Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

— …Накануне за «железкой» шевеление какое-то было, вот раненько утром 24-го мы на разведку туда и пошли, — рассказывал Смолин. — …По земле, уходя лёгкой дымкой, ещё стлался туман. В городе было тихо. Но далеко нам идти не пришлось — прямо к новой позиции «румын» и вышли. Какие их «точки» засекли, отметили. Пока обходили стороной, по-глупому нарвались на «белые береты». Не стали мы с ними спорить — повернули назад. Солнце уже взошло, когда вышли в расположение соседей — бендерских ополченцев. У них и решили немного обождать, расспросить… Пока разговаривали с парнями, к одному из них пришла жена — молодая, милая. Принесла что-то вкусненькое — мужа побаловать, нас угостила. Вместе чайку попили, поговорили. Порадовались переменам, что война стихает, помечтали о скором мире… Очень хорошо посидели. Прощаясь, обняла мужа, чмокнула его в щеку, сказала, чтоб берёг себя. И только она скрылась за поворотом, как без звука выстрела все услышали мягкий хлопок — так пуля в тело входит. Оглянулись…, а тот парень уже падает — пуля ему в висок вошла! Все просто остолбенели, были в шоке — вот тебе и прекращение огня! — смотрели на него и не могли представить, что он уже убит. Ведь только что стоял живой, весёлый, прощался с молодой женой!.. Снайпер, гад!!! Будто очнувшись, один парень сорвался с места, схватил ПК, и дико крича, безостановочно давай бить в сторону «румын», пока не закончилась лента. Отбросил пулемёт, рванул с плеча автомат… Стрелял, кричал и плакал — он как обезумел!.. С той стороны ОПОНовцы открыли ответный огонь. Парни подскочили к нему, но он никого не слушал, не подчинялся ни командам, ни здравому смыслу: что толку — человека-то уже не вернёшь… Ребята навалились на него, оттащили от окна, отобрали автомат. Он орал, вырывался. Его связали, силой влили ему в рот почти два стакана водки, и только тогда он успокоился. Но «румыны»-то не успокоились — обстрел только усилился, вокруг начали рваться мины… Нам оттуда уходить уже было бесполезно — почти весь день у них под обстрелом и просидели…

«В то время в молдавском парламенте, как и в обществе в целом, не существовало единого мнения о том, что делать дальше — прекратить или продолжать боевые действия… В некоторых СМИ республики началась кампания против нового правительства, которое стало обвиняться в прокоммунистической, промосковской ориентации… Неоднозначная и противоречивая оценка событий тех дней дала в последствии повод некоторым «исследователям» заявить о том что «потеряли реальную возможность разобраться с казаками и выгнать их из Приднестровья», не дали «нашим парням выйти из окопов»… В этих условиях авантюристический характер таких заявлений звучал, как явная провокация, и не мог вызвать ничего, кроме новых человеческих жертв».

О подписанном Соглашении Молдова узнала вечером 23 июля из передач национального радио и телевидения. На следующий день в печати были опубликованы приказ о прекращении огня и решение смешанной комиссии о создании зон безопасности и размещении вдоль линии вооруженного конфликта миротворческих сил. Многие «ястребы» Молдовы были в ярости — эти сообщения они восприняли «в штыки». Кишинёв вновь взорвался митингами, организованными Народным фронтом. Митингующие скандировали антиправительственные и антипрезидентские лозунги, по городу прокатилась волна насилия и противоправных действий, нападок на МВД. 24 июня в столице возникла реальная угроза опасного гражданского конфликта, когда среди митингующих на площади перед парламентом появились около двухсот вооруженных военнослужащих 9-го мотопехотного батальона под командованием командира взвода В.Романа, самовольно покинувших позиции на Кочиерском плацдарме. Они, захватив паром через Днестр, а после — автобусы и грузовики, отправились в «поход на Кишинёв» на «разборки» с правительством и президентом. Социально-политическая обстановка в Молдове резко обострилась, русскоязычное население Кишинёва, готовясь к худшему, застыло в ужасе!.. Но всё обошлось — 30 июля последние ненавоевавшиеся «кочиерские бунтари» добровольно сдали оружие…

Дня через два-три после приказа о прекращении огня, благодаря жестким мерам 14-й российской армии, выступившей не на словах, а на деле гарантом этого, и действенному контролю международных военных наблюдателей в Бендерах, работа которых перешла в практическое русло, воинственный пыл ОПОНовцев и волонтёров постепенно спал, обстрелы прекратились. Ни разрывов мин, ни стрекота пулемётов, выстрелы стали звучать редко.

Но война с мирным населением Бендер продолжалась…

«…Люди пришли к однозначному выводу: мира и покоя не будет, пока в городе будет хоть один полицейский или волонтёр. Выламывая двери, они врывались в дома, грабили, издевались, уничтожали всё, что не могли забрать с собой. Нашли на пектиновом заводе пищевой спирт, стали пить его и вывозить флягами из города. Почти каждую ночь, напившись до одури, носились по улицам, стреляли, наводя страх и психически действуя на жителей… Забавлялись, стреляя по окнам домов, ставя «растяжки» на дверях подъездов… Кроме пьянства они насиловали проходящих девушек и женщин. Я дважды видел это. Поэтому… свою взрослую дочь… одели старухой и лицо постарались изменить гримом… Проверяя на постах документы, рвали их или простреливали, возвращая затем хозяину со словами: «Это тебе на память». Если кто не отвечал по-румынски, получал удар в лицо. Наносились удары и тем, кто отказывался лизать обувь полицейским…».

…Но «белых беретов» — военных наблюдателей из международной комиссии они стали бояться. Особенно российских офицеров. А уж тем паче патрулей… 14-й армии! Завидев приближающуюся машину с флагом России, полицейские и волонтёры старались поскорей убраться с их глаз долой, или тут же придавали себе благообразный вид невинной овечки — «А чё я? Я — не я, и мама не моя»… Выставление на линии соприкосновения сторон постов и введение в городе патрулей 14-й армии было ещё одним сильным решением генерала А.Лебедя. Решением личным, властным, без согласования и подсказок «сверху». Рисковал ли он? — безусловно! Но Лебедь без риска — оправданного риска — не Лебедь. «Румын» он предупредил: «…Ещё один выстрел — и, позавтракав в Бендерах, обедать мы будем в Кишинёве, а ужинать — в Бухаресте!» — прозвучал по приднестровскому радио его гневный громоподобный бас с очередным «нефильтрованным» высказыванием. Его поняли. Уже знали, что Лебедь слов на ветер не бросает, «шутить» с ним — кровью захлебнёшься… Блефовал ли он? — возможно… Но он был тонким, талантливым психологом, просчитывал всё точно. Александр Иванович как-то сказал: «Иногда всё решает блеф и крепкие нервы». В этом — весь Лебедь.

«Сила никогда не заменит дипломатию и право, но, к великому сожалению, пока ещё никому не удавалось полностью исключить её из арсенала инструментов государственной политики. Если бы в Бендерах карательная операция не встретила адекватного силового отпора, дипломатии сейчас уже не о чем было бы договариваться — Приднестровье было бы раздавлено…».

В эти дни, в соответствии с первым этапом плана разъединения сторон, из Бендер начался вывод тяжелого вооружения и боевой техники, создавая полосу безопасности, подразделения стали оттягиваться со своих позиций. Узнав об этом, жители Бендер с опаской пошли на свои заводы и фабрики, в учреждения, где они работали до войны, взглянуть, что там. Но увидели там лишь разрушения, опустошение, кровь…

…На территории пивзавода, на клумбе, недалеко от центрального входа, чуть присыпанный землёй, уже почерневший и начавший разлагаться, лежал труп мужчины. Это был работник завода, его расстреляли ОПОНовцы, когда он не смог ответить, как и откуда сливается пиво… Два с половиной миллиона литров пива было разграблено и испорчено. Автоматические линии и часть другого оборудования цехов демонтированы, что не смогли вывезти — взорвали, изуродовали. Многие очевидцы рассказывали, что волонтёры и ОПОНовцы устроили здесь настоящее звериное логово. В административном корпусе стояла страшная вонь, повсюду погром. У входа на стенах следы крови, как будто кого-то били так, что она брызгала фонтаном. Исчезла вся офисная и бытовая техника, повсюду разбросаны опаленные документы, бумаги… — сейфы вскрывали с помощью гранатометов. В приёмной и кабинете директора увидели вообще страшную картину: не только брызги крови на стенах, но и коричнево-бурую массу спекшейся крови, ковром покрывавшую пол. На столе стоял графин, доверху заполненный…уже запекшейся кровью… Повсюду валялись пустые консервные банки, бутылки, во всех углах и кабинетах были видны испражнения. У людей, увидевших всё это, сложилось впечатление, что здесь жрали, с…ли, спали и пытали одновременно и в одном месте…