Галина Романова - Роман Галицкий. Русский король

- Ягодка ты моя, - только и протянула она. - Да неужто…

Поверить в самом деле было трудно, да и сама Ярина не верила, больше страхами питалась, но от девок она слышала, от мачехи тоже, а теперь сама уверилась, что и с нею приключилась эта беда. Мечтала родить Заславу сыновей и дочерей, а вышло так, что под сердцем маленьким змеёнышем свил гнездо ребёнок князя Владимира, плод насилия.

- Страшно мне, Агафьюшка! Страшно! - со слезами в голосе промолвила Ярина. - Если правда - позору-то! Позору не оберёшься! Как жить! Как в глаза Заславу смотреть? Он взойдёт - а у меня всё холодеет внутри! Ведь ежели прознаются… чего делать-то? Помоги! Травки какой ни на есть найди!

- Да на что ж тебе травка-то? - шептала перепуганная нянька.

- А сама знаешь, на что! Не буду его дитя носить, и всё тут! - жарко шептала Ярина, цепляясь за неё дрожащими руками. - А не поможешь - в колодезь брошусь, удавлюсь! Только бы не жить! Только бы не позорить Заслава!

- Что ты! Что ты! - срывала с себя её руки Агафья. - Грех это великий!

- Грех такое терпеть! Агафьюшка! - Ярина заломила руки. - Помоги! Господом Богом заклинаю! Иначе… иначе не ищи меня на белом свете, вот те крест! - она быстро перекрестилась.

Нянька опасливо оглянулась на дверь - а ну, как подслушают. Ярина мелко дрожала, в глазах плескался ужас и отчаянная решимость. Решившись, старуха притянула девушку к себе, погладила по бледной впалой щеке, и та разрыдалась у неё на плече.

- Ништо, ягодка, - успокаивала её нянька. - Успокойся, красавица моя! Утри слёзки. Добуду я тебе травки, как есть, добуду!

- Спасибо, Агафьюшка! Век Бога за тебя молить буду. - Ярина, наклонившись, исступлённо целовала морщинистые руки старой няньки…

Старая Агафья сдержала слово. Миновало всего несколько дней, как она, выбежав куда-то на рассвете, опять толкнулась в светёлку молодой боярыни. Ярина, эти дни жившая как на иголках, - всё казалось, что вот-вот все увидят проклятый живот и догадаются о её позоре, - сама бросилась отворять.

- Ну что? Что? Принесла? - допытывалась она дрожащим голосом, просительно заглядывая ей в руки.

- Принести-то принесла, - нянька тискала в пальцах маленький узелок. - Да только ладное ли дело? Живое дитя губить…

- Не дитя то - змей подколодный! - воскликнула Ярина. - Всё нутро мне выесть хочет! Ни встать, ни сесть! В храм божий - и то ходу мне нет! Либо его изведу, либо самой мне в живых не быть!

- Что ж, - вздохнула старуха, - знать, тому и быть… С недоверием относилась она к принесённой траве. В посаде жила одна травница, именем Милуха. Была она вдовой, муж её помер через месяц после свадьбы, и все говорили, что Милуха уморила его сама. Но была она знатной травницей и знахаркой. Вся округа бегала к ней, чуть что приключится. Тая хозяйкину беду, Агафья не сказала ей всего - молвила только, что девка больна, лежит в горячке и сама прийти не может. Милухе не раз доводилось помогать девкам, что себя не соблюли. Она сготовила траву и научила Агафью ею пользоваться.

- Вот, матушка, - нянька осторожно развязала узелок и показала Ярине сухие ломкие корешки и стебельки травы, - материнка да пижма, да вех с борец-травой. Надобно половину сварить, вином развести да испить с молитвою, а после велить баньку затопить пожарче. Всё как рукой снимет!

- Снимет ли? - Ярина с тревогой смотрела на травки. Не верилось, что в них такая сила.

- Знахарка клялась, что снимет… Да не пужайся, ягодка! - Она погладила девушку по плечу. - А страшно - так я назад снесу?

- Нет! - Ярина схватила Агафью за руку. - Нет! Вари всё! До капельки!

- Да почто же до капельки, когда и половины хватит?

- Я сказала - всё! Всё!

Весть, что молодая боярыня хочет попариться в баньке, взбудоражила весь терем. Значит, на поправку пошло, коли Ярина Борисовна пожелала оставить свою светёлку. Приободрился и Заслав - скоро, совсем скоро он опять будет с женой. А его любовь поможет ей забыть учинённое насилие. Мучился Заслав, что не сумел оберечь жены, не спас её от князя. Мечтал искупить невольное зло.

Узнав о баньке, он сунулся к Ярине и застал её молящейся. Стоя на коленях перед образами, она клала частые поклоны и шептала молитву, крестясь на каждом слове. Заслав остановился на пороге, не смея помешать, и только прислушивался к срывающемуся голосу жены:

- Господи, прости и помилуй мя, Господи! Прости и помилуй мя! Прости…

Наконец она затихла, опустила руки. Заслав тихо кашлянул.

Ярина обернулась. Тревога, боль и страх привычно вспыхнули в её тёмно-вишнёвых глазах.

- Яринушка, - Заслав шагнул к ней, протягивая руки. - Прости меня, Ярина. Не ведал я…

- Нет! - воскликнула она, отстраняясь и вскакивая. - Нет! Нет!

- Ярина? - Он остановился, удивлённый. - Что ты?

- Не подходи! Христом Богом молю - оставь меня!

Из глубины послышался голос старой няньки, зовущей боярыню. Оттолкнув попытавшегося задержать её Заслава, Ярина птицей вылетела вон.

Баня была растоплена, и сенные девки уже приготовились сопровождать госпожу, но Ярина, бледная до зелени, с каплями пота на лбу и висках, пошатываясь, разогнала их всех и, не помня себя, ввалилась в предбанник. Горшочек со знахаркиным настоем стоял на лавке. Схватив его, Ярина жадно приникла губами к горлышку и единым духом выпила настой.

Из бани Ярину Борисовну несли на руках. Парились они вдвоём, сама боярыня и её нянька. Она-то и закричала, зовя на помощь, когда, стоило Ярине влезть на верхний полок, у неё нутром пошла кровь, да такая обильная, что залила весь пол. То ли от боли, то ли от жары, Ярина лишилась чувств и, падая, ударилась виском о полок. С разбитой головой, ослабевшую, её внесли в палаты и тотчас послали за знахарями.

Заслав не находил себе места, метался по терему и хотел то спалить проклятую баню, то душу вытрясти из Ярины, но допытаться, что с нею творится.

Кровь текла из Ярины так, что унять её удалось не сразу. И кровохлёбки настой пить давали, и бодягу к ранам прикладывали. Сразу стало ясно, что боярыня лишилась ребёнка, но судачили разное, и у Заслава, волей-неволей подслушивавшего обрывки речей, сжималось сердце от горечи и обиды. Дождавшись наконец, пока стихнет суета, он толкнул дверь в женину опочивальню.

Ярина, вытянувшись, лежала на постели, бледная и похудевшая, с синевой под глазами. Старуха Агафья, похожая в чёрном платке и тёмном сарафане на нахохлившуюся ворону, сидела над нею и встрепенулась, когда в покой взошёл Заслав.

- Кшыть! Кшыть, - зашикала она на него, привставая. - Спит она! Поди, боярин! После…

Заслав попятился к дверям.

- Кто здесь? - послышался в этот миг слабый голосок Ярины.

- Яринушка! - Сдвинув с места няньку, Заслав бросился к жене.

- Поди, боярин! Поди, - та вцепилась в него клещом. - Но Ярина подняла ресницы.

- Оставь нас, Агафьюшка, - слабым, но твёрдым голосом произнесла она.

Удивлённая старуха отступила, и Заслав сел на постель к жене, взял её тонкую прозрачную руку, сжал. Она совсем утонула в его большой руке.

Ярина смотрела на него сквозь ресницы и любовалась. Какой он красивый! Даже сейчас, когда под глазами легли тени, усы обвисли, а плечи сиротливо сгорбились. Чуя на себе её взгляд, Заслав долго не решался поднять глаз.

- Прости меня, Ярина, - выдавил он, наконец. - Не сберёг я тебя! Думал, счастливы будем… А оно вот как…

- Заслав, - тихо позвала она. - Заславушка… прости, коли сумеешь.

- Ни в чём ты передо мной не виновата!

- Прости, - настойчивее повторила Ярина. - Грех на мне великий! Опозорила я тебя. Сама опозорила - сама и ответ держу. А ты… когда помру, Богу за меня помолись!

- Ярина? - Заслав изо всех сил сжал её руки. - Да ты что?

- Грех на мне, - повторила Ярина. - Тяжёлая я была. В бане намедни плод потравила…

Она вздохнула, закрыла глаза. Заслав сидел, ни жив ни мёртв, всё ещё держа холодные, неживые руки жены.

- Князев плод, - шёпотом говорила Ярина. - Снасильничал он надо мной - я и понесла. Опозорила я тебя - как жить станешь? Как людям в глаза смотреть? Как со мной…

- Ярина, - Заслав выпустил руки жены, уронил лицо в ладони.

- Как бы ты со мной жил, с такою, - шелестел лёгкий голосок боярыни. - Сорому не оберёшься. Мой грех - мне и ответ держать. А ты - прости, коли сможешь, да помолись за упокой моей души.

Заслав сидел как каменный. Думать не хотелось. Мысли и чувства умерли. Он не заметил, как забылась сном Ярина, как тихо взошла нянька, и, когда она подняла боярина и стала выпроваживать его вон, вышел послушно, как малое дитя.

…Ярина умерла через два дня, во сне.

Дело со сватовством Галич и Волынь сладили быстро - словно две половинки одного яблока, притянулись друг к другу две старинные русские волости. Несколько раз съездили туда-сюда гонцы, а потом, по весне, когда миновала Пасха и подсохли дороги, привезли в возке из Волыни молодую княжну.