Юлия Андреева - Палач, сын палача

Выслушав юношу, Филипп долго не мог придти в себя. Да, он мог искалечить Клауса. Мог сделать так, что его рука отсохла бы или ноги перестали ходить. Но он слишком боялся Петера Миллера, человека не раз приходившего ему на помощь, Миллера, которому бы не понравилось, если бы Филипп сделал что-нибудь против жизни или здоровья его единственного сына.

Поэтому Филипп отказался, пригласив Клауса пожить у него какое-то время, что тот, в конце концов, и сделал.

Отдых дал свои результаты, и постепенно Клаус немного успокоился, отходя душой рядом с озорными внуками старого палача и его уже начавшей приходить в себя дочерью.

Пряча свою остриженную головку от любопытных глаз, Эльза носила чепец с кружевами, который она надвигала на самые брови. Пока с лица не сошли синяки, она не выходила из дома, ссылаясь на нездоровье.

В их доме прислуживали две девушки, которые делали всю работу по хозяйству и помогали Эльзе с детьми. Поначалу Клаус удивился, как это Филипп Баур пригласил в дом прислугу, которая может выболтать, что у хозяйки нет волос и все тело в синяках и ожогах, но потом, приглядевшись, понял, что эти женщины тоже не отличались особо длинными волосами и наличием всех пальцев. Опасности не было, так как этих женщин в услужение к Бауру предоставил орден Справедливости и Милосердия. А значит им самим было что скрывать, и они не стали бы доносить на дающую им кров и хлеб Эльзу.

Пожив у Баура с месяц и послушав постоянные разговоры о деяниях ордена и лично отряда Филиппа, Клаус согласился, наконец, написать отцу и пойти служить в орден под началом Баура, мстя за погибшую девушку.

После замечательно проведенной операции с арестом кардинала Олеариуса Мартесона Бауру и его ребятам было поручено сделать то же самое с большими любителями водной пробы Эдвардом Иленшфельдтом и Карлом Альбертом Кольреном, уже много лет промышляющими в Ортенау. В то время как Миллер решил заняться непосредственно их покровителем графом Альбертом Годельшаль, приходящимся двоюродным племянником сюзерена Ортенау.

На самом деле Филипп Баур всячески пыжился перед Миллером, уверяя его, что лучше Петера справится с похотливым сеньором, но на этот раз Миллер был непреклонен, так как считал делом чести избавить мир от сластолюбивого графа.

Это было действительно серьезное и опасное дело, так как, если за известных ученых Иленшфельдта и Кольрена могла заступиться ученая братия, близкий родственник герцога Годельшаль, был еще более трудной добычей.

Миллер знал, что граф Годельшаль весьма охоч до женского пола. И насмотревшись вволю на приготовления водной пробы и танцы ведьм, он отправлялся с визитами в самые знатные дома Ортенау, где флиртовал с дочерьми высокопоставленных вельмож.

Одновременно с этим удалось выяснить, что хозяин Ортенау, добрейший герцог Годельшаль состоит в любовной связи с юной баронессой Майфард. Причем стареющий герцог мечтал вторично жениться на Майфард, но не мог сделать этого вплоть до достижения ею приличного для вступления в брачный союз возраста. Поэтому все, что он мог, так это угождать своей маленькой даме, ублажая ее родителей и ревнуя юную красавицу к каждому встречному-поперечному.

Именно этой дурной чертой герцога, а именно ревностью, и воспользовался Петер Миллер, который через своих людей подпустил в высшем свете слух о том, что граф Альберт Годельшаль делает попытки отбить девушку у своего дяди.

Репутация графа была и до сплетни хуже некуда. Но если раньше добрейший герцог закрывал на все глаза, теперь он решил отослать от себя повесу, предложив ему ненадолго оставить Ортенау и поселиться где-то в провинции.

Поняв, что сюзерен Ортенау не станет препятствовать исполнению закона, заступаясь за племянника, Петер Миллер начал второй этап затравливания графа Годельшаль.

Теперь судьи Ортенау и сам герцог получили сообщение, что граф Альберт Годельшаль является епископом церкви сатаны и каждое полнолуние ровно в полночь в его замке проходит сатанинский шабаш, на который он собирает самых злых и могущественных колдуний герцогства.

– Могу ли я верить подобному? – спросил сюзерен Ортенау герцог Годельшаль доставленных по его тайному распоряжению во дворец инспектора по ведовским процессам Петера Миллера, священника, исповедовавшего ведьм перед казнью и присутствовавшего на многих процессах, Фридриха фон Шпее и начальника стражи Герберта фон Гульнштай.

– Единственный способ все проверить – это отправиться туда в полнолуние, – простодушно предложил фон Шпее. – Так мы сможем узнать, оклеветали ли милостивейшего граф, или донос правдив и долгое время рядом с вами находился слуга дьявола.

– Не подумайте, ваша милость, что я в чем-то подозреваю вашего высокочтимого племянника, но для того чтобы положить конец пересудам и кривотолкам, следует нагрянуть туда неожиданно и во главе с большим отрядом, с тем чтобы у нас было как можно больше свидетелей невиновности его сиятельства, – помог начальник стражи. – С моей стороны, в назначенный день я берусь подготовить отряд, вы же, – он кивнул, – святой отец, пригласите ученый мужей, свидетельские показания которых успокоят святую церковь.

Герцог кивнул в знак согласия, после чего тайная операция ордена Справедливости и Милосердия по устранению графа Годельшаль началась.

Сказано, сделано. В полнолуние, которого, к слову, пришлось ждать всего-то три дня, офицеры и особо проверенный и отличившиеся воины личного отряда герцога, несколько человек судебных исполнителей, а так же лично герцог Годельшаль, духовник фон Шпее и инспектор Миллер отправились в замок графа.

Миллер прекрасно знал дорогу, так как уже бывал там прежде, имя же хозяина Ортенау открывало отряду все двери, так что удалось обойтись вообще без какого-либо шума.

Никто не остановил идущих с герцогом людей, никто не поднял тревогу, пытаясь предупредить Альберта Годельшаль, который как раз в это время предавался своему любимому занятию, разглядыванием обнаженных красоток, выплясывающих перед ним точно на шабаше. Замковый оркестрик наигрывал народную мелодию, одна из ведьм в сутане изображала дьявольского священника, вопя и кляня господа.

Сам граф Годельшаль полулежал на обитой шелком софе, потягивая вино и обнимая одну из ведьм, которая обещала показать ему, как она совокуплялась на шабаше с прислуживающим ей бесом.

Увидев своего венценосного родственника, Альберт Годельшаль поднялся ему навстречу с кубком в руках, приглашая принять участие в этом научном эксперименте и полюбоваться красотами созданного им шабаша.

Этого было достаточно для немедленного ареста. После чего герцог потребовал, чтобы всех танцовщиц незамедлительно сожгли, а помещение очистили святой водой и ладаном.

Сам же граф Годельшаль был отправлен в тюрьму, где, по словам хозяина Ортенау, у него должно было появиться больше возможностей изучать быт ведьм, продолжая, таким образом, свои научные занятия и работая над книгой.

Не смеющий поверить в реальность происходящего и решивший, что дядя по какой-то причине желает испытать его, Альберт Годельшаль поначалу вел себя вызывающе и нагло. Но когда его раздели и опалили все волосы на лобке и в подмышках, а потом обрили его голову и, облив остатки волос спиртом, подпалили их, Альберт Годельшаль понял всю серьезность положения, в которое он угодил, и, уже не веря в чудо, поспешно дал показания против себя, подписав все, что приготовил для него Миллер.

Приблизительно в то же время ребята Баура разделались с господами учеными Эдвардом Иленшфельдтом и Карлом Альбертом Кольреном, один из которых во время прочтения лекции вдруг ни с того ни с сего начал корчится и чесаться, а затем вдруг убежал куда-то. Так что когда обеспокоенные странным поведением ученого мужа слушатели зашли в соседнюю комнатку, куда тот убежал, их вниманию предстало удивительное зрелище. В приступе дикой ярости ученый муж сорвал с себя одежду и крест и прыгал по ним, почесываясь и приплясывая, точно одержимый.

Тот час было выдвинуто обвинение в том, что ученый топтал святой крест. За такое преступление, по меньшей мере, его ждало отсечение «виновной» ноги и замуровывание на вечные времена в камере.

Второй ученый был арестован практически сразу же вслед за своим другом, так как против него дал показания сам граф Годельшаль.

Поняв, что смерть близка, ученый потребовал проведения водной пробы, и судья дал свое милостивое разрешение. Правда, тут же возникла заминка в связи с тем, что вдруг куда-то делись все палачи Ортенау. Но тут же помочь правосудию вызвался находящийся по случаю в городе, некогда служивший первым палачом в Оффенбурге, а ныне отошедший от дел Филипп Баур, который за скромную плату согласился провести пробу. В назначенный день Филипп Баур раздел при всем честном народе и двух классах гогочущих студентов их бывшего наставника, и, связав ученого мужа по всем правилам разработанной им же техники проведения пробы, сначала положил его в лодку, а затем отчалил от берега.