Олег Соколов - Испанская война и тайна тамплиеров

Те из них, что шли по открытому месту, уже построились в линии и колонны, те же, что двигались по пересеченной местности, шли густым рассыпным строем. А сзади уже колыхались султаны польских улан и французских гусар. Теперь превосходство противника было подавляющим. Никаких надежд больше не оставалось.

Мануэль Гарсиа, раненный в руку и истекающий кровью, подбежал к своему командиру и воскликнул:

– Ваша светлость, нужно сдаваться! Надежды нет никакой!

– Стоять и драться! – стиснув зубы, произнес Кондесито. – Если мы не смогли победить, так хотя бы умрем со славой!

Но огонь испанцев слабел, а французы, развернув батальон линейной пехоты, сомкнутым строем пошли прямо на капеллу. Впереди в дыму Кондесито видел несколько французских офицеров, размахивающих шляпами, ведущих вперед своих солдат, уже чувствующих близость победы. Могучее «Да здравствует Император!» прокатилось над французскими рядами. Огонь испанцев совершенно стих, и молодой граф увидел, как несколько его солдат бросили оружие и, размахивая руками, побежали навстречу французам. Вокруг Кондесито осталось не более дюжины человек, большей частью окровавленных и израненных. Тогда молодой граф бросил на них пылающий взгляд и крикнул:

– Вы готовы к смерти?

– Да, ваша светлость! – сказал залитый кровью Мануэль Гарсиа.

– Да! – твердо ответил Фелипе Навейра.

– Ну тогда молитесь! – С этими словами Энрике толкнул дверь часовни и достал из-за пояса пистолет.

Вся древняя святая капелла была заставлена от пола до потолка бочонками с порохом. Кондесито перекрестился, не торопясь взвел курок, направил ствол на бочонки и нажал на спусковой крючок…

Грандиозной силы чудовищный взрыв потряс скалы. Мощь его была такова, что все, кто находился вокруг часовни в радиусе двух сотен шагов, были сбиты с ног. Десятки французских солдат были убиты и десятки ранены взрывной волной и обрушившимися камнями и осколками. Среди груд тел, залитых кровью, рядом с убитым конем был распростерт Анри де Крессэ. Позади него чуть дальше от часовни ничком в луже крови лежал Эврар де Монтегю.

Анри открыл глаза и, видя перед собой лишь туман, не мог понять, сколько сейчас времени, какой нынче день и какое время года, где он находится, что с ним происходит и что с ним было. Как будто пелена застилала взгляд. Все тело было словно ватное, и он не мог пошевелиться. Но вот туман перед глазами понемногу начал рассеиваться, и он рассмотрел потолок с лепкой по углам.

Где-то он это уже видел… Еще ничего не понимая, Анри окинул глазами комнату. Из окна лился холодный свет, а по стене весело бегали отблески огня, пылающего в камине. Все это было до боли знакомо…

«Это же моя комната! – вдруг воскликнул он про себя. – Это наш дом!! Это Франция!!»

В голове все совершенно перемешалось, Анри не удавалось сосредоточиться. Он попытался поднять голову, но не смог и вместо этого издал тихий стон.

Буквально в тот же миг над ним склонилась какая-то фигура, и из тумана словно выплыло знакомое лицо. Это был старый слуга Жак, молодой человек узнал его сразу.

Анри попытался заговорить в полный голос, но смог только тихо прошептать:

– Жак… что это? Где я?

Слуга радостно всплеснул руками:

– Боже, мой господин! Вы пришли в себя! Какое счастье! Какое счастье для ваших родителей! Они молятся за вас день и ночь. Мы все молились за вас! Если бы вы знали, как мы все тут переживали!

– Жак… – тихо прошептал де Крессэ, – это что, Франция?

– Ну конечно же, конечно же! Это ваш дом! Это ваша комната! Теперь все будет отлично! Сейчас я побегу за вашими родителями, сейчас!

В этот день никто ничего не сказал Анри о том, что произошло. Были только слезы родителей, которые благодарили Бога за спасение их сына. Вмести с ними был старый лакей Матье, также радовавшийся за своего господина, и какой-то доктор, проверивший пульс и обновивший перевязку ноги и правой руки, которые, как выяснилось, были серьезно задеты…

Потом бульон с ложечки и слезы, радость и снова слезы… Единственное, что узнал в этот день Анри, кроме того, что он находится в родительском доме, была дата – 9 января 1811 года…

Только на следующий день, когда все немножко поутихло, а Анри снова почувствовал, что может почти нормально говорить, он, оставшись наедине с Жаком, немедленно задал вопрос:

– Что произошло, Жак? Я ничего не помню.

Жак, осторожно коснувшись руки своего хозяина, сказал:

– Ничего, ничего, господин… все хорошо…

– Что хорошо? Я ничего не понимаю! Расскажи мне… Мне все это приснилось или было на самом деле: горы, монастырь, бой…

– Все было…

– Да что было? Не томи! Рассказывай все как есть. Жак собрался с мыслями и начал:

– Вы же помните, как вас послали штурмовать этот чертов монастырь, как мы шли из Сарагосы…

Анри кивнул головой. По правде говоря, он помнил это все очень плохо, но постепенно откуда-то из глубин памяти стали всплывать картины: войска на марше через глубокое ущелье, вершины Пиренеев вдали, старый форт, монах, который рассказывает о монастыре… Да-да, он припоминал, конечно, он помнит…

– Ну так вот, – продолжал Жак, – когда вы пошли в горы, чтобы штурмовать этот монастырь, я и еще несколько слуг и нестроевых с повозками остались в этой деревне с очень трудным названием. Не припомню, как она называлась…

– Неважно, – прошептал Анри, – продолжай.

– Колонна войск под вашим командованием двинулась в горы. Сначала все было тихо, а потом как затрещало, загудело! Несколько часов все горы только и ходили ходуном от пушечных выстрелов, а потом как грохнуло что-то страшное! Даже в деревне все окна затряслись и зазвенели! А потом стало совсем тихо, жуткая такая тишина настала… Вечером начали возвращаться солдаты, раненых было много, очень много. Из Хаки специально прислали повозки, и какой-то адъютант коменданта прискакал тоже и начал распоряжаться… А я у всех спрашиваю: «Что с командиром?» – а раненые ничего не знают, только разводят руками, наконец, кто-то сказал, что вы погибли. Я с вопросами: «Как? Что? Куда? Где тело?» Но никто ничего не знал. Наконец, когда стало совсем темно, спустился с гор первый отряд под командованием офицера. По-моему, того, который был из форта Хаки. Я бросился к нему, он мне отвечает: «Командир эскадрона де Крессэ пал смертью храбрых в бою в тот момент, когда испанцы взорвали склад с порохом»…

Ну я в слезы… Спрашиваю, где тело, а он говорит: «Ничего не знаю. Нам поступил приказ срочно возвращаться в крепость». Только утром начали возвращаться те войска, которые пришли с нами из Сарагосы. На повозках везут раненых. Вашего друга Монтегю везут. Лежит он, весь замотанный бинтами, только стонет и ничего сказать не может… Испанца того привезли, помните, который за нас сражался, кажется Луисом звали, он убитый был… А что с командиром батальона Жераром, я не понял, то ли убили, то ли ранили, сам я его не видел…

В общем, страсть сколько наших полегло, и все больше от этого взрыва. Но никто ничего о вас не знает. Я говорю: «Ну как же так! Это же ваш командир!» Все пожимают плечами, отвечают: «Взрыв, много трупов, там врачи разбираются». Тогда я думаю, побегу туда сам, ну и стал на гору лезть по дороге. И только тут смотрю, едут поляки на конях, а за ними тележка какая-то, и старый такой, седоусый, помните, идет с перевязанной головой рядом с этой тележкой, а сам понурился совсем. Я ведь помню, что это ваш друг.

Подбегаю к нему, где, говорю, мой господин, а он показывает на тележку, а там вы лежите без движения. Непонятно, то ли живой, то ли мертвый. Вот этот седоусый мне и говорит, что искал он вас на поле боя и нашел, вы лежали без мундира, весь в крови, а вокруг вас одни трупы. Но он сказал, что живого или мертвого должен вас забрать. Поднял с земли, и тут чувствует, что сердце-то бьется, и вы дышите. Так он вас и вытащил оттуда…

Перед мысленным взором Анри вдруг появилось седоусое лицо Веслава. И он вспомнил:

– Веслав… Да, это был отважный, доблестный воин, мой друг! Он спас меня, когда на нас напали бандиты!

Через секунду Анри снова повторил: «На нас…» И тут вдруг все воспоминания вспыхнули ярким пламенем в сознании!

«Инесса! – Это имя возникло прежде всего. – Его возлюбленная! Инесса!»

И он воскликнул изо всех сил, что у него были:

– Где Инесса? Что с Инессой?

– Не знаю, господин, – растерянно пробормотал старый слуга.

– Она знает, что со мной случилось?

– Да я, ей-богу, знать не знаю. Ведь после того, как вас с поля боя вывезли, мы уже ни в какую Сарагосу не возвращались. Через несколько дней после боя в Хаку вошел конвой с ранеными, направлявшимися во Францию, ну я и упросил, чтобы вас взяли. Никто брать не хотел! Врачи махали рукой и говорили: «Какая разница, где подыхать? Похоронишь его здесь», – а я им говорю: «Это мой господин! Он живой! Его нужно лечить!» Хорошо, один старый доктор попался, опытный такой врач, посмотрел он вас внимательно и сказал: «Были у меня подобные случаи. Есть шанс, что выживет. Главное, не отходи от него ни на шаг». Ну вот, я с тех пор и не отходил.