Луи Бриньон - Луидор

— Вы не спите?

— Как я могу спать, если вы стремительно приближаетесь к…эшафоту, — негромко ответила, герцогиня Монморанси.

— Я ещё никогда не проигрывал!

— Тогда вы бились за Францию!

Маршал повернулся и устремил на супругу проницательный взгляд, в котором различалось лёгкое смущение. Видимо, он прекрасно понял смысл сказанных ею слов.

— Я и сейчас буду драться за Францию! Я не претендую на престол. Дабы пресечь подобные слухи, я намереваюсь принять предложение…его высочества, герцога

Орлеанского. Он изъявляет готовность взять общее командование армией, на себя.

— Святой Иисусе, — в смятенье прошептала герцогиня Монморанси, на лице у неё появился отчётливый ужас, — речь больше не идёт о кардинале, это вызов королю Франции. Герцог Орлеанский, предъявил свои претензии на корону, такое решение будет равнозначно попытке свергнуть короля с престола.

Остановитесь, прошу вас, умоляю, остановитесь…

— Решение принято! — маршал отвернулся от супруги. — Его высочество прислал мне личное послание, в котором просил помощи. Я поддержу герцога Орлеанского, так как считаю его притязания на престол вполне справедливыми. Король, слишком слаб духом и слишком подвержен чужому влиянию. Я не собираюсь более служить такому государю.

— Она…истинная причина?

Маршал отлично расслышал вопрос, но не стал на него отвечать. Он не желал затрагивать столь болезненную для него тему. Супруга знала или догадывалась о его чувствах к королеве, и по всей видимости сумела сделать должные выводы.

— Вы совершаете одну глупость за другой. Один безумный поступок сменяется другим. И для того вам хватает храбрости…неужто недостанет смелости назвать вещи своими именами?

Маршал резко обернулся. Его взгляду предстало лицо полное печали и взгляд, полный нежности и скорби. Он, очень долго думал, прежде чем смог ответить:

— Я готов попросить прощения у супруги. За свои поступки, я отвечу лишь перед Господом!

— Остановитесь! — ещё более настойчиво повторила герцогиня. — Вы верно вовсе ослепли, ибо только слепец не видит куда ведёт этот путь.

— Не могу, я дал слово. — внешне спокойно ответил маршал. — За мной последовали тысячи людей.

Послушные моей воле, они стали врагами короля. Я не смогу предать этих людей.

— Тогда, выслушай последний совет. Веди собственную войну, но не поддерживай герцога Орлеанского.

Уж если он готов убить собственного брата, тебя предаст при первой же неудаче. Откажись от союза с ним, и так по крайней мере, ты сохранишь свою честь. Голову ты уже потерял. Пусть Господь поможет тебе…прощай! Я буду молиться за тебя, но уважать как супруга… более не смогу.

Герцогиня, поцеловала супруга в лоб, и повернувшись, покинула комнату. Вернувшись к себе, она первым делом позвонила в колокольчик. Как только на зов явился её личный слуга, она вручила ему написанное письмо со словами:

— Лично в руки, принцессе Конде. — Затем тихо добавила: приготовьте экипаж, я уезжаю.

После тяжелого разговора с супругой, маршал очень долго стоял на коленях с опущенной головой.

Тяжёлые мысли проносились у него в голове, одна за другой. Наконец он встал и снова вернулся к окну. Из его губ раздался едва слышный шёпот:

— Ещё одна жертва…на этот раз самая тяжёлая!

Он достал медальон спрятанный на груди, возле сердца. Медленно открыл его и очень долго смотрел на портрет. Медальон находился у него в руке, когда задребезжал рассвет. Потом он его спрятал на прежнее место и как был в доспехах, лёг на постель. Но выспаться ему не удалось. Ближе к утру, к нему зашёл адъютант, Франсуа де Риё и сообщил о прибытии четырёх новых кулеврин.

Маршал немедленно собрался в путь. В сопровождение братьев де Сен — Лоран, и адъютанта, Франсуа де Риё, он отправился в лагерь, который был разбит в двух лье от замка, на опушке леса. Уезжая, он даже не оглянулся на супругу, которая следила за его отъездом из окна. Он понимал, что она прощается с ним навсегда. Ближе к полудню, герцогиня Монморанси покинула замок Кастельнодари, чтобы никогда более не возвращаться обратно.

Дикий, ужасающий крик пронёсся по коридорам Лувра. Обеспокоенный король вскочил с постели и накинув на себя халат поспешил к больному. Когда он вошёл к нему в комнату, раненный Луидор, в беспамятстве метался на постели. Луидор приподнимал голову и издавал протяжный стон. Затем голова безвольно опрокидывалась, обратно на подушку. А потом вновь всё повторялось. Лекарь, убелённый сединами старик, находившийся возле его постели, увидев встревоженного короля, поспешил его успокоить.

— Это только к лучшему ваше величество, — оглядываясь на Луидора, тихо сказал лекарь, — за столько дней он впервые заговорил. Мы надеялись что это произойдёт. В течение последних двух дней мы наблюдали некоторое улучшение состояния больного.

— А почему он так громко кричит? — с беспокойством спросил, король.

— Он всё ещё находится во власти сильного жара, ваше величество. В таком состояние многие часто видят сны. И порой они ужасны. Скорее всего причина именно в этом. Хотя это могут быть и боли. Он их чувствует потому и кричит так сильно.

Объяснение лекаря несколько успокоило короля. Однако он ушёл не сразу. Король прошёл к постели раненного, и некоторое время смотрел на его лицо, которое сплошь было покрытом выступающим потом.

— Влагу выделяет уходящий жар, — раздался рядом с королём тихий голос лекаря, — это так же хороший признак. Как только жар полностью покинет тело, раненный начнёт поправляться.

— Значит, ему лучше? — не сводя взгляда с Луидора, который всё ещё стонал и извивался, спросил король.

— Значительно, ваше величество. Самое опасное позади, смею вас заверить. Если не случится нагноения раны, через несколько дней он сможет разговаривать, а через месяц полностью поправится.

— Хорошо!

Лекарь так и не понял, что именно имел в виду его величество. Король пробыл в комнате около получаса а затем вернулся в свою опочивальню. Однако не стал ложиться, а подошёл к окну и посмотрел как на горизонте занимается заря. Спать не хотелось. Снова пришли мысли о Луидоре.

Король, впрочем как и все остальные, только втайне от него всё ещё называли его этим именем.

Король ещё не определился по поводу того каким образом его вознаградить. Потому он оставил решения этого вопроса до лучших времён.

— Кого он звал? — пробормотал вслух король и тут же вздрогнул от внезапно раздавшегося стука.

— Войдите! — громко произнёс он. Увидев на пороге Ришелье, король сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее и оказался прав.

— Сир. Я только что получил сообщение. Лангедок восстал. Герцог Монморанси возглавил мятеж. К нему в лагерь направляется и ваш брат, «Месье», герцог Орлеанский. Полагаю, и ваша матушка туда направится. В Тулузу прибывают войска. У меня есть данные о прибытие тысячи всадников и пяти тысяч пехоты. Мятеж охватывает и соседние с Лангедоком провинции. Вашего брата встречают криками «Да здравствует, король! — сообщил глубоко встревоженный Ришелье. Он был сильно обеспокоен. Мятеж был также направлен и против него. Падения короля привело бы к потери власти и его немедленной смерти.

— Будь всё проклято, — прорычал король, — дела действительно так плохи?

— Я уже принимаю меры ваше величество, но придётся нелегко!

— Вот и принимайте. И для начала соберите совет. Мы подумаем, как поступить в создавшемся положении

Полагаю, это преждевременный шаг.

— Вам трудно возразить, — после недолгого молчания ответил король, — так вы предлагаете вести себя так, как будто ничего не происходит?

— Именно! — подтвердил Ришелье, — пусть думают, что мы слабы и не можем ответить. А мы за это время сможем подготовиться и нанести удар по мятежникам. Если они и узнают о наших планах, то слишком поздно и не смогут должным образом защититься.

— А вы уверены в успехе подобного плана? — в упор спросил король.

Ришелье, не раздумывая кивнул.

— Это единственная возможность. Мятежники уверены в своих силах, и эти силы действительно внушают опасение. Они воспримут наше молчание за страх, как следствие страха — поражение. Мы двинемся когда они уверятся в своей победе.

— Что ж, тогда действуйте на своё усмотрение. И ещё…я достаточно терпел. Мой брат должен…

умереть, что же касается Монморанси…он должен быть взять живьём. Я не желаю ему смерти.

Маршал, не раз рисковал жизнью во имя Франции, и вправе рассчитывать на снисхождение с нашей стороны. Учтите это обстоятельство, ваше преосвященство. Все его действия и поступки, мы рассматриваем как временное заблуждение. Кстати сказать, в качестве духовного лица, вы могли бы наставить его на путь истинный. Разумеется, после того как всё будет закончено.