Виктор Поротников - Добрыня Никитич. За Землю Русскую!

Посылая гонцов к Владимиру, Добрыня велел ему заехать в Будутино и взять с собой мать. Добрыне хотелось порадовать Малушу зрелищем восхождения ее сына на киевский стол. Ведь Малуша не гадала и не чаяла, что ее сын Владимир взлетит выше своих старших братьев, которые всегда относились к Владимиру с пренебрежением, как к сыну рабыни.

Увидев, что Владимир приехал без матери, Добрыня решил было, что он просто поленился завернуть в Будутино.

– Нехорошо ты поступил, племяш, не взяв свою мать с собой, – с укором проговорил Добрыня. – Твоей матери было бы очень радостно и приятно быть подле тебя в такой торжественный день. Тебе небось не терпится поскорее вступить в княжеские чертоги на Горе, и ты посчитал, что мать будет тебе обузой в пути. Она ведь не сможет мчаться на коне галопом.

Владимир с печалью в голосе поведал Добрыне, что его матери нет в живых.

– Я наведывался в Будутино вскоре после того, как ты ушел с полками к Киеву, – сказал он. – Мне очень хотелось повидаться с матушкой после стольких лет разлуки. Будутинские смерды сообщили мне, что к ним заезжали дружинники Ярополка верхом на конях. Они увезли мою мать в лес и убили ее, это случилось перед тем, как наше войско подступило к Вышгороду. Там же, в Будутино, смерды и погребли мою мать. Я был у нее на могиле.

– Будутинские смерды запомнили в лицо убийц моей сестры? – дрогнувшим голосом спросил Добрыня. – Сколько их было? Был ли среди них воевода Блуд?

– Смерды никого толком не запомнили, поскольку на Ярополковых гриднях были шлемы с металлической личиной, – ответил Владимир. – Убийц было не меньше дюжины. Воеводы Блуда среди них не было. Вся эта шайка состояла из наемных варягов, их главаря звали Вифиль.

– Это злодеяние не сойдет с рук ни Ярополку, ни его гридням, – угрожающе произнес Добрыня. – Клянусь Перуном, я отплачу им кровью за кровь! Никто из убийц моей сестры не уйдет от моей мести!

Киевские бояре и купцы встречали Добрыню и Владимира с поклонами и с хлебом-солью по славянскому обычаю. Если Владимир, слегка обалдевший от такого внимания и преклонения, милостиво улыбался киевлянам направо и налево, то Добрыня въехал в Киев с мрачным лицом, пробуждая трепет в душах местной знати и простого люда. На спешно собранном вече Добрыня объявил киевлянам, что Владимир пошел войной на Ярополка, мстя за брата Олега и опасаясь козней с его стороны.

«Ярополк и его дурные советники укрылись в Родне, уповая на помощь степняков, – молвил Добрыня, расхаживая по бревенчатому возвышению в кольчуге, длинном красном плаще, с мечом у пояса. – Я пойду с полками туда, чтобы загасить эту последнюю искру войны. Владимир же останется в Киеве и утвердится на столе отцовом и дедовом отныне и навсегда».

С этими словами Добрыня взял племянника за руку и подвел к краю помоста, чтобы его увидел народ, заполнивший вечевую площадь.

Осада Родни полками Добрыни была недолгой. Крепость Родня была хорошо укреплена, но она была очень невелика. Здесь впору было разместиться отряду в двести-триста воинов, не больше. Ярополк пришел в Родню со своей дружиной, челядью и верными ему боярами. Таким образом, в Родне помимо стоявшего здесь гарнизона собралось около тысячи человек, среди которых имелись женщины и дети. Стиснутые на узком пространстве люди и лошади претерпевали массу неудобств. Здешние конюшни не могли вместить всех лошадей, поэтому большая часть коней стояла во дворах и на единственной узкой улочке, ведущей от терема к воротам крепости. Терем был забит гриднями и слугами Ярополка до такой степени, что по ночам людям приходилось спать вповалку на полу в светлицах и сенях, в переходах и даже на крыльце. Ярополку была выделена тесная комнатка, где он пребывал вместе со своей любимой наложницей, не имея возможности никуда выйти, так как и терем, и теремной двор, и все прочие строения в крепости были заполнены людьми, бежавшими сюда из Киева.

Если с водой у осажденных в Родне затруднений не было, то нехватка провизии стала сказываться уже через три дня. Ярополк и его свита, убегая из Киева, в первую очередь прихватили с собой злато-серебро, о хлебе насущном никто и не задумывался. Припасов в Родне было вдосталь только для небольшого гарнизона, но никак не для такого огромного скопища беженцев. Выйти же из крепости, чтобы запастись хлебом в окрестных селах, приближенные Ярополка не могли, поскольку войско Добрыни стремительно взяло Родню в осаду.

Уже на шестой день осады в Родне не осталось ни крошки хлеба. Поскольку дружинники Ярополка наотрез отказались забивать лошадей на мясо, осажденным приходилось довольствоваться гнилой репой и морковью, а также жидким варевом из овса и травы. Ни женщины, ни дети вкушать такую пищу не могли, они просто пили одну лишь воду, слабея на глазах. Ярополк тоже не мог заставить себя питаться гнилыми овощами и травой. Бояре из его окружения горстями отдавали золото за несколько орехов или за сухую корку хлеба, вымаливая любую еду у собственных слуг. Воины Ярополка варили в кипятке кожаные ремни и грызли их; кто-то ловил крыс, кто-то дробил в ступе найденные среди мусора свиные и телячьи кости, питаясь этим костяным крошевом.

Воевода Блуд, добравшийся до Родни еще до появления у стен крепости полков Добрыни, при всяком удобном случае нашептывал Ярополку, что для него самое лучшее – это сдаться на милость Владимира. Блуд говорил Ярополку, что покуда его гонцы разыщут в степях печенегов, покуда степняки со своими повозками и стадами подвалят к реке Роси, к тому времени все люди в Родне перемрут от голода. Видя, что Ярополк склоняется к тому, чтобы сдаться Добрыне, самые воинственные из его дружинников решили прорываться из Родни в степь.

Воеводы и ратники Добрыни никак не ожидали, что изможденные голодом Ярополковы гридни отважатся на прорыв, поэтому трем сотням смельчаков удалось в предрассветное время пробиться сквозь дозоры осаждающих и затеряться в степи. Возглавлял этот отряд варяг Вифиль.

После одиннадцати дней осады Ярополк вышел из крепости вместе с воеводой Блудом и еще несколькими боярами. Добрыня, встречая Ярополка в своем стане, объявил, что дарует ему жизнь при условии, что все его люди сложат оружие. В тот же день из Родни вышли все, кто там укрывался, терпя лишения. Крепость заняли новгородские ратники.

В начале июня полки Добрыни с победой вернулись в Киев.

Рассказы о голодном сидении дружины Ярополка в маленькой крепости на реке Роси еще долго ходили среди киевлян. Так что в ту пору родилась поговорка: «Беда, как в Родне».

Горя местью за свою погубленную сестру, Добрыня приказал своим дружинникам умертвить Ярополка, подозревая, что Малуша была убита с его ведома. Всю дорогу до Киева Добрыня был ласков и любезен с Ярополком, словно усыпляя его бдительность. Не отходил от Ярополка и воевода Блуд. В Киеве же варяги из окружения Добрыни закололи Ярополка мечами, когда тот вошел в княжеский терем на Горе, где его ожидал Владимир, не подозревающий о недобром умысле своего дяди.

Когда бояре из свиты Ярополка стали упрекать Добрыню, что он нарушил данное им слово, то в ответ они услышали следующее.

«Я обещал сохранить жизнь Ярополку при условии, что все его воины сложат оружие, – сказал Добрыня. – Поскольку половина Ярополковой дружины во главе с Вифилем оружие не сложила, значит, я был вправе убить Ярополка».

Всем тогда было ясно, что сказанное Добрыней всего лишь уловка, что Ярополк был изначально обречен на смерть. Никто из киевских бояр не отважился открыто обвинять Добрыню в коварстве и жестокости, ибо ныне этот человек обладал неоспоримым могуществом. По сути дела, утвердившийся в Киеве Владимир пребывал в тени своего всесильного дяди.