точно хотел удостовериться, что они одни, потом подпер голову руками и глубоко задумался. Так прошло несколько минут. Джавад тоже думал о своем и не говорил ни слова.

Когда неизвестный поднял голову, лоб его был покрыт каплями пота. Он сказал:

— Хочешь заработать денег и найти выход из твоих тяжелых обстоятельств?

Джавад вздохнул.

— Ах, ага, я только об этом и мечтаю.

Молодой человек заговорил:

— Видишь ли... я все знаю о тебе. Знаю твою прежнюю жизнь, знаю, что ты сирота, что ты беден, знаю, как тебе трудно. Когда вчера я проходил мимо кофейной и увидел тебя, я сразу понял, как ты несчастен. И в то же время понял, что ты можешь быть полезным для дела, которое мне предстоит. Поэтому я принялся за розыски и вот узнал всю твою историю.

Джавад быстро прервал неизвестного.

— Если так, то вы, значит, знаете, до какой степени я нуждаюсь. И знаете, что мне могут помочь только деньги.

Молодой человек ответил:

— Да, конечно. Значит, ты готов оказать мне содействие в предстоящем деле и, таким образом, заработать денег?

— Да, ага. Я готов на всякую работу.

Неизвестный сунул руку в карман, вытащил четыре бумажки по три тумана, положил в руку Джавада и сказал:

— Возьми пока эту сумму. Когда приступим к делу, получишь еще. Но ты должен знать, что услуга, которую я от тебя требую, несколько необычна... Необходимо, прежде всего, чтобы ты повиновался мне во всем и был готов ко всему.

Джавад, не раздумывая, ответил, что он готов.

Тогда, вновь осмотревшись кругом и убедившись, что они одни, неизвестный сказал:

— Я, вероятно, вынужден буду прибегнуть к задержанию или похищению некоторых лиц... Для этой цели мне и нужен решительный и смелый молодой человек, который мог бы мне помочь. И надеюсь, что при твоем участии я, иншаала, это дело сделаю. К сожалению, у меня сейчас нет времени, чтобы объяснить тебе все подробности. А сейчас мне нужно точно знать, решаешься ли ты?

Измученный несчастьями, Джавад грустно сказал:

— Ах, ага, судьба и бедность меня до того прижали, что если бы мне теперь предложили участвовать даже в преступлении, я и то согласился бы. А по вашему лицу вижу, что помочь вам — не только не преступно, а, может быть, даже и благородно.

— Верно, Джавад, ты правильно понял. Для дурной цели я не пошел бы на такое дело. И не ради удальства иду на такие поступки. Сердце мое заставляет меня...

Джавад воскликнул:

— Не объясняйте, ага. Я уже разобрался; знаю — вы влюблены и несчастны.

Молодой человек, помолчав немного, сказал:

— Да, Джавад, ты не ошибся... Ну, и теперь, когда ты это знаешь, ты все-таки готов? Окажешь мне содействие и помощь?

— Ага, — ответил Джавад, — я не только готов, но для успеха вашего дела, я не остановлюсь ни перед какими жертвами. Неизвестный тогда сказал:

— В таком случае иди к матери и скажи ей, что ты нашел себе место слуги, что хозяин твой хочет выехать из Тегерана в путешествие и берет тебя с собой. Дай ей денег.

— В самом деле, ага, придется ехать? — спросил Джавад.

— Возможно. Может быть, даже завтра придется ехать. Но путешествие долго не продлится. А об отъезде придется ей сказать потому, что ты будешь и день и ночь при мне. Скажи, что уезжаешь.

— Хорошо, ага, но ведь им нужно будет каждый месяц высылать деньги, — заметил Джавад.

— Это уж моя забота. Пока иди. А завтра в шесть часов утра приходи ко мне.

И молодой человек прошептал Джаваду на ухо адрес.

— Понял?

Джавад кивнул головой.

Темнело. Джавад поднялся и, попрощавшись с неизвестным, ушел; поднялся и тот, и двинулся в противоположном направлении к выходу из этого грязного квартала. Пройдя десятка три разных переулков, он выбрался наконец к началу базара, против кофейни Канбер. Здесь он позвал извозчика и, усевшись на дрожки, блестящим видом своим совершенно не гармонировавшим с его бедной одеждой, двинулся к северной части города. Проехав Хиабан Насерие, Лалезар и Хиабан Саади, дрожки остановились возле городских ворот Дервазэ Доулет. Здесь незнакомец сошел. Вступив в улицу напротив и подойдя к огромным, окрашенным в синее воротам какого-то дома, постучал. Дверь открылась и быстро закрылась за незнакомцем.

За десять лет до этих происшествий, в полуденные часы весеннего дня, когда воздух чист и прозрачен, в одном из северо-западных кварталов Тегерана, в прекрасном саду, осененном стройными кипарисами и украшенном клумбами разнообразных цветов, нежных, как лица пери, на площадке перед дворцом играли двое детей — мальчик и девочка.

У девочки были золотистые косы, голубые глаза и белое лицо с тонкими губами и красиво очерченным носом. Она с увлечением отдавалась игре.

Мальчик, со своими каштановыми кудрями, тонкими чертами лица и светлыми бровями, был несколько похож на нее. Его лицо, озаренное таким же восторгом, светилось понятливостью и умом.

На террасе дворца беседовали две дамы.

Одна из них, та, что постарше, — среднего роста. У нее бледное скучающее лицо. По лицу видно, что она не одарена особой понятливостью; чтобы провести ее, не нужно даже тратить много слов.

Другая — стройная, высокая, смуглая, с большими карими глазами, женщина умная и знающая жизнь.

Она говорила:

— Посмотрите, ханум Ф.., как дети любят друг друга.

Первая ответила:

— Да, ханум, это так. Ваш сын и моя дочь друг к другу неравнодушны. Когда приходит ваш сын и пока он не уйдет, Мэин минутки не посидит спокойно.

— Пусть бог даст, чтобы эта привязанность когда-нибудь послужила счастью вашей дочери и моего сына.

Ханум Ф.., слегка скривившись, сказала:

— Посмотрим уж, что бог даст.

Тогда вторая, точно пожалев, что высказалась, быстро сказала:

— Вы, ханум, не волнуйтесь напрасно: мой сын не причинит вам беспокойства, и ни он, ни я никогда не сделаем вам такого предложения.

Ханум Ф... сказала:

— Нет, ханум... я-то хотела бы, чтобы это осуществилось. Но что я поделаю с мужем? Он бесконечно честолюбив и... я боюсь, что, когда придет время, он не окажет нам содействия.

Вторая дама грустно промолвила:

Слава богу, мы пока об этом не думали, да и впредь, если наши обстоятельства будут такие же, ни за что не будем думать. Слова эти задели ханум Ф...

— Ну, этот вопрос не так уж важен. Иншаала, в свое время это дело устроится по-хорошему... — И, быстро переменив интонацию, она сочувственно прибавила: — В самом деле, посмотрите только на этих ребят, как они расшалились. Ничто не может отвлечь их от игры и заставить заняться чем-нибудь другим.

Вторая дама, почти не слушая, что говорит собеседница, машинально ответила:

— Да, да, действительно...

Ханум Ф... и вторая ханум — родственницы; вторая ханум — жена брата ханум Ф...

Что касается ханум Ф.., то она замужем за человеком, принадлежащим теперь к высшему кругу. В молодости у этого человека не было ни гроша. Но при помощи всяких мошенничеств он составил себе то, что называется «независимым состоянием», и сейчас имеет от пятнадцати до двадцати тысяч туманов годового дохода. Само собой разумеется, что подобные люди, добравшиеся после тысячи неудач и бесконечных хлопот до высоких ступеней, забывают о своем прошлом, они ненавидят это прошлое до такой степени, что не желают знать даже своих братьев, которым не повезло и которых судьба лишила богатства. Они заняты другим. Дав кому надо крупную взятку, как это приличествует современному персу, такой человек занимает важный государственный пост, становясь одним из крупных воров какого-нибудь министерства и значительным начальством.