Сергей Довлатов - Ремесло

Мне понятно, за что высмеивал Тургенев недавнего каторжанина Достоевского.

К этому времени моя жена полюбила знаменитого столичного литератора. Тогда я окончательно надулся и со всеми перессорился.

Надо было искать работу. Мне казалось в ту пору, что журналистика сродни литературе. И я поступил в заводскую многотиражку. Газетная работа поныне является для меня источником существования. Сейчас газета мне опротивела, но тогда я был полон энтузиазма.

Много говорится о том, что журналистика для литератора - занятие пагубное. Я. этого не ощутил.

В этих случаях действуют различные участки головного мозга. Когда я творю для газеты, у меня изменяется почерк.

Итак, я поступил в заводскую многотиражку. Одновременно писал рассказы. Их становилось все больше. Они не умещались в толстой папке за сорок копеек. Тогда я еще не вполне серьезно относился к этому,

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Однажды брат спросил меня:

- Ты пишешь роман?

- Пишу. - ответил я.

- И я пишу, - обрадовался брат - Махнем не глядя?..

Я должен был кому-то показать свои рукописи.

Но кому? Приятели с филфака нс внушали доверия.

Знакомых литераторов у меня не было. Только неофициальные...

ПОТОМОК Д'АРТАНЬЯНА

По бульвару вдоль желтых скамеек, мимо гипсовых урн шагает небольшого роста человек. Зовут его Анатолии Найман.

Быстрые ноги его обтянуты светлыми континентальными джинсами. В движениях - изящество юного князя.

Найман - интеллектуальный ковбой. Успевает нажать спусковой крючок раньше любого оппонента.

Его трассирующие шутки - ядовиты.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Женщина в трамвае - Найману:

- Ах, не прикасайтесь ко мне!

- Ничего страшного, я потом вымою руки..

Кроме того, Найман пишет замечательные стихи, он друг Ахматовой и воспитатель Бродского.

Я его боюсь.

Мы встретились на улице Правды. Найман оглядел меня с веселым задором. Еще бы, подстрелить такую крупную дичь! Скоро Найман убедился в том, что я - - млекопитающее. Не хищник. Морж на суше.

Чересчур большая мишень. Стрелять в меня неинтересно.

А сейчас...

- Мы, кажется, знакомы? Демобилизовались?

Очень хорошо... Что-то пишете? Прочитайте строчки три... Ах, рассказы? Тогда занесите. Я живу близко...

Найман читает мои рассказы. Звонит. Мы гуляем возле Пушкинского театра.

- Через год вы станете "прогрессивным молодым автором". Если вас это, конечно, устраивает...

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

"Толя, - зову я Наймана. - пойдемте в гости к Леве Рыскину".

"Не пойду. Какой-то он советский".

"То есть как это - советский? Вы ошибаетесь! "

"Ну, антисоветский. Какая разница? "

Найман спешит. Я провожаю его. Мне хочется без конца говорить о рассказах. Печататься не обязательно. Это неважно. Когда-нибудь потом... Лишь бы написать что-то стоящее.

Найман рассеянно кивает. Он равнодушен даже к созвездию левых москвичей, Ему известны литературные тайны прошлого и будущего. Современная литература - вся - невзрачный захламленный тоннель между прошлым и будущим...

Мы оказываемся в районе новостроек. Я пытаюсь ему угодить:

- Думаю, Толстой не согласился бы жить в этом унылом районе!

- Толстой не согласился бы жить в этом... году!..

Мы видимся довольно часто. Я приношу новые рассказы.

Толя их снисходительно похваливает. Его жена Лера твердит:

- Сергей, у вас нет Бога! Вы - изувер!

Я не знаю, кто я такой. Пишу рассказы... Совесть есть, это точно. Я ощущаю ее болезненное наличие.

Мне грустно, что наша планета в дальнейшем остынет.

Я завидую Найману. Его остроумию, уверенности, злости.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Найману звонит приятельница:

"Толя! Приходи к нам обедать... Знаешь, возьми по дороге сардин таких импортных.

марокканских... И варенья какого-нибудь... Если тебя не обеспокоят эти расходы:

"Эти расходы меня совершенно не обеспокоят.

Потому что я не куплю ни того, ни другого... "

Я так хочу понравиться Найману. Я почти заискиваю.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Я спрашиваю Наймана:

"Вы знаете Абрама Каценеленбогена? "

Абрам Каценеленбоген - талантливый лингвист.

Популярный, яркий человек. Толя должен знать его.

Я тоже знаю Абрама Каценеленбогена. То есть у нас - общие знакомые. Значит, мы равны... Найман отвечает:

"Абрам Каценеленбоген? Что-то знакомое.

Имя Абрам мне где-то встречалось. Определенно встречалось, фамилию Каценеленбоген слышу впервые... "

Приношу ему три рассказа в неделю.

- Прочел с удовольствием. Рассказы замечательные.

Плохие, но замечательные. Вы становитесь прогрессивным молодым автором. На улице Воинова есть литературное объединение. Там собираются прогрессивные молодые авторы. Хотите, я покажу рассказы Игорю Ефимову?

- Кто такой Игорь Ефимов?

- Прогрессивный молодой автор...

ГОРОЖАНЕ

Так мои рассказы попали к Игорю Ефимову. Ефимов их прочел, кое-что одобрил. Через него я познакомился с Борисом Бахтиным, Марамзиным и Губяным. Четверо талантливых авторов представляли литературное содружество "Горожане". Само название противопоставляло их крепнущей деревенской литературе.

Негласным командиром содружества равных был Вахтин.

Мужественный, энергичный - Борис чрезвычайно к себе располагал.

Излишняя театральность его манер порою вызывала насмешки. Однако же насмешки тайные.

Смеяться открыто не решались. Даже ядовитый Найман возражал Борису осторожно.

Потом я узнал, что Бахтину хорошо заметны его слабости. Что он нередко иронизирует в собственный адрес. А это - неопровержимый признак ума.

Как у большинства агрессивных людей, его волевое давление обрушивалось на людей столь же агрессивных.

В отношении людей непритязательных он был чрезвычайно сдержан. Я в ту пору был непритязательным человеком, Мне известно, что Вахтин совершил немало добрых поступков элементарного житейского толка.

Ему постоянно досаждали чьи-то жены, которым он выхлопатывал алименты. Его домогались инвалиды, требовавшие финансового участия, К нему шли жертвы всяческих беззаконий.

Еще мне импонировала в нем черточка ленивого барства. Его неизменная готовность раскошелиться.

То есть буквально - уплатить за всех...

Губин был человеком другого склада. Выдумщик, плут, сочинитель, он начинал легко и удачливо. Но его довольно быстро раскусили. Последовал длительный тяжелый неуспех, И Губин, мне кажется, сдался.

Оставил литературные попытки. Сейчас он чиновник "Ленгаза", неизменно приветливый, добрый, веселый.

За всем - этим чувствуется драма.

Сам он говорит, что писать не бросил. Мне хочется этому верить. И все-таки я думаю, что Губин переступил рубеж благотворного уединения. Пусть это звучит банально - литературная среда необходима, Писатель не может бросить свое занятие. Это неизбежно привело бы к искажению его личности.

Вот почему я думаю о Губине с тревогой и надеждой.

В моих записных книжках имеется о нем единственное упоминание.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Володя Губин - человек не светский.

- До чего красивые жены у моих приятелей. - говорит он, - это фантастика! У Бахтина - красавица! У Ефимова - красавица! А у Довлатова. Ну такая красавица.. Таких даже в метро не часто встретишь!..

Губин рассказывает о себе:

- Да, я не появляюсь в издательствах. Это бесполезно.

Но я пишу. Пишу ночами, И достигаю таких вершин, о которых не мечтал!..

Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречные озарения поверить трудно. Ночь - опасное время. Во мраке так легко потерять ориентиры.

Судьба Губина - еще одно преступление наших литературных вохровцев...

Марамзин сейчас человек известный, живет в Париже, редактирует "Эхо".

Когда мы познакомились, он уже был знаменитым скандалистом. Смелый, талантливый и расчетливый, Марамзин, я уверен, давно шел к намеченной цели.

Его замечательную, несколько манерную прозу украшают внезапные оазисы ясности и чистоты:

"Я свободы не прошу. Зачем мне свобода? Более того, у меня она, кажется, есть... "

Замечу, что это написано до эмиграции.

В его характере с последовательной непоследовательностью уживались безграничная ортодоксия и широчайшая терпимость. Его безапелляционные жесты - раздражали.

Затрудняла общение и склонность к мордобою.

После одной кулачной истории я держался от Марамзина на расстоянии...

О Ефимове писать трудно. Игорь многое предпринял, чтобы затруднить всякие разговоры о себе.

Попытки рассказать о нем уводят в сторону казенной характеристики:

"Честен, принципиален, морально устойчив.,, Пользуется авторитетом... "

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Шли выборы правления Союза. (Союза писателей, разумеется. ) Голосовали по спискам.

Неугодную кандидатуру следовало вычеркнуть.

В коридоре Ефимов повстречал Минчковского.

Обдав Игоря винными парами, тот задорно произнес: