Генри Хаггард - Элисса

— Надо пойти и посмотреть, — сказал Нала и позвал своих солдат.

Воины собрались. Увы! Час назад их было на треть больше, чем сейчас. Нала выделил двести человек, чтобы собрать раненых и оказать им помощь. По моему настоянию он строго приказал, чтобы они не смели убивать оставшихся в живых, а главное, женщин и детей, как обычно после сражения поступают многие африканские племена. Напротив, раненым разрешалось послать весточку своим женам, чтобы те могли прийти и ухаживать за ними, ничего не опасаясь, потому что Нала боролся с тираном Вамбе, а вовсе не хотел гибели племени матуку. Потом мы с четырьмя сотнями солдат отправились в крааль Вамбе. Как я уже говорил, он находился на склоне горы, был прекрасно укреплен и занимал не более полутора акров. Рядом с краалем, за аккуратной тростниковой оградой полукругом размещались хижины старших жен вождя. Майва, конечно, знала здесь каждый дюйм — тут была и ее хижина — и повела нас прямо к входу. Мы заглянули в ворота и увидели несколько хижин и площадку, усыпанную измельченным известняком, ослепительно отражавшим солнечный свет, но кругом не было ни души.

«Шакал зарылся в землю, — сказала Майва, — мы найдем его в пещере позади хижины». Она указала ассегаем в направлении еще одной небольшой полукруглой ограды, за которой стояла большая хижина; задней стеной ей служила скала. Я посмотрел на ограду. Клянусь Святым Георгием, это был не сон! Она вся была сложена из слоновьих бивней, врытых в землю острыми концами вверх. Самые мелкие, хотя совсем мелких там не было, располагались по обеим сторонам ближе к скале, к центру бивни становились все крупнее и крупнее и кончались двумя гигантскими бивнями, образующими перевернутую латинскую букву «V» — ворота ограды. Я просто онемел от восторга, впрочем, какой охотник на слонов испытал бы иные чувства при виде пяти или шести сотен готовых бивней, которые словно только и ждали, чтобы кто-нибудь забрал их отсюда. Правда, их скорее можно было бы назвать «черной слоновой костью», поскольку за много лет, если не веков, от ветра и непогоды наружная поверхность бивней стала почти черной. Но я готов был ручаться, что они не сильно испортились. Полностью забыв об опасности, я в величайшем возбуждении побежал прямо через открытую площадку, на ходу доставая нож, и стал яростно скрести один из бивней, чтобы посмотреть, насколько глубоко он поврежден. Как я и думал, ничего страшного с ним не произошло: слоновая кость под черным слоем сияла белизной. Я чуть было не запрыгал от радости, ибо, боюсь, в глубине души человек я очень корыстный. Тут до меня донесся слабый крик о помощи.

— Помогите! — кричал кто-то на диалекте сисуту. — Помогите, убивают!

Я узнал голос. Это был Джон Эвери! Боже, каким эгоистом, каким негодяем я себя почувствовал! Пусть хоть на мгновение, но эта проклятая слоновая кость затмила память о нем в моем сознании, а теперь, может быть, было уже слишком поздно.

Нала, Майва и солдаты подошли к ограде. Они тоже услыхали крик и, даже не зная языка сисуту, поняли, что там происходило что-то неладное.

— Туда! — крикнула Майва, и мы бросились вперед, за хижину. Там был узкий вход в пещеру. Мы кинулись в него, не думая о возможности засады, и когда глаза чуть-чуть привыкли к полумраку, царившему в пещере, увидели вот что.

В центре пещеры, прикрепленный к полу крепкими кольями, стоял огромный львиный капкан с двойной пружиной, оскаленный острыми сверкающими зубьями. Он был открыт, а за ним или, вернее, почти над ним происходила отчаянная борьба. Шесть или восемь женщин с трудом волокли к капкану яростно сопротивлявшегося почти голого белого человека с длинной бородой. За всем этим наблюдал только один мужчина, толстый, с жестоким лицом, маленькими глазами и отвислыми губами. Это был сам Вамбе, он стоял у капкана и ждал, явно намереваясь втолкнуть туда свою жертву.

В этот момент они нас увидели, и наступила минутная пауза. Потом, прежде чем я успел понять, что произошло, Майва подняла ассегай, который все еще держала в руке, и метнула его в голову Вамбе. Я увидел только отблеск металла, злодей увидел его тоже, он сделал шаг назад — прямо в разверстую пасть капкана. Стальные зубы Железа-которое-кусает сомкнулись на его жирном теле, как челюсть огромного хищника; он издал нечеловеческий крик — такие вопли мне доводилось слышать нечасто! Теперь, наконец, и он испытал на себе те адские мучения, которым подвергал стольких людей, и хотя я и христианин, не могу сказать, чтобы в эту минуту я испытывал к нему жалость.

Ассегай пролетел мимо и пронзил руку одной из женщин, вцепившихся в несчастного Эвери. Она тут же отпустила его, как, впрочем, и все остальные. Эвери упал на землю и лежал, тяжело дыша.

— Смерть ведьмам! — вскричал Нала громовым голосом, указывая на женщин.

«Не надо, — едва сумел выдохнуть Эвери. — Пощадите их, это он их заставил». Он указал на дьявола в человеческом облике, корчившегося в капкане.

Тут Майва жестом велела всем нам отойти назад, ибо настал час ее мщения. Мы отступили, а она приблизилась к Вамбе, сорвала с себя белоснежную накидку и встала перед ним. Ее горящее яростью прекрасное лицо было неподвижно, словно высечено из камня.

— Кто я? — воскликнула она таким ужасным голосом, что Вамбе перестал кричать. — Отвечай, кто я — женщина, которую дали тебе в жены, женщина, у которой ты убил ребенка? Или я дух, пришедший увидеть твою гибель? Что это? — продолжала она, доставая высохшую детскую ручку из мешочка, висевшего у нее на поясе. — Если это рука ребенка, то почему она одна? Кто отрезал ее, и где тот ребенок? Это рука или тень руки, которая сейчас вопьется тебе в горло? Где твои люди, Вамбе? Они спят, едят, выполняют твои приказания? Или, может, они мертвы и рассеяны по земле как листья зимой?

Вамбе застонал, а женщина с горящим взором продолжала:

— Ты все еще вождь, Вамбе? Или кто-то отнял у тебя землю и власть? Скажи, мой господин, что ты здесь делаешь и что за рабские оковы у тебя на ногах? А может, это сон, Вамбе, великий господин и вождь, а может… — Она подняла сжатые кулаки, потрясая ими у него перед лицом. — А, может, тебя настигла месть женщины, и ее ум победил твою силу, тиран? И не придется ли тебе теперь медленно умирать в муках, которые страшно вообразить, ты, проклятый детоубийца!

Тут с ужасным криком она швырнула мертвую детскую руку прямо ему в лицо, а сама без чувств упала на землю. Демон в ловушке отпрянул назад, насколько позволяли его железные путы, глаза его полезли на лоб от боли и ужаса, и он снова начал издавать страшные вопли.

Это было выше моих сил.

— Нала, — сказал я, — прикажи прекратить пытку. Этот человек — злодей, но нельзя обрекать его на такую страшную смерть. Отдай приказ.

— Нет, — ответил Нала, — пусть попробует пищи, которой сам кормил многих. Пусть остается здесь, пока смерть не заберет его.

— Я запрещаю это, — возразил я. — Пусть его конец будет скорым. Отдай приказ.

— Ну, если такова твоя воля, Макумазан… — промолвил вождь, пожимая плечами. — Но сначала надо вынести отсюда белого человека и Майву.

Воины подняли Эвери и Майву и вынесли их из пещеры. Когда Эвери проносили мимо поверженного вождя, мучитель — так труслива была его жалкая душонка — молил своего пленника заступиться за него и избавить от ужасной участи, которая, если бы не наше чудесное появление в пещере, могла бы настигнуть самого Эвери.

Мы вышли на свет, и через минуту один из самых гнусных негодяев перестал обременять землю своим присутствием.

На свежем воздухе Эвери быстро пришел в себя. Я посмотрел на него и пришел в ужас: он выглядел шестидесятилетним стариком, а ведь ему не было еще и сорока, все его тело было сплошь покрыто рубцами, шрамами и другими следами пыток, которыми Вамбе столько лет подвергал несчастного ради забавы. С трудом поднявшись на колени, Эвери, обливаясь слезами, обнимал мои ноги и даже пытался целовать их.

— Ну, что вы, старина, — смущенно пробормотал я, ощущая величайшую неловкость, ибо не привык к подобным проявлениям чувств.

— Благослови вас Бог, — рыдал он. — Благослови вас Бог! Если бы вы только знали, что мне довелось пережить! Подумать только, вы пришли мне на помощь, рискуя собственной жизнью! Квотермейн, вы всегда были верным другом. Да, да, истинным другом!

— Что за глупости! Я торговец, я пришел за этой слоновой костью, — раздраженно ответил я и показал на частокол из бивней. — Вы можете себе представить охотника на слонов, который не рискнул бы ради нее своей бессмертной душой, не говоря уже о бренном теле?

Но он не слушал и продолжал благословлять меня, пока, наконец, я не догадался, что немного бренди из фляжки, которая у меня всегда была с собой, поможет привести его в чувство. Эвери выпил глоток, и результат оправдал мои ожидания: он сразу же пришел в себя. Потом я осмотрел хижину Вамбе, нашел там кароссу, прикрыл его избитые плечи, и он снова стал похож на человека.