Вячеслав Софронов - Путь диких гусей

— Самбулу украли, — робко сообщил один из слуг.

— А вы куда смотрели?! — закричал он в гневе. — Догнать! Вернуть!

— Уже послали в погоню, но еще не возвращались.

— Где мой сын Чилим-бей?

— Он на охоте, мой повелитель, еще не скоро вернется.

— Проклятие! — Хан в бессильной злобе обрушил кулаки на мягкие подушки, он понял, что проиграл свой спор с Кучумом, а значит, быть войне с соседями, хочет он того или нет. — Все, все против меня!

Кучум вошел в свой шатер и опустил на землю попону, внутри которой находилась дрожащая Самбула, связанная по рукам и ногам. Снаружи переминались с ноги на ногу, не решаясь войти без приглашения, его юзбаши. Хан приоткрыл полог и приказал:

— Поднять сотни, если Ангиш попытаемся напасть на нас. Но самим в драку не ввязываться. Выполнять! Меня без особых причин не беспокоить.

— Слушаемся, хан, — юзбаши почтительно попятились.

Кучум опустился на колени перед девушкой и развязал веревки, которыми она была опутана.

— Знаешь ли ты, кто я такой?

Девушка испуганно кивнула головой, глядя на него расширившимися от ужаса глазами. — Я выполнил все, что просил твой отец. Но он захотел оттянуть нашу свадьбу, а у меня не так много времени. Мне нужен сын, который бы продолжил мое дело и стал наследником. Ты поняла меня?

— Да… — прошептала девушка, сев перед ним.

— А раз поняла, то сними с меня сапоги. — И он протянул ей грязный, пропахший конским потом, истертый сапог и с усмешкой наблюдал, как та неумело взялась за голенище, пытаясь стянуть обувь с ноги. — Плохо, ой как плохо ты умеешь выполнять женскую работу. Но ничего, скоро ты и этому научишься. А теперь иди ко мне, — притянул за руку Самбулу.

Но девушка вырвала свою руку и попыталась вскочить на ноги.

— Куда?! — крикнул хан и повалил ее на попону, в которой привез ее из родной юрты, придавил всем телом, торопливо срывая одежды, и уткнулся вспотевшим лбом в девичью щеку. Самбула тихонько плакала, глядя на верх прокопченного шатра, чувствуя, как острая боль пронзила все ее тело.

Когда рассвело, в лагерь к Кучуму приехали послы от хана Ангиша и объявили, что хан готов сыграть свадьбу.

…Едва первая зелень пробилась через оттаивающую землю, по степи поскакали гонцы от кочевья к кочевью, объявляя, что великий хан Кучум, зять могущественного хана Ангиша, собирает к себе воинов для набега на Сибирское ханство. Кроме этого гонцы рассказывали, какие богатства хранятся в селениях у сибирцев, и обещали всем воинам половину добычи. Давно не собирали в степи барабинской ополчение, и каждый второй воин согласился пойти в набег. И едва расцвели первые тюльпаны, как Кучум повел новое войско на сибирские улусы, оставив молодую жену в юрте отца.

Шли сотни Кучума вдоль берега своенравного Иртыша, и одно за другим покорялись им малые селения. Из каждого брал хан в свое войско по десять лучших и знатных юношей. Если у них не было коня, то давали им доброго скакуна из табунов Ангиш-хана. Если не было оружия и доспехов, то и это находилось в обозе.

Знатным бекам дарили подарки и брали обещание, что отныне признают они полновластным своим правителем лишь одного хана Кучума и, пока они живы, никто из их нукеров не подымет против него оружия.

А в довершение всего забирали из всех улусов самых красивых девушек для ханского гарема. И набралось их уже триста. Везли девушек в ханском обозе под усиленной охраной в закрытых повозках.

Только на подступах к Кашлыку попробовал хан Едигир преградить дорогу сотням Кучума, собрав наспех свое ополчение. Но во много раз превосходило войско Кучума отряды Едигира, и недолгой была схватка. Сам Едигир едва избежал плена и ушел с небольшой горсткой нукеров на болота, куда, не зная тропинок, невозможно было пробраться.

Он всю зиму прождал возвращения послов из Московии и помощи от белого царя Ивана. Но не вернулось его посольство, верно, не до Сибирского ханства было московскому царю. После своей ссоры с Зайлой-Сузге Едигир так и не пытался отыскать ее, хотя не раз доходили до него слухи, что она основала небольшое селение на иртышском берегу и живет там в окружении нескольких верных служанок, лечит местных жителей, которые и кормят ее.

Кучум вновь основался в Кашлыке и призвал к себе своего визиря Карачу-бека. Тот немедля явился и сообщил, что в Московию по зиме ушло посольство от хана Едигира. Однако Кучума не особенно взволновала эта новость. Он был уже хозяином Сибири.

— Я теперь на своей собственной земле и полновластный ее властелин. Пусть московский царь боится меня, как боялись прежде ханов Золотой Орды. Но ему нужно сообщить о том, что Едигир отныне не хозяин на ханском-холме, а потому собери наше собственное посольство с дарами. Но погляди, чтоб это были дары, а не дань.

Затем Кучум велел привезти свою жену в сибирскую, столицу. Она уже была беременна, ожидая к осени ребенка.

— Смотри, чтоб родился сын, — улыбнулся хан, ласково проведя шершавой ладонью по ее щеке.

Для нее он велел построить укрепленный городок чуть ниже от Кашлыка по Иртышу, на крутой горе, откуда открывался чудный вид в заиртышские дали. По ночам там появлялись многочисленные совы, и местные жители звали то местечко Ябалак. В положенный срок Самбула родила крепкого мальчика, которому дали имя Алей.

Наложниц, собранных из сибирских селений, хан велел разместить недалеко от Кашлыка и хорошо охранять. От того же Карачи он узнал, что его сестра, Зайла-Суэге, находится не так далеко, и долго раздумывал, или самому к ней отправиться, или послать Карачу-бека, чтоб он привез ее сюда. Но так и не решил за неотложными делами, а потом произошли события, надолго лишившие сибирского хана сна и покоя.

Из Бухары пожаловал его старший брат Ахмед-Гирей с небольшим воинским отрядом, а с ним два шейха: Дин-аль-Ходжа и Шербети-шейх. Они прибыли выполнить волю бухарского правителя, чтоб привести к исламской вере все сибирские народы. Но удивило Кучума то, что брат прибыл вместе со своим сыном-подростком Мухамед-Кулом. Он выглядел очень уставшим, и чувствовалось, что плохо перенес дальнюю дорогу.

"Раз брат везет с собой своего сына, то выходит, что прибыл он надолго и всерьез", — отметил Кучум про себя, усаживая гостей в шатре.

После обычных приветствий и небольшого угощения Ахмед-Гирей самодовольно заявил на правах старшего:

— Я узнал, что ты в первое лето не мог справиться с этими сибирскими медведями и на зиму тебя выгнали в голую степь. Что же ты не обратился за помощью ко мне, старшему брату? Я бы мигом выкурил их из лесных берлог и сжег бы все их жалкие селения.

— Не все так просто, дорогой брат, — сдерживая себя, ответил Кучум, — если бы так легко было с ними справиться, то я сделал бы это.

Ахмед-Гирей заметил недовольство Кучума и решил перевести разговор на другую тему:

— Ты, говорят, женился?

— Не только женился, но можешь поздравить меня с наследником, — улыбнулся Кучум.

— Что же не пригласил на свадьбу? А где сын? Жена?

— Они недалеко отсюда, и мы еще съездим к ним. А приглашать тебя на свадьбу было некогда. Она свершилась так быстро, что ты все равно бы не успел.

— Твой тесть Ангиш? Они в дружеских отношениях с моим тестем, ханом Шигаем.

— Я знаю об этом. Ангиш дружит со всеми и не желает зла никому. Лучше скажи, что уже умеет делать твой сын. Ты растишь из него храброго воина?

— Ну-ка, Мухамед-Кул, покажи свое искусство в стрельбе, — обратился отец к мальчику, — не разучился за дорогу стрельбе?

Тот смущенно улыбнулся и кивнул головой. Вышли из шатра, и Кучум велел принести шест и укрепить на нем утиное яйцо. Шест воткнули на расстоянии в пятьдесят шагов. Мальчику подали его небольшой лук, он вложил стрелу, тщательно прицелился, щуря один глаз, и отпустил тетиву. По шесту потекли желтые потеки от разбитого яйца.

— Ай да молодец! — закричали все. — Настоящий джигит растет!

Мухамед-Кул надменно поглядел на всех и гордо заявил:

— А я могу и с коня на скаку в человека попасть, прямо в сердце.

Кучум с удивлением перевел взгляд с мальчика на своего брата и осторожно поинтересовался:

— И ты уже пробовал?

— Конечно, сколько раз пробовал. Ахмед-Гирей смущенно замялся и пояснил:

— Да это на рабах я его тренировал, которые бунтовать вздумали. Мальчику полезно почувствовать себя воином.

— Может, ты и прав, — Кучум повернулся и пошел в сторону реки.

Все остались стоять, хотя почти всем понятно было поведение хана, и лишь Ахмед-Гирей последовал за братом.

Кучум стоял у обрыва холма и, прищурив глаза, наблюдал, как по реке скользила рыбацкая долбленка к селению, притулившемуся на противоположном берегу возле березовой рощицы. Оба брата некоторое время стояли молча. Первым нарушил молчание Кучум.