Зара - Елена Воздвиженская

отпеть да поминать в церкви. А спустя несколько дней Михаила положили на операцию. Перед этим врачи вновь провели обследование и поразились, ведь операция мужчине не требовалась. Опухоль просто исчезла. Это было чудо. Медики развели руками. А ещё через месяц Варвара родила мальчиков-близнецов Колю да Толю, здоровых и крепеньких. Спустя время пришло разрешение на то, чтобы над усопшей рабой Божией Ксенией совершили отпевание и с того дня поминали в церкви. Проклятие ушло.

Лето было на исходе. По утрам выпадали уже холодные росы, и луг за домом Зары покрывался молочным туманом, приходящим с реки. Во дворе расцвели яркие, похожие на лохматые звёзды, астры, высокие раскидистые георгины, взметнулись языками пламени гладиолусы. Под порывами набежавшего ветра летели днём первые жёлтые листья, птичьи стаи тревожно и протяжно крича, кружили над лесом, готовясь в дальнюю дорогу.

– Скоро и Игорь уедет. Улетит, как эти птицы, – думала Зара, наблюдая, как с каждым днём Игорь всё больше и больше крепчает, – Скоро он уже не будет нуждаться во мне.

Да, Игорь говорил ей о своей любви, но не более того. Он ни разу не обмолвился о семье, о том, что он желает позвать Зару замуж, остаться с нею. И сердце Зары сжималось от боли, она не знала, чего ждать ей от будущего. Всё чаще она молчала, грустила, уходила в лес или луга, будто бы за травами. Но возвращалась домой с почти пустой корзиной. То вдруг глаза её вспыхивали каким-то неземным огнём, и она подходила в порыве к Игорю, протягивала ему руки и прижималась всем телом.

– Обними меня, – шептала она тихо.

– Что с тобой? – спрашивал он в ответ.

– Ничего. Просто хочу жить этим моментом. Не думая о будущем, не вспоминая прошлое. Ведь жизнь – это миг. Надо радоваться сейчас, сегодня. Завтра может уже и не быть.

Игорь прижимал Зару к себе и целовал её волосы, пахнущие горькими травами, вздыхал, думая о чём-то своём…

***

В это утро Валентина Максимовна поднялась спозаранку. Она и так поднималась всегда рано, но нынче встала и вовсе до рассвета.

– Куда вы? – удивлённо спросила Зара, заслышав возню и выйдя на кухню.

– Ой, Зарушка, прости, разбудила? Я уж старалась потише собираться, – виновато прошептала Валентина Максимовна.

– Да что вы, всё в порядке, – ответила Зара.

– Да я домой, в город собралась. На утреннем автобусе и уеду. Скоро должен вернуться из командировки отец Игоря, надо его встретить, и мы вместе с ним вернёмся за сыном. Игорь пусть пока ещё поживёт здесь, если ты не будешь против.

– Конечно, я не буду против, – смущённо произнесла Зара.

Сердце её забилось сильнее – скоро всё закончится. Вот и всё.

– Вас проводить до автобуса, Валентина Максимовна? Может с сумками помочь?

– Да нет, деточка, я сама. Я не стану вещей набирать. После всё сразу и заберём, когда на машине вернёмся.

Зара понимающе кивнула.

– Давай чаю попьём, да я и пойду.

– Давайте, – Зара разлила по чашкам чай и достала варенье и баранки.

– Я уж не стану Игоря будить, ты сама ему передай, что я уехала домой.

– Хорошо, договорились.

– Вот и ладненько.

***

После обеда в дверь застучали, мелко и дробно, словно птичка затюкала по ступеням своим клювиком. Зара отворила дверь. На пороге стояла Лаврентьевна, маленькая шустрая старушка с живым выразительным личиком.

– Зарушка, помощь нужна мне твоя, – сходу затараторила она.

– Проходите, бабушка Нюра. Здравствуйте! – улыбнулась Зара.

Старушка была похожа на сказочную лисичку, востроносая, ясноглазая, ловкая, в беленьком платочке, повязанном домиком, в полосатой юбке и цветастой кофте.

– Бати-бати, – всплеснула руками Лаврентьевна, – Я и гостинец дома забыла, вот тетёха. Ведь девчоночке твоей сладенького припасла, пастилы грушевой домашней да пряничков. Эх-х-х!

Лаврентьевна махнула рукой:

– Одно слово – дурная баушка вовсе.

– Да вы не расстраивайтесь, – улыбнулась ей Зара, – Всё хорошо. Вы лучше расскажите, что стряслось-то у вас? Не прихворали ли?

– Не-е, – отмахнулась Лаврентьевна, – Кой пёс со мной сделатся, слава Богу жива-здорова.

Старушка перекрестилась набожно и вздохнула.

– А вот яйцы мои мрут.

– Как это? – удивилась Зара.

– Дык как…

Лаврентьевна снова вздохнула и продолжила:

– Надумала я в энтим годе цыплят вывести. И вот уж август на дворе, а я всё маюсь. Ничего не выходит, то курицы-наседки яйцы поедят, склюют, то хорёк проберётся и поест, то ишшо чего. Ровно плюнул кто. Так и не вывела я цыплят, а уж так хочется. Пусть даже и под осень. Я ведь своих несушечек зимой в тёплы сени привожу, там хорошо им, так что и цыпляты может получатся, а, Зарушка?

– А вы ведь всё правильно сказали, баба Нюра, – ответила Зара.

– Чой это?

– Да сглазили ваших курочек. Позавидовали. Очень уж они у вас крепенькие да красивенькие, несутся хорошо, вот и позавидовала соседка одна. Не стану я имени называть, ни к чему ссоры разводить. Она и не со зла даже. Глазливая она просто. Ты, баба Нюра, людям много не сказывай, счастье-то оно тишину любит. Даже в мелочах. А с яйцами вот что делай. Как утром коровушку свою в стадо погонишь, выйдет она со двора, а ты сразу в курятник зайди, яйцо под курицу подложи и такие слова скажи: «Как корова со двора, так цыплёнок из гнезда». Три раза эти слова произнесёшь, и иди себе в дом. Всё у тебя наладится.

– Вот спасибо-то тебе, моя милая, – обрадовалась Лаврентьевна, – Так я и сделаю. А с гостинцем я к тебе завтре забегу всё равно. Ну я побежала.

– Беги, беги, баба Нюра, – улыбнулась ласково Зара, – Там тебя дома-то ждут уже.

– Бати-бати, кто это? – всполошилась старушка, – Ладно ли всё?

– Всё ладно, – успокоила её Зара, – Внуки ваши приехали из города.

– Да ты что, девонька, – всплеснула руками Лаврентьевна, – Дак я, коли, побежала. До завтре!

– До свидания, баба Нюра!

Зара проводила старушку до калитки и долго стояла, провожая взглядом сухонькую фигурку, что резво удалялась по тропке меж высокими травами в сторону деревни, и думала – какие же они всё-таки все хорошие, эти деревенские жители, простые, добрые и открытые люди, работящие и надёжные, какими родными они стали ей за эти годы. Пусть у них всех всё будет хорошо. И Зара, повернувшись, затворила калитку и пошла в сторону дома.

– Изменилась ты, Зорюшка, – сказала Мария, внимательно глядя в лицо Зары, пока та сидела на крылечке, задумчиво жуя колосок, и молчала.

– Раньше-то, бывало, как придёшь ко мне в гости, так не наговоримся мы с тобою. Даже ежели когда и уставала, всё равно была ты понятная и простая. А теперь другая ты стала. Я и не пойму тебя, что в твоей голове, о чём ты всё думаешь? Будто гложет что тебя. Молчишь, мыслями где-то витаешь…

– Да тут я, – вздохнула Зара, отбросив колосок, – Просто осень, наверное, на подходе. Вот и душа тоже наполняется грустью.

– Э-э, девка, – протянула Мария, – Знаю я эту осень. Ты здесь не первой год, чай. Сроду ты такая не бывала по осени. Да и то, ведь ты осень как любишь! Ты ведь вся вспыхиваешь, как листочек рыжий по осени, силой наполняешься. А тут… Не криви-ка душой, откройся ты мне. Ведь вижу я, что тоска тебя съедает. Всем ты помогаешь, а себе не можешь.

Зара склонила голову и молчала. Лисёнок, радостно хохоча, пыталась забраться на Нуара и проехаться на нём по двору. Мариины внученьки, близняшки Наташка и Надюшка, бегали тут же, около, брызгаясь водой из таза, вкопанного в землю посреди двора для уток, что недовольно покрякивая, ходили вокруг и жаловались хозяйке на человеческих детёнышей, отобравших их законное местечко для купания и питья.

– А вот я вас, озорницы! – прикрикнула Мария на девчонок, –