Зара - Елена Воздвиженская

Девчонки притихли и сели играть в песочнице, которую соорудил для них заботливый отец.

– Ведь влюбилась ты, Зорюшка, – сказала тихо Мария, положив руки на передник, и не глядя на Зару.

Зара вскинула глаза на Марию, открыла, было, рот, чтобы возразить что-то и вдруг расплакалась. Слёзы так и брызнули из её глаз. Она и самой себе боялась признаться в том, что полюбила она всей душой, глубоко и нежно. И Мария будто скальпелем вскрыла сейчас наболевшую, тянущую рану, что загноилась и не давала ей покоя, и острая боль пронзила всё её сердце от того пореза, но и одновременно наступило облегчение.

– Поплачь, поплачь, девонька, – спокойно сказала Мария, даже не пытаясь успокоить Зару, и всё так же наблюдая за игрой Наташки, Надюшки и Лисёнка, не оборачиваясь на неё. Словно слёзы Зары были совершенно обычным явлением и не имели никакого значения. Но Зара знала, что это лишь внешняя сторона, на самом же деле доброе сердце женщины всем своим существом готово броситься ей на помощь и утешить её, чем только возможно.

Зара плакала долго, она опустила голову на колени и уткнулась в них лицом, худенькие плечики её сотрясались от рыданий, чёрные волосы рассыпались по плечам и спине, выбившись из-под платка. Лисёнок смолкла, было, перестала хохотать, и подошла к матери, но Мария махнула рукой:

– Иди-иди, играй, миленькая моя, мы с мамой смеёмся тут, она от смеха плачет.

Лисёнок погладила мать по голове, улыбнулась, и побежала к подружкам.

Зара плакала долго и горько, но вот, наконец, стала успокаиваться. Она вытерла лицо белым платочком, что соскользнул с головы на её плечи, затем заплела косу, повязала сызнова косынку, облокотилась на перила крыльца, откинувшись назад, и вдруг затянула песню:

– Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына?

Мария подхватила за нею и полилась песня над окрашенными охрой бархатцами, что цвели под окнами, над деревянным домом с зелёными наличниками, над многострадальной деревнею русской, над увядающим уже лугом, а потом всё дальше и дальше, за крутой высокий обрыв, за полноводную реку, в дальние дали…

И видела Мария мужа своего любимого Василия, что не вернулся с полей войны, а остался там, и даже на могилку к нему прийти некуда ей, лежит он в чужой стороне, положив за Отчизну живот свой, как сотни тысяч других таких же солдат. Да только в чужой ли? Ведь вот она вся наша – земля-то. За неё и воевали, за неё и стояли насмерть русские солдаты. Вон, сколь их стоит за мужниной спиной. И улыбался он ей и махал рукой, сняв с головы каску и держа её у груди. А в той каске чернела насквозь дыра…

А через дорогу,

За рекой широкой

Так же одиноко

Дуб стоит высокий.

Как бы мне, рябине,

К дубу перебраться,

Я б тогда не стала

Гнуться и качаться.

Тонкими ветвями

Я б к нему прижалась

И с его листами

День и ночь шепталась.

Но нельзя рябине

К дубу перебраться,

Знать, судьба такая —

Век одной качаться.

– Вот что, девка, – заговорила вдруг Мария, – Всё-то ты нам предсказывашь да подсказывашь, а теперь слушай, я тебе скажу, что будет. А будет у тебя всё хорошо. Уедешь ты отсюда скоро. И счастье нежданное придёт к тебе. Ты и сама о нём пока не знаешь.

Зара с удивлением воззрилась на женщину. На длинных её густых ресницах дрожали ещё росинки слёз:

– Ты откуда знаешь, Мария?

– А Бог его знает, – ответила та, глядя всё так же вдаль, за реку, – Вот Васятку своего увидала сейчас там, за рекой, и словно ударило что в голову, как жаром окатило. Само сказалось всё.

Она повернулась к Заре и улыбнулась ей:

– Не веришь старой. Думаешь, из ума вовсе Мария моя выжила. А ты мои слова-то попомни, скоро всё у тебя переменится. Бывают такие минуты, когда и простой человек может кой-что увидеть и узнать. Вот, видимо, и мне сейчас пришло такое. Да вот что, об нас-то не забывай. Мы ведь как родные уже стали.

Зара придвинулась к Марии, обняла её крепко, положила ей на плечо голову:

– Да что ты, разве вас забудешь? Вы мои самые близкие люди, люблю я вас. Только неужто и правда скоро всё переменится?

– Переменится-переменится, – кивнула Мария, – Больше ничего не скажу, всё. Конец гаданью. Лавка закрыта.

Она рассмеялась и обняла Зару, после поднялась со ступеней и крикнула:

– Девоньки, айдате-ко чай пить, скоро родители домой придут с работы. Надо платья переодеть, да личики умыть. А то ровно, как поросята.

Девчонки, хихикая, проскакали галопом в избу мимо Марии, за ними следом, высунув язык и тяжело дыша, пронёсся Нуар. Мария взмахнула руками, вздохнула, рассмеялась, и они с Зарой пошли вслед за весёлой компанией в дом.

Игорь уже вполне сносно передвигался с тросточкой. Лисёнок всюду следовала за ним по пятам. Днём они гуляли вокруг дома, уходили к лесу и в луга. Нуар сопровождал их, то резвясь вместе с Лисёнком, то степенно вышагивая позади них, охраняя тыл, чтобы никто не посмел обидеть дорогих ему людей, которым он был безмерно предан.

Вечерами вся компания устраивалась поудобнее на диване, и Игорь читал девочке волшебные сказки из её толстой книги с удивительными картинками, либо же рисовал для Лисёнка в альбоме то восточных красавиц, то серого зубастого волка, то задорного Буратино с золотым ключиком в руке, то прекрасный замок на высоком морском берегу, над которым светит одинокая луна. Оказалось, что у Игоря есть талант художника, который сейчас, в этой деревенской тиши и благолепии проявился в полную силу.

Зара всё так же принимала у себя людей, приходивших к ней со своими бедами и вопросами за помощью. Какое-то предчувствие зародилось с недавних пор в её душе, которое она пока не могла выразить и облечь в образ и форму. Удивительно, н она, всем помогающая, предсказывающая и предупреждающая о будущем, не видела сейчас того, что ожидает её саму. И лишь недавние слова Марии о том, что скоро всё переменится, вселяли в неё тихую радость и робкую надежду на то, что всё, что бы ни случилось, будет к лучшему.

С той ночи, когда они с Игорем были вдвоём, между ними ничего не было, они лишь изредка заговаривали о своих чувствах, практически никогда не оставаясь наедине. Валентина же Максимовна до самого своего отъезда не показывала ничего, она делала вид, что ничего не замечает.

***

В одну из ночей Зара увидела сон. Она стояла нарядная и красивая перед бабушкой и мамой. Бабушка шагнула к ней навстречу и, перекрестив внучку, обняла и поцеловала, не сказав ни слова. И так же, не произнеся ни единого слова, подошла к Заре её мама. Она улыбалась ей и смотрела ласково и радостно. В руках она держала бусы. Зара узнала их. Это были те самые бусы из бабушкиной шкатулки, которую она нашла под полом. Серьги и кольцо она давно уже носила, не снимая, а вот бусы так и лежали в деревянной коробочке на полке шкафа. Мама надела на шею Зары эти бусы, и тут же Зара проснулась.

Повинуясь некоему внутреннему повелению, Зара, решила, что сегодня она устроит праздничный обед. И пока Игорь с Лисёнком гуляли, она приготовила вкусные кушанья, накрыла на стол, постелив вышитую скатерть, и нарядилась в зелёное платье, цвета майской травы. Немного подумав, открыла шкатулку и, вынув бусы, покатала их в ладонях, а затем решительно застегнула упругий их замочек на шее.

Вскоре в дом вбежала Лисёнок – запыхавшаяся и весёлая. За ней следом вошёл и раскрасневшийся Игорь.

– За тобой не угнаться, – выдохнул он и, подняв глаза на Зару, обомлел.

– Какая же мама сегодня у нас красивая, Лисёнок, – сказал заворожённо Игорь, не отводя взгляда от Зары.

– Она у нас всегда