Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель

— Ее нет дома.

Когда она возвратится?

— Не знаю. Впрочем, она приказала передать вам, что для вас ее никогда нет дома.

— Нет для меня дома?

И с этими словами Сидония быстро вошла в дверь.

— Посмотрим, ответит ли она мне!

С несказанным волнением она поспешила к знакомой двери, отворила ее и вошла в комнату гадальщицы. Как обыкновенно, комната была сильно освещена.

— Ирена! — вскричала Сидония. — Я в отчаянии и в горе! Подойди ко мне, выслушай меня!

— В отчаянии и горе! — захихикало вокруг.

— Прочь со вздором этим! Не хочешь ли напугать меня? Мое положение ужасно! Отвечай, если ты не трусливее презреннейшей твари! Разве ты не обещала мне герцогскую корону? Лгунья, обманщица! Где корона эта? Где ребенок, в блеске которого должен исчезнуть мой позор?

Ей ответил язвительный хохот.

Сидония повернулась к занавеси.

— Если в доме этом царствует вместо истины ложь, обман и соблазн, то говори, черное зеркало!

Завеса медленно приподнялась, показалось темное зеркало.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу знать средство, которое исцелило бы любимого мною человека! — вне себя вскричала она.

— Освободи из кровавой могилы Буссо фон Веделя, возврати ему жизнь, молодость и непорочность — и ты будешь иметь средство это! Женщина, повергшая в позор собственную мать, недостойна называться матерью.

— Проклятое фиглярство, дьявольское наваждение! — вскричала Сидония и хотела ударить по зеркалу, в котором вдруг отразился бескровный труп Буссо.

— Бей! — осклабился череп.

Дико вскрикнув, Сидония подалась назад и с трудом подошла к дивану. Она не слышала, что в коридоре раздавались звуки оружия, голоса и шаги людей, не видела, как зеркало закрыла занавесь.

Отворилась дверь, и в комнату вошел фон Промниц с телохранителями герцога.

— Возьмите ее и свяжите ей руки!

— Господи! Что вы делаете со мною? Чего вы хотите господин фон Промниц? Боже великий! Я в руках герцога Иоганна Фридриха.

— Именно! — захохотал фон Квинцов — Вы обязаны этим мне и вашей милой Нине, которую я подкупил. Вас отвезут в тот самый монастырь, в котором сидела ваша мать.

Два часа спустя после того, как исполнители герцогской власти вышли из дома, позади последнего, на плотничьем дворе, показалась какая-то закутанная женская фигура среди корабельных досок, брусьев и обтесанных камней.

— Ха, ха, ха! — тихонько смеялась она. — Наконец ее взяли! Пусть она мучится, пусть умирает минута за минутой! Теперь отомщены дом Веделей и Иоанна и по губленный Буссо и ты Леопольд!

Она скрылась, безмолвие царило над городом. На другой день власти опечатали опустевший дом знаменитой штеттинской Сивиллы.

От брака своего с Анной Леопольд имел четырех сыновей и трех дочерей. Мирно протекала их жизнь но, наконец, и ее посетило испытание, неожиданным образом изменившее быт мирного семейства.

В 1610 году Анна стала замечать в муже своем какую-то странную перемену. Он редко уже пел, беспрестанно писал письма и чересчур уж занимался политикой порою говорил, как приятно путешествовать и с восторгом все чаще вспоминал о своих приключениях в Италии и Англии Анна молчала, притворяясь, что ничего не замечает, а между тем зорко следила за мужем. Незадолго перед этим Курт Каспар фон Ведель, гофмаршал герцога Иоганна Фридриха опасно занемог, так что его светлость начал подумывать о замещении должности гофмаршала своего, что и побудило Анну отправить брату своему, штеттинскому канцлеру, длинное послание, содержание которого она скрыла от Леопольда. Она ждала ответа, а между тем случилось именно то, что с беспокойством предчувствовала Анна.

В одно прекрасное утро Леопольд исчез! Анна позвала Юмница, который явился бледный, с поникшим взором.

— Я вижу, что вам все известно. И у вас хватает духу, Николас, утаивать это от меня?

— Я скажу все, что знаю. Демон путешествий опять захватил его в свои когти! Давно уже он увивается вокруг него, но я все думал, что он опомнится. Когда же он отправил меня к штеттинским евреям за векселем в шесть тысяч талеров во Франкфурте-на-Майне, тогда я догадался, что нет уже ему удержу.

— Хорошо, Юмниц! Говорите всем, что у вашего господина есть дела в Шотландии. Поняли?

— Слушаю!

«Боже мой, — подумала Анна по уходе Юмница, — мой муж бросил меня!»

И, опустившись на колени, она тотчас горячо стала молиться, как может молиться только несчастная женщина. То же самое было и на другой день, на третий день получен был ответ от канцлера Бото, но о Леопольде — ни слова! Пятый день уже склонялся к вечеру, а Анна, сидя у открытого окна, задумчиво глядела на звездное небо.

— Можно ли войти к тебе? — вдруг раздался голос Леопольда, стоявшего под окном.

— Леопольд, мой Леопольд! Поди сюда, недобрый ты человек!

Он вошел в комнату, робко посмотрел на Анну и потупил глаза.

— Анна, называй меня глупцом, легкомысленным, дрянным, беспокойным человеком, но не думай, что я не люблю тебя!

— Не ты виновен в этом, Леопольд, а я!

— Ты?

— Да, я! Зачем я не вышла за тебя замуж в то время, когда явилась Сара! У тебя миновала бы страсть к приключениям, ставшая твоею второй натурой. Но человек, подобный тебе, не должен умереть среди полей своих. Я чувствовала себя слишком доброй и… слишком тщеславной, чтобы не испытать желания блеснуть подле тебя.

— Ангельская женщина! И это правда?

— Так посмотри, Фома неверующий! Я выхлопотала тебе то, чем должно удовлетвориться твое мужское самолюбие.

И Анна дала ему письмо канцлера, которое Леопольд поспешно прочел.

— Я назначен гофмаршалом герцога Иоганна Фридриха на место Веделя! Нет, Анна, у кого такая милая, добрая жена, тот весь век должен носить ее на руках!

Вследствие своего нового положения при дворе, Леопольд снова попал в круговорот важных, политических вопросов, в сущности составляющих только игру личных интересов. Злополучный Эрнст Людвиг страдал неисцелимым душевным недугом, и его положение еще ухудшилось с той поры, как Сидонию заключили в монастырь. После многих просьб государственных чинов, передней Померанией стал править герцог Барним, а в 1606 году, по смерти Иоганна Фридриха, сын последнего, Филипп II, при особе которого гофмаршалом состоял 62-летний Леопольд.

Между тем, Сидония фон Борк сидела в монастыре, и если она не подверглась более строгой мере наказания, то благодаря только своему происхождению. Всеми оставленная, ненавидимая в самом монастыре, Сидония мало-помалу, несмотря на монастырский устав, завела знакомство с женщинами низших слоев общества. Нина, ее первая соблазнительница и доверенная ее юношеских сумасбродств, заманила ее в западню и таким образом предала Сидонию в руки герцога Иоганна Фридриха. Как ни убеждена была Сидония в коварстве Нины, но все зависело теперь от расположения этой низкой твари.

Приехав в Штеттин, Сидония остановилась в доме Нины и оставила у последней драгоценности свои и документы, которые во время пути она тщательно хранила при себе. Так как документы относились к личности Сидонии, то Нина не могла воспользоваться ими, а драгоценности она не решилась бы отобрать, потому что за это легко можно было поплатиться головой. Но помирись Нина с Сидонией, окажи последней какие-либо услуги, и она могла бы извлечь из этого некоторые для себя выгоды. Поэтому Сидония и обратилась к ней, желая добыть денег, вырваться на свободу и возвратиться к герцогу. Нина познакомила Сидонию с разными старухами, в частности, с некоторой Анной Швейгер — отвратительным чудовищем, известным, однако, под именем знахарки. Сидония, признававшая власть злых духов, потому что и сама она была зла, связалась с этими плутовками, которые овладели ее умом и кошельком и уверяли ее в том, над чем Сидония посмеялась бы первая, если бы находилась в нормальном положении.

Герцог Барним со своей свитой гостил у Филиппа II в Штеттине. Во время одного банкета Филипп потребовал любимого вина своего и собственноручно налил его гостю, но племянник и дядя не выпили и полстакана, как вдруг почувствовали себя дурно. Обнаружились спазмы в желудке и сильные головные боли. Лейб-медики на первых порах объявили, что это несомненные признаки отравления, и, подобно беглому оружейному огню весть эта распространилась по городу.

Немедленно допросили келлермейстера и мундшенка. Последний получил чашу с вином от первого и собственноручно налил в стаканы герцогов. Келлермейстер показал, что чаша стояла в комнате близ кухни, что он сам выполоскал ее, откупорил бутылки и налил вино. Дальнейшим дознанием обнаружено, что одна из женщин по имени Сусанна Тейбнер, часто помогавшая на кухне, когда оказывалась надобность в большом числе слуг, быстро вошла в комнату, где стояла чаша, и затем скрылась. Таким образом, подозрение пало на Сусанну Тейбнер, так как келлермейстера считали человеком верным, давно и безупречно исполнявшим свою должность.