Луи Бриньон - Луидор

Маршал, не раз рисковал жизнью во имя Франции, и вправе рассчитывать на снисхождение с нашей стороны. Учтите это обстоятельство, ваше преосвященство. Все его действия и поступки, мы рассматриваем как временное заблуждение. Кстати сказать, в качестве духовного лица, вы могли бы наставить его на путь истинный. Разумеется, после того как всё будет закончено.

— Всё будет так, как желает ваше величество, — произнося эти слова, Ришелье поклонился.

— Ну если мы решили государственные вопросы, пожалуй я поеду поохотиться. Последние дни стали для меня настоящим кошмаром. Мне надо освежить мысли. Кстати, кому ваше преосвященство посоветует доверить командованием нашей армией?

— Шомберг вполне подойдёт, ваше величество. Он храбр. У него есть опыт подавления бунтов а главное он целиком и полностью предан вашему величеству.

— Я подпишу приказ о его назначении!

Ришелье поклонился и вышел. Он снова получил всё что хотел. Именно уступчивость короля всесильному министру и создал образ слабовольного короля который во всём уступает кардиналу.

И только сам Ришелье знал цену таким взглядам. Король никогда не делал того, чего не хотел или считал опасным. Он уступал лишь в одном случае. Когда его мнение совпадало с мнением Ришелье.

Ришелье как никто другой знал что за равнодушием и обманчивым спокойствием скрывался сильный характер. Именно эта черта короля не раз спасала его от козней королевы матери. Король защищал Ришелье только потому, что знал простую истину. Никто лучше него не справиться с государственными делами. И Ришелье не единожды доказывал правоту его величества. Он был нужен королю, так же как сам нуждался в нём

Вернувшись во дворец, Ришелье первым делом вызвал Люмье. Тот словно ждал что кардинал призовёт его к себе. Ещё ничего не зная он почувствовал как в воздухе запахло серьёзными изменениями. И предчувствие его не обмануло. Первым делом кардинал осведомился о том как продвигаются поиски в склепе «святого Гервасия».

— Я не понимаю смысл этих поисков, — откровенно признался Люмье, — там за исключением причетника и престарелого кюре, нет ни одной души. Живой души, — поправился Люмье и продолжал с откровенным недоумением, — мы облазили весь склеп, всё кладбище, но так и не нашли ничего интересного. Графини там нет. И нет никаких следов указывающих на её пребывание в склепе.

— И куда же её могли спрятать? — спросил Ришелье, а сам думал о Сен — Маре. Вернее о том, не сыграл ли тот с ним злую шутку?

Люмье ничего не мог ответить на этот вопрос и потому попросту развёл руками в обе стороны.

— Вначале мне сообщили, что графиню де Суасон, как бы видели на улице Сен — Жак, потом якобы на улице Ла — Арп. А вчера вечером несколько человек сразу сообщили, что видели очень похожую женщину на бульваре Мобер. Её лицо они увидели в окне кареты. И вроде как бы рядом с ней находились двое мужчин. Они проследили за каретой. Она направилась к монастырю Тампль. Там остановилась. Женщину вывели из кареты и завели в монастырь. Я собираюсь послать людей туда. Пусть незаметно обследуют монастырь. Может это действительно была графиня. Во всяком случае, ничего другого у меня нет. Ни одной ниточки. Мы даже не знаем, куда направилась маркиза

Галлигаи. Есть уверенность, что она покинула Париж, однако куда направилась или даже через какие именно ворота выехала, нам неизвестно.

Кардинал выслушал Люмье, а потом негромко проронил:

— Забудьте о ней, Люмье!

— Как забыть? — поразился Люмье. — Я на ноги поднял едва ил не всех преступников Парижа. Они днём и ночью ищут её по всему городу. Все мои люди занимаются её поисками. Немного времени, и мы сможем напасть на её след.

— У нас нет этого времени, — отрезал Ришелье и жёстко продолжал, — в Лангедоке мятеж. Сейчас всё внимание нужно направить туда. Этим ты и займёшься незамедлительно.

— А что будет с графиней?

— А что с ней будет? Возможно она уже мертва и её богатство используют мятежники. А если нет, нам то какое дело, Люмье? Обстановка изменилась, — кардинал бросил на него выразительный взгляд, —

нам она больше не нужна по той простой причине что я не смогу её использовать в своих планах.

— Но, ваше преосвященство, а брак с…

— Предполагая брак, я и понятия не имел, что мне придётся ей кланяться, — перебил его Ришелье, — и достаточно о графине. Занимайся Лангедоком. Отправь всех свободных людей туда и немедленно.

Я должен знать о каждом шаге мятежников. Но прежде, ещё раз очень тщательно проверьте склеп

«Святого Гервасия». Расспроси кюре, возможно ему известно о…потайных подземельях.

— Ваше преосвященство! — Люмье поклонился и вышел. Он привык подчиняться но на сей раз у него в душе остался неприятный осадок. Однако, следовало приступить к действиям и в первый черёд известить Гофо с которым он поддерживал постоянную связь, о новом положение дел. С этим

Люмье повезло ибо едва покинув стены дворца он обнаружил Гофо. Тот стоял возле его кареты с крайне загадочным видом. Люмье молча подошёл к карете и так же молча отворил дверцу. Второго приглашения Гофо не понадобилось. Он ловко вскарабкался внутрь кареты и уже оттуда проследил, как заходит Люмье.

— Я принёс важные вести! — таинственным голосом зашептал Гофо, едва дверца кареты закрылась за

Люмье. — Один человек видел эту самую маркизу Галлигаи. Он работал у Орлеанских ворот когда увидел как стражники остановили карету. Ну и пока он прикидывал, чтобы у них стащить, подслушал разговор. Разговаривали мужчина и женщина. Так вот мужчина так и назвал женщину.

— Это точно? — спросил внимательно слушающий Люмье.

— Куда уж точнее! — Гофо набожно перекрестился. — Малыш Туту не станет мне врать. Да и зачем? Я про деньги ничего ему не говорил.

— А куда они поехали?

— Вот этого не знаю! — развёл руками, Гофо.

— Ну может мужчина или женщина упоминали о каком то месте, городе?

— Ничего такого малыш не говорил. Он услышал только имя и больше ничего.

— Орлеанские ворота! — Люмье плотнее запахнул на себе плащ, откинулся спиной к стенке кареты и задумался. Сказанное Гофо позволяло ему в какой то степени успокоить свою совесть в отношение поисков графини де Суасон. Совершенно ясно, что они поехали на Юг. В том же направление находился Лангедок. Можно было попробовать совместить приказ кардинала и поиски графини.

Однако в этом случае он мог рассчитывать на себя и только на себя одного. Хотя почему только на себя?

— Поедешь со мной?

Неожиданно прозвучавший вопрос заставил Гофо удивлённо замигать ресничками. Правда он тут же принял обычное насмешливое выражение и коротко осведомился:

— И куда?

— Попытаемся отыскать следы этой кареты. Мне нужны два человека. Деньгами обеспечу. Лошадей дам.

— Нет! Какая ещё лошадь? Я их боюсь до смерти, — Гофо отрицательно покачал головой, — я сделал всё что было нужно. Нашёл эту женщину. Всё. А что Луидор? Умер? — неожиданно спросил, Гофо. Он изменился в лице, ожидая ответа.

— Нет. Скорее всего, поправится. А когда поправится, придёт к тебе и спросит: «Гофо, ты же мог спасти мою будущую супругу. Почему ты этого не сделал?»

Гофо разинул рот, но тут же его захлопнул и устремил хмурый взгляд на Люмье.

— Умеешь ты уговаривать. Хорошо. Поедем искать. Только возьмём с собой Сеньориту.

— Ну уж нет, — теперь уже Люмье отрицательно качал головой, — мне прошлого раза хватило.

— Успокойся, — Гофо хохотнул, — она больше слова не скажет. Она как узнала всё, так хотела побежать за тобой и извиниться.

— В самом деле? — приятно удивился Люмье.

— Точно. Мы придём сюда вечером. Приготовь всё. Мне лошадь…покороче и чтоб смирная была

Люмье даже не успел ответить. Гофо как ветром сдуло. Он постучал по стенке кареты и громко произнёс, обращаясь к кучеру:

— К склепу святого Гервасия!

Карета тронулась. Люмье снова погрузился в размышления. Он думал о том, что впервые идёт против воли кардинала. Но по сути это было обоснованное решение. Все эти игры, интриги захватывали его, но он не выносил лицемерия и необоснованной жестокости. В особенности, когда вопрос касался женщины. Ко всему прочему они самым решительным образом приняли участие в судьбе этих двух людей, и раз уж это сделано так следовало довести до конца начатое дело. Существовало ещё кое что. Несмотря на всё могущество кардинала, существовала ещё более грозная сила. Это был король. Люмье видел заинтересованность короля в судьбе Луидора. Именно тот, мог в самом ближайшем времени стать одним из самых могущественных людей. Поведение короля подтверждали это со всей очевидностью. Но лучшее подтверждение тому дал сам кардинал, когда сказал: «что ему придётся кланяться графине». Это могло означать только одно. Луидор, мог возвысится даже над ним. Люмье знал только двух людей, которые могли похвастаться подобным преимуществом. Это был сам король и герцог Орлеанский. По всей видимости, появился третий.